На телефоне звенит напоминалка и перевожу взгляд с экрана ноута на него. Пора дочке давать лекарства. Тру глаза. Туда будто песка насыпали. Я за работой с пяти утра. Время уже девять. Но если не сдам вовремя – меня просто уволят.

Мать-одиночка с часто болеющим ребенком – это не предел мечтаний работодателя. Но я цеплялась за эту работу зубами. Если потеряю, найти новую в нашем городке будет сложно. А тут я держусь почти на честном слове.

Вот и сидела до двух ночи, потом поспала немного и опять за работу. Пока дочка спит под действием лекарств. От усталости меня ведет. Но уже начался рабочий день, и я должна быть на связи.

Встаю и щелкаю кнопкой чайника. Которая уже по счету чашка кофе? Бодрящий напиток больше не бодрит. Беру листок с назначениями. Сверяюсь, что нужно дать.

– Вам климат не подходит, – всплывают в памяти слова врача. Усталая женщина смотрит с пониманием. Нет, она не издевается, она рекомендует. Но для меня ее слова – настоящая издевка. – На море бы. Или хотя бы в санаторий. Тогда бы и болела меньше.

– Я… подумаю, – говорю и стискиваю зубы. Может быть, на одного санаторий какой я бы еще и потянула. Но мне надо будет ехать с дочерью. А это сразу с работы увольняться. – Может, пока в поликлинике физиолечение?

– Обязательно, – поднимает на меня взгляд, отрываясь от написания рекомендаций. – Но это все дает очень небольшой положительный эффект. А пока вот, – протягивает мне лист.

Пробегаюсь взглядом по назначению. Ничего нового.

– В принципе, что делать – вы знаете, – врач поднимается. – Бывают такие детки. Болезненные. Но может еще перерасти. Ну а пока больничный вам на две недели, а там посмотрим.

Опять больничный… Надо звонить начальству. Выслушивать о себе много интересного и неприятного. Да, по закону мне положено, но… По факту же таких, как я, стараются в коллективе не держать. Было бы проще, если бы было на кого оставлять дочку.

Но я мать-одиночка. Причем в моем случае – совсем одиночка. Без родных и близких. Иногда помогают соседки. Но у всех свои заботы.

– Спасибо, – благодарю врача, провожая до дверей. – До свидания.

– До свидания, – уходит, а я иду проверять домашнюю аптечку.

Беглый осмотр говорит, что нужно идти в аптеку. В комнате спит больная дочка. Как ее оставить? Беру телефон и пишу соседской девчонке. Она почти никогда не отказывает. Они хорошо ладят с дочуркой, несмотря на десять лет разницы. Моя егоза считает ее старшей сестрой.

Пишу сообщение. И почти сразу получаю ответ. Сходит, как из школы придет. Забежит только за деньгами и рецептом. Того, что есть, нам хватит.

Ближе к вечеру приходит, берет список, еще стребовала с меня, что купить из продуктов и умчалась. Пользуюсь тем, что все процедуры мы провели и дочка спит, выпив жаропонижающее. Сажусь за ноут, погружаясь в работу.

И совсем не настораживаюсь, когда раздается стук в дверь. Спешу открыть, даже не глядя в глазок. К нам никто не должен прийти, кроме моей добровольной помощницы.

Распахиваю дверь и замираю. Сердце падает в пятки. Смотрю и глаза у меня расширяются от шока и ужаса.

– Нет, – шепчу и напираю на дверь, чтобы захлопнуть.

– Да, – звучит холодно и безразлично. Дверь вместе со мной просто сносит…

– Добрый день, господин Верховцев, – в кабинете меня встречает довольно взрослая женщина, затянутая в деловой костюм. Ее идеально каре лежит волосок к волоску. Выдерживает паузу и немного мстительно добавляет: – Младший. Михаил Дмитриевич вас примет.

Ты гляди, какая. Примет меня. Будто Медведев может мне отказать. Хотя да, этот может. С него станется. Однако не ожидал, что у него такая секретарь. Она сканирует меня взглядом-рентгеном и выходит из-за своего стола. Твердым шагом проходит к двери и распахивает.

– Михаил Дмитриевич, к вам господин Верховцев-младший, – произносит, и я четко улавливаю злорадные нотки.

– Ну пусть проходит, раз пришел, – басит Медведев.

– Прошу, – секретарь улыбается профессиональной холодной улыбкой.

Как-то отвык от такой манеры. Обычно секретарши сразу подскакивают, выпрыгивая из трусиков, и готовы всячески услужить. Тут же не секретарь – глыба. Церберша просто.

Прохожу мимо.

На меня взгляд Медведев переводит, когда за спиной слышу легкий щелчок закрывшейся двери.

– Какие люди-и, – тянет ехидно. Его улыбка становится едкой ухмылкой. – Верховцев-младший. Один. Без охраны. Чудеса-а. И как мамочка-то отпустила?

Откидывается на спинку массивного кресла, смотрит на меня, прищурившись. Настоящий медведь. Но он лучший в своем деле. У него железобетонная репутация.

– Ну садись, чего маячишь? – кивает на кресло. – Слушаю.

Сажусь в кресло. Выкладывать свою проблему не очень хочется. Но другого пути нет. Другого быстрого и конфиденциального пути нет. Сам я этим заниматься не могу – привлеку внимание. Остается Медведев, который разглядывает меня, не скрывая ехидства во взгляде. Выдыхаю и произношу:

– Нужно найти девушку.

– О как, – Медведев прищелкивает языком. – Так попроси службу своего папочки. Там тоже неплохие ребята работают. Малость неумные, но в целом – вполне сойдет.

– Медведев, ты издеваешься? – едва не вскакиваю из кресла. – Если бы наша СБ могла все решить, я бы приказал им.

– То есть ты признаешь, что я работаю лучше? – спрашивает нагло.

– Признаю, – отвечаю, хоть мне это и не нравится. – У тебя получится это быстрее. И тише. Все, твое чувство собственной значимости удовлетворено?

– Ага, – довольно лыбится. – Не думал, что когда-нибудь ко мне обратится кто-то из Верховцевых за помощью. Расценки ты знаешь. А для тебя – плюс двадцать процентов сверху.

Скриплю зубами. Поражаюсь наглости Медведева. В курсе их давнего конфликта с начальником нашей службы безопасности. Но Авдеева я и правда подключить не могу.

– Согласен. Не проблема, – присвистывает. – Куда ты потратишь такую прорву денег? – спрашиваю, усмехнувшись.

– Так жена. Детей трое, – вздыхает Медведев. – Дети дорого обходятся. Это тебе не моделькам колечки дарить. Тут все серьезно: здоровье, образование, развивашки всякие.

Слушаю его и поражаюсь. Когда успел детьми обзавестись? Да еще и тремя?

– Ну, я жду, – подгоняет меня нетерпеливо.

Выдыхаю и прикрываю глаза. С закрытыми глазами говорить легче. Откидываюсь на спинку кресла. Вспоминаю. И начинаю говорить:

– Девушку зовут Богданова Ульяна Викторовна. Сейчас ей должно быть двадцать четыре года. Рост чуть выше среднего, глаза карие, волосы кудрявые, каштановые. Но девушка легко может изменить внешность.

– Фотку бы еще, – произносит Медведев. Открываю глаза и встречаюсь с ледяным цепким взглядом светлых глаз. У этого человека взгляд жуткий.

– Есть. Одна, – достаю телефон и лезу в файлы. Это фото раскопал я совершенно случайно. Оно сохранилось чудом, не иначе. Я все снес. Удалил. Вычеркнул. Стер из памяти не только телефона, но и своей. Будто этой змеи некогда и не было в моей жизни.

Выдрал эту заразу с корнем из своего сердца. Милая и добрая, честная и преданная Ульяна на поверку оказалась лживой тварью. Расчетливой стервой, обманом влезшей в мою постель. Все было игрой. Хитрым расчетом. А как натурально изображала недотрогу!

Стискиваю челюсти. Столько времени прошло, но стоит только вспомнить… Как крышу рвет. Сносит начисто. Пальцы так и горят приложить их к тонкой шейке и с силой сжать. Красивая. Чистая. Невинная. Просто ангел. Это я тогда так думал.

На самом деле трепетная лань оказалась расчетливой хищницей.

Почти обвела вокруг своего тонкого пальчика. Знатно посмеялась надо мной тогда. Только ее игру тогда вовремя просекли.

Да и черт бы с ней. Но всплыли обстоятельства и всколыхнули всю муть болотную.

И теперь я просто жажду увидеть эту змею. Она задолжала мне разговор. Тогда ей удалось ускользнуть и скрыться. В этот раз не выйдет.