– С ними надо поосторожнее, – предупредил он. – Принимайте только тогда, когда они в самом деле понадобятся – если вдруг начнете видеть нечто нереальное. Вы понимаете, мисси?

Эффи было десять, и она уже оставила всякие попытки объяснить, что увиденное ею было реальным, пусть даже в это никто не верил.

Поэтому, взглянув на пучок серебристых волос, торчащих из левого уха доктора, она просто кивнула.

– Понимаю.

– Хорошо, – сказал он и равнодушно потрепал ее по голове.

Мать сунула таблетки в сумочку и вывела дочь из кабинета. Окунувшись в туманное весеннее утро, они остановились под цветущим грушевым деревом. Мать высморкалась в носовой платок, списав все на аллергию, но, вернувшись домой с покрасневшими глазами, она на несколько часов заперлась в своей комнате. Ей не хотелось иметь сумасшедшую дочь. Впрочем, Эффи все это тоже не доставляло удовольствия.

Постепенно Эффи вновь начала различать окружающее: темную дорогу, лужицу света фонаря, дома с закрытыми окнами и запертыми дверями. Выбравшись с чемоданом из будки, Эффи вдохнула пропитанный солью воздух. Она снова слышала громкий плеск прибрежных волн.

Прошло не больше минуты, и посыпанную гравием дорожку озарил луч света. Он разделился надвое, и перед Эффи, шурша колесами, остановилась черная машина.

Стекло со стороны водителя опустилось.

– Эффи Сэйр?

Ее тут же захлестнуло неимоверное облегчение.

– Да.

– Я Томас Уэдерелл, поверенный семьи Мирддин. Мне поручили встретить вас на станции.

– Да, – повторила она, и слово белым облаком повисло в холодном воздухе. – Да, спасибо.

Уэдерелл окинул ее хмурым взглядом. Эффи про себя отметила зачесанные назад седые волосы и чисто выбритое лицо.

– Давайте я помогу с чемоданом.

Оказавшись в машине, Эффи снова напряглась, кратковременное облегчение быстро сменилось страхом. В голове кружили сотни беспокойных мыслей. Больше всего ее волновало, что она произвела на поверенного плохое первое впечатление.

В мутном, забрызганном дождем окне машины Эффи удалось разглядеть собственное отражение: покрасневший нос, припухшие глаза, все еще блестящие от слез щеки. Она поспешно утерла лицо рукавом свитера, но оно покраснело еще больше. Машина с грохотом катилась по темной дороге, слегка подпрыгивая на ухабах, Эффи вдруг бросило вперед, колени уперлись в бардачок.

Она закусила губу, чтобы не выругаться. Пусть Эффи и была слабой городской девчонкой, но Уэдереллу незачем об этом знать.

– Как далеко до Хирайта? – поинтересовалась она, пока за окном проплывали здания Солтни: паб, небольшая церквушка, забегаловка. В Нижней Сотне такое считалось за город.

Уэдерелл снова нахмурился. Эффи вдруг подумала, что ей довольно часто придется наблюдать у него это выражение.

– Полчаса, может, больше. Смотря по состоянию дороги.

У Эффи внутри все сжалось. Машина вдруг резко поползла вверх.

Она инстинктивно схватилась за ручку двери.

– Все нормально?

– Да, – подтвердил Уэдерелл, глядя на нее с сочувственным пренебрежением, почти похожим на жалость. – Мы просто поднимаемся по склону.

Только теперь Эффи осознала, что поместье Хирайт находится вовсе не в Солтни, и ей не стоит рассчитывать даже на такой проблеск цивилизации. И чем выше взбиралась машина, тем сильнее уходило сердце в пятки.

Эффи почти боялась смотреть в окно. Луна, казалось, двигалась вместе с машиной, подсвечивая бледным светом дорогу и осыпающиеся скалы – белые, поросшие мхом и лишайником, покрытые пятнами соли. На фоне черной необъятности моря, беспрестанно бросающего волны на серый утес, они смотрелись просто великолепно.

Эффи почти начала ими восхищаться, когда машина вдруг резко остановилась. Впереди дорогу, вьющуюся вверх по склону, преграждала темная вода с пятнами белой пены. Эффи в ужасе взглянула на Уэдерелла, но он почти не отреагировал на это происшествие. Дождавшись, когда отступит волна, поверенный двинул машину вперед, хлюпая шинами по мокрой грязи.

Эффи не скоро вновь обрела дар речи.

– И это нормально?

– Да, – отозвался Уэдерелл. – Обычно мы ездим в город во время отлива, но вы приехали… в неудачное время.

Это было еще мягко сказано. Машина взбиралась все выше по склону холма, и рев волн постепенно стихал, оставшись где-то внизу. Сгустившийся туман окутал деревья белыми плащами. Дорога сузилась, туман обступал со всех сторон.

У Эффи сжалось сердце.

– Далеко еще? – выдавила она.

– Уже не очень.

А потом что-то вдруг вырвалось из-за деревьев и, пронзив пелену тумана, метнулось прямо к машине. Эффи краем глаза успела заметить спутанные, мокрые темные волосы, двигающиеся плавно, как вода. В свете фар мелькнул бледно-желтый изгиб кости.

– Мистер Уэдерелл! – охнула Эффи, когда нечто вновь скрылось в тумане. Он даже не притормозил. – Что это было?

Не прими она розовую таблетку, спрашивать не было бы смысла. Но Уэдерелл наверняка тоже что-то видел. Она просто не могла этого придумать: таблетки должны подавлять ее воображение.

– Скорее всего, олень, – как-то слишком уж небрежно бросил он. – Южные олени выглядят весьма своеобразно – перепончатые лапы, чешуйчатое брюхо. Биологи предположили, что путем эволюции они готовятся ко второму Наводнению.

Однако Эффи не заметила чешуи, только узел спутанных волос и костяную корону. Она потерла глаза. Что бы сказал доктор? Могут ли сразу у двоих быть похожие галлюцинации?

Машина вдруг резко свернула в сторону, и туман, казалось, расступился перед ней. Уэдерелл остановился рядом с огромным дубом, ветви которого клонились под тяжестью свисающего мха. Протянув руку, поверенный достал из бардачка маленький фонарик и, не говоря ни слова, включил его и вышел из машины, хотя в тумане Эффи не могла разглядеть очертаний дома.

Услышав, что он принялся вытаскивать ее чемодан, она вылезла следом и тоже подошла к багажнику.

– Мы приехали?

– Да, – подтвердил Уэдерелл, опуская чемодан в густую траву, которая скрадывала звуки. – Осталось подняться на холм.

Туман позволял видеть лишь на несколько шагов вперед, но Эффи чувствовала, что идет по склону. Она плелась за Уэдереллом, разгоняющим туман с помощью фонарика. Несколько минут они поднимались в молчании, Эффи видела только мелькающую впереди спину поверенного. Но потом туман рассеялся, и она смогла рассмотреть кучку тесно жмущихся друг к другу деревьев, ветви которых так густо переплелись над головой, что сквозь них не видно было неба.

Потом в темноте появились очертания каменного домика с соломенной крышей, настолько старого, что земля уже предъявляла на него свои права. Южный скат крыши зарос травой, придавая дому сходство с большой волосатой головой, стены густо оплетали лозы.

Прошагав прямо к двери, Уэдерелл деловито и довольно грубо толкнул ее внутрь. Металл заскрежетал о камень, словно кто-то затачивал нож.

С губ Эффи непроизвольно сорвался сдавленный звук.

– Но ведь это… не Хирайт?

На полпути к двери Уэдерелл обернулся и окинул ее уже знакомым жалостливым взглядом.

– Нет, – ответил он. – Но хозяйка попросила вас остаться в гостевом доме. Поместье осмотрите завтра, при свете дня.

Хозяйка. В некрологе Мирддина упоминалось, что у него остались жена и сын, но в статье не назывались имена. Из письма она узнала о Янто, но о матери там ничего не говорилось. Чувствуя, как покалывает кожу, Эффи последовала за Уэдереллом внутрь.

Поставив чемодан, он принялся возиться с висящей на стене масляной лампой. Через пару мгновений вспыхнул огонек пламени, в свете которого Эффи смогла осмотреться по сторонам. В углу обнаружился небольшой деревянный стол и ванна, но основное пространство занимала огромная кровать с резными столбиками, которая на фоне крошащихся, покрытых лишайником каменных стен выглядела просто нелепо. Тонкий, полупрозрачный балдахин навевал мысли о паутине, на зеленом бархатном одеяле лежала, по меньшей мере, дюжина подушек, золотые кисточки на них поникли, как срезанные стебли пшеницы.