Николай оцепенел со стулом в руках, переведя взгляд от зияющей бездны, поглотившей его друга, на перекладину, где недавно был завязан узел провода. Наташа быстрее пришла в себя и потащила стул в сторону, пытаясь вывести Николая из транса. Наконец тот разжал руки и выпустил стул.

«Давай я лучше узлы научу тебя вязать, может, пригодится», – эхом звучало в голове Николая.

Входная дверь распахнулась, и в кафе вбежали пожарные, за ними вкатился робот-спасатель. Они быстро перебросили лестницу через провал в полу и помогли перейти заблокированным посетителям. Наташа закричала им, что вниз упал человек. Закрепившись на пластиковом армированном тросе, робот начал съезжать вниз. Но Николай не видел этого, он стоял и смотрел на перекладину стула. Тогда Наташа взяла Николая за руку и вывела его на раскалённую улицу.

– Я оказался на границе, я специализированная клетка, это я должен был погибнуть, – бредил Николай.

Людей около «Старбакса» было уже множество, полицейские оцепили полукругом фасад здания и не пускали их ко входу. Чужое горе влекло людей, и на лицах читалось: «Как хорошо, что меня там не оказалось».

Когда они уже вышли из человеческого кольца, к Наталье метнулся человек в штатском и начал задавать уточняющие вопросы о происшествии. Наталья дала ему визитку сотрудника Аэрофлота, попросив не задерживать их и сославшись на тяжёлое состояние Николая.

– Хорошо. Мы просмотрели камеры видеонаблюдения, и к вам нет вопросов. Тут многое ясно. Непонятны только причины. Если вы нам понадобитесь, мы вас известим, – отпустил их подошедший.

Начали подходить какие-то люди, что-то спрашивать, но Наташа сумела отмахнуться и от них, привела Николая в ближайшее кафе, усадила за столик и попыталась разговорить. Но Николай всё говорил про какой-то булинь. Тогда она откинулась на спинку кресла и разрыдалась. Напряжение последнего часа начало отпускать её.

Николай очнулся, вынырнув из прострации, и смог членораздельно произнести:

– Бензольное кольцо порвалось! Назад возврата нет! Я должен научиться вязать булинь. Я должен стать моряком. Я всегда хотел им стать. У нас в стране это невозможно. Мне не дадут. Я должен перебраться за границу. Я поеду на Чёрное море и как-нибудь уплыву из этой страны. Я ненавижу химию. Японцы вроде научились перепрограммировать клетки человека. Теперь они могут делать из клеток кожи любые клетки, например, клетки печени. И я тоже смогу перепрограммироваться.

– Конечно, конечно, у тебя всё получится, – сквозь слёзы говорила Наташа.

– Но я один! И против меня вся система. Это бесполезно. Она всё равно меня обнаружит. Мне кто-то должен помочь. Из друзей кто-то вряд ли. Они все внутренние клетки. Лаборатория, обед, сон, лаборатория. Мне страшно… – продолжил бредить Николай. – Может, ты поедешь со мной? – прервал себя Николай, обратив внимание на девушку.

– Ты о чём? Я не понимаю тебя.

– Я про то, что я решил изменить приговор генерального теста и стать моряком, но для этого мне нужно сбежать из этой страны, а один я это вряд ли смогу, мне нужен кто-то, кто поможет! – зачитал свой вердикт Николай.

– Не знаю. Очень неожиданно… Хотя я тоже что-нибудь бы поменяла. Меня угнетает эта чёткость линий. Можно попробовать. Тебя всё равно оставлять нельзя… Я туда и сразу обратно, – задумчиво закончила Наташа.

Николай, никак не отреагировав на последнее замечание, снял часы, распылил визуальметр в воздухе и направил на него луч проектора из часов. Через секунду объёмное изображение было сформировано. Николай активировал поисковик: «Трагедия в Старбаксе», – и на визуальметре появился новостной канал. Изображение было не очень качественным: то ли жидкость просрочена, то ли модель часов уже устарела. Но голос был чётким:

– Сегодня часть здания на улице Балчуг в результате трагического случая ушла под землю. Это произошло в результате подмыва фундамента подземным притоком Москвы-реки. В результате трагедии погиб мужчина, Нечаев Вениамин Степанович. При падении он ударился головой о бетонный обломок. Другой участник трагедии, Коротков Николай Исаакович, проявил мужество и спас девушку, вытащив её из каменной ловушки. Специальная комиссия занимается расследованием халатности, допущенной коммунальной службой. Принято экстренное решение провести экспертизу всех зданий, под которыми протекают эта и другие подземные реки.

Николай выключил трансляцию и замер.

– Вот, Веня, а я говорил, что ничего не происходит… Да, блин, теракт… Всю эту сложнейшую, напичканную электроникой систему государства нарушил какой-то маленький подземный приток Москвы-реки.

– А ты стал героем!

– Это не я. Это Вениамин герой! Это он тебя спас!

– Нет! Это ты спас! А то, что произошло с узлом, – это несчастный случай.

Николай завязал салфетку узлом и сильно дёрнул за края, порвав её.

– Предлагаю поездом добраться до Новороссийска, а там… как карта ляжет. В поезде легче затеряться. У меня в Новороссийске прадед служил. Это город-герой. Всегда хотел там побывать, но всё времени не хватало. Теперь его много, торопиться некуда, – обнулился Николай.

– Системе, Коля, без разницы, самолёт или город, хоть вся земля. Нас обнаружат везде. Поездом так поездом, я никогда не ездила на поезде.

Николай вдруг вскрикнул:

– Мама! Как же я про неё забыл! Как ей всё это рассказать?.. Хотя, наверно, она будет довольна, – Николай вскочил и заходил кругами. – Она была против специализации человека с раннего возраста. Мама говорит, что люди со своими тестами против Бога идут, будущее навязывают. Бог – это свобода, при кажущихся ограничениях. Но эти ограничения нужны, чтобы человек свои рамки видел, свои возможности. Без них – как в пустом пространстве, как в чистом поле – нет привязок к местности. В лесу гораздо проще ориентироваться. Здесь муравейник, там сломанная берёза.

– Коля, при чём тут Бог?.. Она же тебя может потерять. Подумай об этом.

– Я позвоню ей по пути домой.

Николай с Наташей договорились, что встречаются через три часа на Казанском вокзале, и пошли на выход из кафе. Но не успел Николай открыть дверь, как телефон тревожно зазвонил.

– Мама, – сказал Николай и в испуге остановился.

Она опередила его. Как оказалось, ей рассказали о случившемся коллеги. Выслушав сына, она подытожила:

– Я приеду на вокзал, там закончим разговор.

Николай по пути в свою съёмную квартирку на улице Косыгина позвонил в лабораторию химфака МГУ, где он работал старшим научным сотрудником, и взял отпуск за свой счёт. Квартира, где он жил, была неказистой, зато находилась близко к университету. Сборы не заняли много времени – тёплая июльская погода и презрение к одежде сделали своё дело. Это презрение, как и презрение ко всему мирскому, выработалось у Николая под воздействием мамы. Некоторые друзья называли это леностью.

Николай вызвал геликоптер-такси, решил напоследок посмотреть на Москву сверху – метро, как бы его ни модернизировали, оставалось метро.

Поднявшись над Москвой и обозрев её сверху, он подумал о том, что человек – странное существо: чем шире его возможности, тем в более узкие, специализированные рамки он себя загоняет. И поднимается он наверх, только чтобы удивиться, и тут же спускается обратно в свою (а может быть, чужую) жизнь. «Но в жизнь Вениамина уже окунуться не получится!» – резануло Николая. Он осознавал, что многие гримасы, жесты, ухмылки Вениамина и особенно поговорки навсегда останутся с ним и будут вечно напоминать о друге.

Приземлившись на крыше Казанского вокзала, геликоптер улетел на следующий заказ, а Николай отправился в высотную кофейню рядом, откуда можно было посмотреть с высоты птичьего полёта на площадь трёх вокзалов и подождать маму и Наталью.

Девушка появилась через десять минут. Николай впервые присмотрелся к ней – это была стройная, высокая шатенка.

«Настоящая стюардесса! А откуда я это знаю?» – удивился себе Николай, широко раскрыв глаза.