Определенный интерес представляет исследование Д.В. Веденеева, А.И. Колпакиди, С.В. Чертопруда[38]. В книге представлена обобщенная информация, ранее публиковавшаяся автора в различных формах и изданиях. Новизна этой книги определяется рассекреченной информацией, ранее полученной из архивов Украины о деятельности 4-го Управления НКВД-НКГБ Украинской ССР. В работе представлены материалы о спецгруппах органов государственной безопасности СССР на территории Прибалтики, Польши и Чехословакии.
Обращает на себя внимание монография Н.А. Шиманской[39]. В исследовании рассматривается вклад органов государственной безопасности в повышении боеспособности партизанских формирований, мероприятия по расширению масштабов партизанского движения и повышению его результативности, основные направления деятельности на оккупированной территории Белоруссии. Книга наполнена богатым фактологическим материалом. Вместе с тем, никаких новых идей автор в своей работе не предлагает, основываясь в большей мере на уже известной информации, опубликованной за последние тридцать лет.
Следует обозначить еще на одну проблему, связанную с искажением истории партизанского движения и роли чекистов в скрытии таких фактов. Так, 13 сентября 1978 года в смоленской областной газете «Рабочий путь» вышла статья с названием «Делу революции и партии предан». В этой статье показана героическая биография одиозной фигуры партизанского движения на Смоленщине Н.З. Коляды.
В статье сказано, что 9 июля 1941 года Коляду вызвали в НКВД и поставили задачу «организовать в северо-западных районах Смоленской области партизанские отряды для действий в тылу противника». После чего его и еще четырех человек посадили в легковую машину и доставили в район Смоленска. Имея особое удостоверение, выданное ему в ЦК ВКП (Б), «Батя» провел большую организаторскую работу по объединению разрозненных партизанских групп и отрядов, превратил их в активную силу. К марту 1942 года он объединил и возглавил более 20 партизанских отрядов, в которых было более 700 партизан. И далее в таком же ключе, герой-партизан. Также сказано о том, что советское правительство высоко оценило заслуги «Бати». Об этой оценке несколько позже.
В воспоминаниях профессора МГУ, доктора исторических наук Т.А. Логуновой, непосредственно находившейся в 1941–1942 годах в соединении «Бати», образ Коляды, в целом, также представлен положительно. Описывая события партизанских будней, Т.А. Логунова отмечает, что «Батя» в сложных ситуациях «хитер был и ловок»[40]. Однако и в этой идеологически вычищенной книге есть настораживающие нотки. Цитирую: «Однако успехи наших отрядов могли бы быть значительнее, если бы штаб „Бати“ точнее координировал боевые действия… Взаимодействие между бригадами оставалось слабой стороной работы штаба»[41]. Что стало с «Батей» в 1942 году автор в своей книге не упоминает.
Заместитель начальника Центрального штаба партизанского движения (ЦШПД) майор госбезопасности С.С. Бельченко говорит о «Бате» как о человеке незаурядном. «Выходец из Сибири, участник партизанского движения времен гражданской войны. По партийной линии он был направлен из Москвы в район Смоленска для организации там партизанского движения. Северо-западнее Смоленска уже действовали местные партизанские отряды. „Батя“ сумел объединить эти отряды и стал руководить ими. Однако за различные злоупотребления он был отстранен от командования партизанами и арестован»[42].
Некоторые данные о деятельности «Бати» на оккупированной территории можно узнать из рукописи авторов С.С. Бельчеко и В.А. Цупина о деятельности комиссара, затем командира партизанского соединения северо-западных районов смоленской области Ф.Н. Муромцева. Цитирую: «14 сентября 1942 года состоялось заседание Военного Совета 41 армии. Докладывал „Батя“… Рассказывая о проделанной боевой работе, он кое-что приукрасил, небольшие стычки с врагом охарактеризовал как крупные бои, несколько преувеличил потери противника. После Коляды выступил корреспондент „Правды“ Коробов и обвинил „Батю“ в очковтирательстве, бездеятельности, потере бдительности и даже в обмане партии. Говорил, что некоторые командиры – подчиненные „Бати“ потеряли боевую активность и даже „разложились“. С подобными обвинениями выступил и представитель „Комсомольской правды“ Непомнящий. Это было совсем неожиданно для „Бати“»[43].
В архивном фонде ЦШПД имеется ряд интересных документов в отношении Коляды. Процитирую некоторые из них. «При штабе партизанских отрядов „Бати“ в Смоленской области в открытую занимались самогонокурением. Было сильно развито многоженство и половая распущенность. Практически все командиры имели так называемых ППЖ (походных партизанских жен), причем по несколько сразу. Бывший комиссар Соколов дошел до того, что одну из своих жен, Степанову, отправил в Смоленск делать аборт, где ее фашисты арестовали, а затем повесили. Вследствие беспорядочных половых связей, в отрядах наблюдалось много случаев венерических заболеваний. Решением Военного Совета 41 армии как морально разложившиеся, сняты 8 комиссаров и секретарей парторганизаций»[44].
В мае 1976 года на имя заместителя ЦШПД в годы Великой Отечественной войны, заместителя Председателя КГБ при Совете Министров СССР (1956–1959 гг.) генерал-полковника в отставке Сергея Савича Бельченко пришло письмо от бывшего комиссара партизанской бригады Особого назначения НКВД СССР «Смерть фашизму» Петра Леонидовича Червинского.
Червинский пишет, что 15 октября 1941 года после боя с карателями отряд «Смерть фашизму» оказался в расположении партизанских отрядов «Бати», который высказал недовольство, что чекисты разгромили фашистов возле тихого места их базировании. До этой операции, пишет Червинский, там не было ни одной диверсии. Отряд «Бати», по существу скрывался в лесу.
Ну и это не так важно. Червинский далее дает следующую информацию, подводя итог деятельности Коляды на оккупированной территории в 1941–1942 гг.: «Для содержания огромной массы людей „Батя“ ограбил в партизанском крае все население, изъял скот и хлеб, поставив на край голода 25 тысяч колхозников. Штаб фронта и Москва потребовали вывода и передачи в ряды Красной Армии всех военнообязанных, осевших в его зоне. Однако „Батя“ этот приказ саботировал. Словом, повел себя как Махно. Самогонный аппарат выгонял самогон круглосуточно. Вскоре „Батю“ вызвали в Москву, арестовали и судили его по обвинению в тяжких преступлениях, а именно: невыполнение приказов о передаче в ряды Красной Армии, скрывавшихся в его соединениях военнослужащих; за разврат и растление молодых патриоток-девушек; за очковтирательство и ложные донесения о проведенных им операциях; за грабеж местного населения»[45].
Со слов С.С. Бельченко, Н.З. Коляда был осужден на 10 лет лагерей. Отбыл наказание полностью, после выхода на свободу вскоре умер.
Разобраться в том, почему на одного человека имеются столь разные характеристики сложно, но можно. И можно сделать вывод о том, что негативная информация в отношении личности «Бати», осужденному партизанскому вожаку, определенным людям после войны была просто невыгодна.
Отчасти этот вывод подтверждает озвученное уже письмо П.Л. Червинского С.С. Бельченко. Червинский пишет о некоем Леониде Громове, который направлялся в соединении «Бати» в 1941 году, не дошел до него, якобы заболел на долгое время и появился в нем в безопасной зоне при ликвидации соединения. Где этот человек был на протяжении почти года – неизвестно.
Можно предположить, что угодно. Но командир партизанского отряда «Митя» Д.Н. Медведев, действующий в 1941–1942 гг. в соседней Калужской области, говорил о таких случаях довольно просто. «Отдельные группы бойцов, командиров и политработников Красной Армии, попав в окружение, бродили по селам. Видя, что немцев нет, они заходили в каждую деревню и везде встречали гостеприимных хозяев, которые, как правило, выкладывали на стол все, что есть. Эти блуждающие группы жили как сыр в масле. Попав к нам в отряд, где все-таки был установлен определенный рацион, так как мы экономили продукты, рассчитывая на „черные“ дни. Этим товарищам не понравилось это дело. К тому же и ночевать приходилось в лесу, часто в болоте, на снегу, в то время, когда можно спать на печи и не думать о том, чтобы искать немцев. И вот отдельные группки стали собираться с тем, чтобы уйти из отряда и снова начать бродяжничать или осесть у местных вдовушек»[46]. В простонародье такие военнослужащие назывались примаками.
