– Мое начальство настаивает на развернутом анализе крови, – обреченно сказала Ольга. – Ты только представь себе, что начнется, если эти анализы подтвердят нашу с тобой догадку…

– Никаких анализов! Недели две у него кровь вообще нельзя брать! Это я возлагаю на себя. Лучше потом отвечу перед руководством, чем этот мальчик поплатится жизнью.

Они выпили еще по рюмке спирта и тем самым скрепили свой договор. На душе у каждой воцарилось спокойствие. Дамы были уверены друг в друге и счастливы, что нашли правильное решение, которое позволяло смело смотреть в глаза завтрашнему дню. Роли были расписаны, ответственность – разделена. Первую половину дня за пациентом должна будет следить доктор, после обеда всю ответственность на себя принимала Ольга.

– Надо бы ему имя какое-нибудь придумать! А то «безымянный» или «неизвестный» в отчетах будет очень мозолить глаза, – внесла предложение Елена Николаевна. – Я с ним сегодня обязательно поговорю на эту тему. Да, ты ему вечерком принеси туалетные принадлежности, полотенце и вещей каких-нибудь, а то он в грязном ходит второй день. У нас и постирать-то негде.

– У меня муж его размеров, так что найду и штаны, и футболки, а может, и кеды какие подойдут. Вечером после работы все принесу.

– Ты ему фруктов купи, ему сейчас витамины необходимы. Да и колбасы с хлебом тоже принеси. У нас сама знаешь как с питанием в больнице – голодно, – сказала Елена Николаевна, достала из сумки деньги и передала их Ольге. – Бери и не отказывайся! Это моя половина. Мы теперь с тобой для него две «мамки» – до тех пор, пока настоящая не найдется. Иди и ищи ее как можно быстрее, потому что время работает против него!

На этом и попрощались. Проводив свою новую подругу до проходной, заведующая пошла к главному врачу больницы – выполнять свою часть договора, а Ольга отправилась в милицию – выполнять свою. Их новоиспеченный «сынок» в это время спал крепким послеобеденным сном и даже не догадывался о том, каким опасностям он подвергал двух ни в чем не повинных женщин.

В шесть часов вечера стало уже не так жарко. Хотя солнце еще высоко стояло над деревьями, прохлада начала проникать в затемненные уголки дворов и улиц. Знойное лето, обрушившееся на Шатуру в последние недели, доставляло неудобство не только людям. Птицы днем старались прятаться от палящих лучей в листве парка, а к вечеру выбирались из своих убежищ и приступали к концертам авторской песни.

В это время начинался прием посетителей в больнице. Многочисленные члены семьи и друзья, выполняя долг перед хворыми родственниками, заполняли палаты медицинского учреждения. Кульки с едой, газеты и журналы менялись на пакеты с грязным бельем. Шушуканье по углам чередовалось с громким смехом, их сменяло всеобщее чавканье. Тяжело наблюдать за счастьем и радостью других, когда ты точно знаешь, что к тебе никто не придет. Эти мысли выгнали безымянного больного на улицу. Рядом со входом в отделение стояла пустая лавочка, нагретая солнцем. Он присел, закрыл глаза и с удовольствием подставил лицо теплым лучам. Они ласкали кожу и уже совсем не жарили. Ничто не тревожило его с момента прощания с добрым психологом в форме майора. Пернатые, как будто почуяв место вселенской идиллии, слетелись и заняли стоявшие рядом деревья. Эфир наполнился незабываемыми звуками птичьих голосов. Безымянный отметил про себя, что вчера в лесу недооценил божественную музыку этих прелестных созданий, и теперь в обстановке спокойствия мог насладиться этим вдоволь.

Рядом кто-то присел. Глаза совсем не хотелось открывать, и он сделал вид, что не заметил присутствия постороннего. Тот же, в свою очередь, закурил, жадно затягиваясь. Воздух наполнился дымом, а неприятный запах заставил безымянного открыть глаза и повернуться к соседу по лавке.

– Курить будешь? – спросила заведующая отделением и протянула пачку сигарет.

– Нет, спасибо! – категорично ответил он, слегка скривившись от пущенной в его сторону струйки сигаретного дыма.

– Ты не куришь, что ли? – тихим голосом поинтересовалась она.

– Я думаю, что нет. По крайней мере, запах отвратительный.

Она сделала еще две глубокие затяжки, затушила сигарету о лавочку и громко предложила:

– А давай мы тебе какое-нибудь имя придумаем? А то как-то безымянным тебя называть надоело. Мне очень нравится имя Васька. Как ты смотришь на то, чтобы мы тебя Васькой называли?

– Нет! – строго ответил он. – Я точно не Васька! Не могу я такое кошачье имя носить. Не мое это!

– Тогда предложи что-нибудь сам. Какое имя тебе больше подходит?

Он задумался на пару секунд и произнес первое мужское имя, пришедшее ему на ум:

– Олег! Называйте меня Олег. Это имя, по-моему, мне подходит больше всего.

– Ну, вот и отличненько.

Она встала, взяла его за руку и повела за собой к сестринскому посту. Из-за пересменки вокруг небольшого стола, стоящего по центру длинного коридора, толпились сестры. Одни, заканчивая вахту, торопливо сдавали дела, другие нехотя их принимали. Подойдя поближе, заведующая громко объявила:

– Знакомьтесь, девочки! Это наш новый пациент. Его зовут Олег. Прошу любить и жаловать!

Глава 3. Бытие Олега

– А, безымянный? Давай присоединяйся! – громким голосом и в присущей ему манере приглашал к импровизированному столу, составленному из нескольких тумбочек, вошедшего в палату дед. – Жена пожрать сгоношила. Налетай скорее, пока эти «временно не алкоголики» все не сожрали! Раньше пили как подорванные – теперь жрут как не в себя! – продолжал старик, косясь на других членов застолья и грозя им кулаком.

– Спасибо большое, но мне не хочется! Да и ужин только недавно закончился.

– Слюни, размазанные по тарелке, которые они называют овсянкой, и теплую водичку, подкрашенную йодом, которую ты наверняка принял за чай, называешь ужином? Брось! Ты мужик! А мужику необходимо мясо! В крайнем случае – колбаса… Давай присоединяйся! – не отставал от новенького дед.

– Нет. Нет! Спасибо еще раз, но мне совсем не хочется. Я действительно наелся, – ответил Олег и встал у двери, не зная, куда ему деваться.

Рядом с его кроватью пировали соседи. Подойти означало присоединиться, а сделать этого он не мог. С одной стороны, было больно смотреть на ломящийся от яств стол, с другой – ему было стыдно и неловко есть чужие продукты, зная, что не сможет ответить тем же. Нужно было переключить внимание едоков на другую тему.

– Я теперь не безымянный. Меня Олег зовут!

– Да ты что? Вспомнил, что ли? – взорвался от чувств старик и бросился навстречу.

– Пока что не вспомнил, но мы с доктором решили, что это имя подходит мне больше всего.

– Вот так так… Безымянный умер! Да здравствует Олег! – выкрикнул дед и крепко пожал руку парня. – Ну, тогда давай знакомиться заново. Меня Алексей Михайлович зовут. Для тебя – дядя Леша. Этих оболтусов, – указывая пальцем на своих коллег по застолью, – кличут Мишкой и Петькой. – Собутыльники кивнули Олегу, что-то промямлили полным от еды ртом. – Пожарника зовут Леня, а парализованного – Изя. Он еврей…

Последнюю фразу дядя Леша произнес тихо, шепотом. У него было такое выражение лица, как будто он делился страшной государственной тайной. Он специально подвел и задержал Олега у кровати инсультника, как будто это был последний живой еврей в Шатуре.

– Видал? Пятьдесят лет главным инженером на нашей электростанции работал. Его весь город знает! Уже месяц так лежит. Скоро выписывать будут.

– Как выписывать? – удивился Олег. – Он же больной! Его лечить надо.

– Тут больше месяца лежать нельзя – закон такой. Его на две-три недельки домой жена берет, а потом обратно в больницу на месяц. Он так уже больше года мается. Никаких улучшений. Как лежал бревном в прошлом году, так и сейчас лежит. Бог никак не приберет к себе.

– А что с Леней случилось?

– На тушении пожара сильно пострадал. Тут в мае торф сильно горел на болотах – неделю тушили. Так он в самый эпицентр пробрался и сам остановил распространение огня. Ну, конечно же, обгорел сильно. Его даже к ордену представили! Об этом в областной газете напечатано было. Теперь у нас в неврологии лежит, дожидается перевода в госпиталь МЧС. Говорят, совсем скоро переведут – деньги на взятку семья собрала. Я тоже помог – сто рублей дал!