– С последней электрички шла молодая женщина, приехала она в наш городок к твоему помощнику Владиславу. Так вот, мужик неопределенной внешности ее догнал, стал рвать с нее сережки, да грубо так, ухо немного надорвал. Агнесса разозлилась и стала защищаться, она в светлом пальто была. В грязь они свалились, дрались. Снял он с нее сережки с бриллиантами и кольцо с бриллиантом. Сильный мужик. А пальто стало – комок грязной ткани, хоть выбрасывай. Лисин, ты уж подумай, кто так мог поступить, и городок маленький, все всех знают.

– Зина, ты меня хорошо озадачила. – сказал Лисин.

– Илья Львович, не прибедняйся, у тебя помощник Владислав, да и так ты больше всех все знаешь в нашем крае.

Опытному милиционеру и искать не надо. С Зины у вокзала сорвал кольцо проезжий, его найти трудно, похоже, не местный парень. Кто с ушей Агнессы бриллианты срывал и кольцо взял – тут подумать надо.

Кто-нибудь из приезжих, кто приехал за ягодами, а уехать не на что. От отчаянья такие люди идут на все. Нет, чтобы поработали в леспромхозе, деревья бы порубили, на дорогу бы и заработали.

Агнесса тоже хороша: чего ночью по поселку бродить в бриллиантах без знакомых провожатых, могла бы и Степану Степановичу сообщить о своем приезде, и пальто бы целое было, и золото с бриллиантами на месте было бы. А вора, если он не уехал уже, он найдет, а уехал – не найдет.

С кем не бывает! Пришла домой – Устин мертвый в прихожей лежит.

Здоровый мужик. В морге чуток подумали, что написать, чтобы не испортить биографию. Написали вор золото проводнице, и ищи-свищи ветер в поле. Еще звонок:

– Илья Львович, в реке утопленника нашли. Леску рыбак забросил, а она и зацепилась за что-то, он подумал, что коряга, оказался мужик неизвестный, на мизинце надето женское кольцо золотое.

"Вот и преступник", – подумал Лисин и позвонил фельдшеру Зине.

– Зина, зови внучку Владиславовича, идем золото опознавать. Само нашлось.

– Уже нашел, Лисин? Вот спасибо-то тебе!

"Кто мужика в речку сбросил? Неужели сам?" – подумал Лисин, хотя знал, что эта задача сложнее будет, но решат просто: виновен сам утопленник. Лисин в Холодном городе как мужчина по вызову: поднять, найти, отдать, утихомирить.

Звонок по телефону:

– Илья Львович, мужик в дверь стучит уже два часа, что делать? К Зине мужик ломится, а его не пускают. – сказала ее соседка.

– А это не он в реке мужика утопил с женским кольцом?

– Илья Львович, а мы откуда можем знать? Устин сейчас в дверь ломится. Так ты приезжай.

– Устин? Знаю такого. А сами не разберетесь, без меня? Ладно. Еду.

Голос Устина из-за двери:

– Что, милиционера вызвали? Зина, ты что, совсем это того? Я сам бывший милиционер!

– Устин, мы вызвали милиционера, дверь-то из-за тебя мы уже меняли, а эту дверь ты не пробьешь, а все страшно.

Крик Устина:

– Все, я слинял, бывайте!

– Бабы, сбежал Устин? – спросил сквозь дверь Лисин.

– Сбег, родимый, сбег, – ответила Зина, открывая двери.

– Подробней рассказывайте: что, почему, где, как?

– Устин приехал на поезде, выходит на перрон, а навстречу ему в вагон лезет мужик с кольцом, а кольцо ему знакомо, сам покупал, у нас в городе таких колец больше нет. Кольцо-то ему и блеснуло в глаза. Устин не знал, что и думать, может, девушка передарила его подарок. Ох, Устин рассердился! Схватил мужика за шиворот и поволок к реке. На берегу выясняли отношения, выясняли, да приезжий и свалился в воду, а вода холодная, нахлебался, любезный…

– Так Устин убил приезжего?

– А кто знает, кто знает?

– Да, сразу не разберешься. У меня письмо есть, баба мужика своего у нас искала, по всем приметам похож он на утопленника, – заметил Лисин.

– Что делается на белом свете! – воскликнула соседка.

Проблема возникла с ушами Агнессы. Пальто выкинуть пришлось. Сережки с бриллиантами пропали. Разорванные уши у нее болели. Шишки на них стали расти. Плохо с ушами. Вспомнила она слова матери, что нельзя было уши ей прокалывать… Сидит, молчит. Уши Агнессе зашили в медпункте, а болят сильно. Сидит и думает, что золото с бриллиантами больше не наденет! И такое в ней безразличие появилось ко всему на свете от собственной боли, от испорченных навсегда ушей! На ушах у нее выросли шишки вместо мочек. Страшно смотреть. Волосы обстригла и прикрыла уши.

 Лисин нашел письмо, где женщина мужика ищет. Перечитал. А в глазах у него стояли больные уши Агнессы. Написал он ей письмо, мол, нашли утопленника, похож на того, кого описали в письме, не написал лишь про то, что он на женщину напал и золото снял. Похолодало в поселке. Решили, что труп подождет до приезда женщины. Баба быстро приехала после получения письма. Опознала она утопленника, это был ее муж. На проведении суда женщина не настаивала. Узнав подробности происшествия, сказала, что мужик был задиристый. Попросила помочь его похоронить здесь, где умер, чтобы не возить домой, не поднимать там все дело снова. Чувствовалась, что от мужика этого ей очень доставалось при его жизни. Дело закрыли.

Устин пришел в себя и сказал Лисину, что он невиновен, оба они в реке искупались, да он-то местный, к холодной воде привычный, вот и выплыл. А приезжий быстро отключился от холода, да еще воды нахлебался. Понятно было, что его не откачать, вот и не стал его из воды тянуть. Да и самому холодно.

Городок – спокойный. Устин умер. И знаете, каким образом? Устин – рубаха-парень, купил в киоске очередную бутылку водки, шел, довольный жизнью, с соседками шутил. Домой пришел, бутылку на стол поставил. Мать ему ужин поставила да пошла в магазин. По дороге заболталась с соседками. умное название про тромб. А надо сказать, полгода назад гадалка матери нагадала, что с ее Устином что-то произойдет, чтобы она ко всему готова была. Пришлый мужик, похоже, не совсем простым мужиком был. Отомстили за него. Мать Устина поговорила с милиционером. Лисин и решил, что пришлый был авторитетом в своем городе, жена его шибко боялась, поэтому везти в свой город отказывалась.

Лисин обхватил свою голову. Мать Устина ему поведала:

– Значит, водка была отравлена, бутылку с водкой дома не обнаружили. О бутылке мне сказала соседка, которая видела Устина с бутылкой водки. Устин водку не покупал. В морге не пишут, что был пьян. Бутылку он вскрыл при мне, я ему ужин подала и ушла.

 Лисина стали донимать вопросы. Что было в отсутствии матери Устина? Кто ее задержал дорогой? Кто пришел к ним в ее отсутствие? Почему Устин лежал перед входной дверью ничком? Можно не поднимать всех вопросов, если смотреть поверхностно: все чисто и гладко, виновных нет, и человека нет. Он вздохнул и пошел в пятиэтажный дом на пятый этаж, к знакомым.

Кто бы знал, как высок пятый этаж относительно маленьких домиков! С пятого этажа, как с телевышки, видно всю округу, весь городок как на ладошке! Если еще и окна на две стороны дома выходят, то вы все знаете, все видите. Присосались люди к нефтепроводу – вам видно, подрались на берегу реки – и вы в курсе события. Вытащил человек компьютер из бухгалтерии – и вы видели странного человека. И вы молчите. А что говорить! Житья не дадут, коль кто узнает о квартире наблюдательной. "Моя хата с краю, я много вижу, ничего не знаю", – этот принцип никто не отменял. Лисин значение пятых этажей знал и при необходимости исподволь уточнял необходимые данные.

– Владиславович, это я, Лисин, открой дверь, поговорить надо.

– Илья Львович, куда ты идешь? Дай людям отдохнуть!

– Владиславович, Христом Богом молю, дверь открой! – закричал Лисин.

– А, черт с тобою, заходи! – проворчал Владиславович, открывая дверь.

Два друга-недруга сели в два старых ободранных кресла. Владислав остался стоять у входной двери.

– Что надо, спрашивай, – предложил Владиславович.

 Лисин кратко описал ситуацию с Устином.

– Знаешь, что я тебе скажу, Лисин? Видел я чужака у дома Устина. Сам знаешь, я на пенсии. Ноги плохо ходят, вот смотрю в окно от скуки. Почему его заметил? Чужак шел в дом с пустыми руками, а вышел с бутылкой водки и болтал ею, похоже, она была полупуста. А до него в дом зашел Устин с такой же бутылкой. А на бутылки у меня взгляд вострый.