— Закройте поплотнее дверь.

Влада послушно выполнила эту просьбу и уселась напротив.

— Возьмите стул и поставьте его сюда, — сказал Долгов, указывая на место рядом с собой. — Я не собираюсь кричать на всю аудиторию.

Пожав плечами, Влада перетащила стул вплотную к стулу преподавателя.

Впервые она видела Долгова так близко. Голубые глаза, волевой подбородок, слегка — самую малость! — крючковатый нос. Пожалуй, Александра Степановича можно было назвать симпатичным мужчиной. Щеки Влады слегка порозовели что, конечно, не укрылось от глаз препода. Однако он и бровью не повел.

— Послушайте, Речкина, то, что я вам расскажу сейчас, будет главной лекцией в вашей жизни. Но вы мне не поверите, либо сочтете сумасшедшим — и это вполне понятно. Моя реакция, будь я на вашем месте, была бы точно такой. Впрочем, последние события в вашей жизни, — Долгов хрустнул тонкими пальцами. — должны несколько снизить градус вашего неверия.

Александр Степанович говорил негромким голосом, но Владе казалось, что его слова проникают внутрь ее черепной коробки, вгрызаются в мозг. По ее неверию, а вернее сказать, рациональному мышлению, в последнее время, и правда, было нанесено немало ударов. Что же приготовил ей Долгов?

— Как я уже сообщил вам ранее, — продолжил препод. — Вы являетесь поляницей. Возможно, одной из последних рожденных на планете Земля поляниц. От кого именно вам передались гены воительницы, мне неведомо, может, от матери, может, от отца. Поляницы издревле враждуют с богатырями, с одним из которых, Авдеем Святославовичем Фроловым, вы уже имели сомнительное удовольствие познакомиться.

— Но что нужно от меня этому … Фролову? — спросила Влада.

Долгов снова хрустнул пальцами — раздражающая привычка! — и будничным тоном ответил:

— Он хочет вас убить. Он — богатырь, вы — поляница. Богатыри убивают поляниц, если, конечно, те не убьют их раньше.

Влада, сама удивляясь своему ледяному спокойствию, спросила:

— Но почему он еще не убил меня? На остановке, в Полпинке? У него было много возможностей.

Долгов прищурился:

— И вот здесь, Речкина, мы добрались до самого главного. Я назвал вас поляницей, хотя, на самом деле, это не совсем так. Вы — поляница, но еще не инициированная. И от инициации зависит, станете ли вы вообще воительницей. Многие поляницы всю жизнь прожили, не зная, кто они: чудесная сила в этих женщинах так и не проявилась.

Влада вспомнила так напугавшую ее фразу Фролова:

«Инициировал уже тебя?».

— А, может быть, я тоже хочу прожить жизнь без этой вашей «чудесной силы», — с вызовом сказала Влада.

— Не получится, — сказал Долгов, изобразив на лице сожаление.

Препод вдруг наклонился вперед, обдав Владу запахом дорогого парфюма, и горячо зашептал ей на ухо, сразу переходя на «ты»:

— Богатырь раскусил тебя, охота уже объявлена. Если ты не приобретешь силу поляницы, то никто не спасет ни тебя, ни твою родню.

Долгов откинулся на спинку стула, забарабанил тонкими пальцами по столешнице, не глядя на побледневшую Владу.

— Но как мне пройти эту … инициацию? — с трудом ворочая языком, проговорила Влада.

Препод поднял глаза от столешницы.

— А этого никто не знает. Как правило, инициация поляницы — это сильнейшее переживание. Смертельный страх, жестокое унижение, невероятная радость или, например, любовь.

— Любовь? — удивленно переспросила Влада.

— В том числе, — ответил Долгов. — Кстати сказать, многие поляницы были инициированы в момент получения первого сексуального опыта. Прошу прощение за бестактность, но я вынужден спро…

— Не спрашивайте, я не отвечу! — покраснев, как маков цвет, выпалила Влада.

Александр Степанович, казалось, тоже был смущен.

— Главное, Речкина, помните, что вам нужно спешить. Богатырь не знает пощады.

Влада поймала себя на мысли, что за все время этого странного, если не сказать, безумного, разговора, она верила каждому слову Долгова и ни в чем не сомневалась. Внезапно сомнения обрушились на нее многометровой волной.

— А кто вы, Александр Степанович? — спросила она подозрительно. — Ведь вы явно не тот, за кого себя выдаете.

— Ты проницательна, Влада, — сказал Долгов и в глазах его вдруг полыхнул красный огонь. — Я — владыка царства теней, властелин Нави, проводник в царство мертвых.

— Вы … Кощей? — спросила Влада, не веря, что ее язык мог повернуться, чтобы произнести подобную чушь. — Кощей Бессмертный?

Она ждала, что препод засмеется, или назовет ее сумасшедшей, но Долгов в очередной раз хрустнул пальцами и устало кивнул:

— Да, я Кощей.

Владе захотелось встать и уйти: общаться с ненормальным не было никакого смысла. Но, пересилив себя, она осталась.

— Вы Кощей, — повторила она таким голосом, будто говорила с ребенком. — Ясно. Поэтому дома вы висите на цепях?

Долгов вздохнул:

— Именно поэтому, Речкина. Иногда, как правило, это происходит в полнолуние, я становлюсь настоящим монстром, и в этом состоянии могу быть опасен для людей. Мне приходится заранее приковывать себя, чтобы не натворить бед.

— Как оборотень?

— Не совсем, — препод потер правой рукой запястье левой руки. — Надеюсь, вы никогда не увидите существо, которым я оборачиваюсь. Я много веков не выпускал его наружу и не собираюсь этого делать.

— Много веков? — удивленно переспросила Влада.

Долгов вдруг засмеялся — вернее, издал невеселый, хрипловатый смешок:

— Я бессмертный, Речкина, не забывайте.

— Ну, да, и ваша жизнь в хрустальном сундуке, в котором сидит заяц, в зайце утка…

Влада тщетно постаралась избавить свой голос от иронии, но Александру Степановичу, казалось, было совершенно все равно, верит ему студентка или нет.

— Про утку и иглу славянские сказки не врут, — сказал он. — Но только в древних текстах не сказано, что тот, кто сломает иглу Кощея, сам станет бессмертным. В былинах и сказках этого нет, но многие об этом знают. Например, знакомый вам богатырь Фролов. Или Ева Карловна.

— А Ева Карловна — она кто?

— Баба Яга, — будничным тоном отозвался Долгов. — Вернее, ее прапрапрапра… и еще сто раз пра внучка. Из всех мифославянских сущностей, уцелевших до текущих времен, бессмертным является только Кощей. Все остальные не более чем долгожители.

— Повезло вам, — усмехнулась Влада и тут же испуганно отстранилась: в глазах Долгова снова полыхнул красный огонь, и он поспешил смежить веки. Когда препод открыл глаза, они приобрели свой обычный голубой цвет.

— На этом закончим факультатив, — официальным, учительским тоном сказал Долгов. — Пока вы узнали достаточно, Речкина. Знаю, что вы ни одному моему слову не поверили, и это правильно. Вера придет позже.

«Что вы имеете в виду?» — хотела спросить Влада, но Долгов, как обычно, резко вскочил, подхватил портфель и, обойдя студентку, вышел из аудитории. Подошвы его ботинок застучали по паркету в коридоре и стихли.

«Кощей Бессмертный, — усмехнулась Влада. — Надо же, как препода переклинило на его предмете. Бедняга».

Теперь ей, и правда, стало очень жалко Александра Степановича.

Она грустно посмотрела в окно, и вдруг увидела на подоконнике темный комок. Кот! Огромный, черный, как смоль!

Влада обожала кошачью братию, но почему-то этот котище испугал ее своими размерами, а главное, жуткими глазами, — красными, словно угольки из затухающего костра.

Увидав, что его заметили, кот подскочил, сиганул на ветку дерева, шустро спустился по стволу и исчез в подворотне.

В доме на окраине поселка светилось только одно окно. Авдей Святославович, стоя под старым кленом так, что его почти не было видно, вынул из кармана пакетик семечек, начал щелкать, отбрасывая на сырую землю шелуху.

Богатырь был все в той же куртке цвета хаки, но вот рукав был аккуратно заштопан. Завибрировал в кармане телефон. Фролов сунул руку в карман, приложил «Нокию» к уху: