И пока они ходили проведать свою лошадь, пока пересмотрели все свои покупки да подсчитали, во сколько они обошлись, день кончился, солнце село.
Темно уж, почему же лампу не зажигают? Только подумали так, как у них в комнате вдруг что-то вспыхнуло, и все вокруг осветилось.
Ахмету показалось очень забавным, что несколько тонких лучинок внутри продолговатого стеклянного, чуть больше куриного яйца пузырька разом осветили всю комнату. И если бы не так слепило глаза, Ахмет бы долго смотрел на эту самозагорающуюся штуку. Больше всего мальчика поразило, что такие же лампы светили и в других местах — во дворе и под навесом, где стояли лошади. Если бы Ахмет не вспомнил рассказы учителя об электричестве, он бы еще сильнее удивился этим самозагорающимся лампам и, может, не поверил бы, что все это на самом деле. И не успел Ахмет налюбоваться на это чудо, как вдруг он услышал чей-то громкий, низкий голос. Отец с сыном прислушались, а потом решили узнать, кто же это так громко разговаривает. Оставив чай недопитым, они пошли в большую комнату напротив.
Заглянули в открытую дверь. В комнате было полно людей. Все они повернулись лицом к одному углу комнаты и молча слушали. А того, кто говорил низким голосом, не было видно. Насир-агай и Ахмет очень удивились: из пустого угла слышится человеческий голос. Потом они подошли поближе и увидели, что человеческий голос исходит из какой-то тарелки, стоявшей на столе в углу комнаты. Ахмет сначала подумал: «Может, кто-то забрался под стол да и говорит?» — но скоро понял, что это не так.
Голос внезапно умолк, и тарелка запела какую-то протяжную песню.
— Вот так чудеса! — переглядывались слушатели.
Песня кончилась. Послышалась очень приятная знакомая мелодия. Прекрасная музыка так воодушевила слушателей, что они не могли усидеть на местах.
Насир-агай и Ахмет и думать забыли о своем недопитом чае. Они вернулись к себе лишь после того, как из тарелки послышалось: «Концерт окончен»…
Ахмет был полон впечатлений от увиденного за день. Лежа в постели, он снова перебирал в памяти все события дня, в ушах его все еще звучала мелодия песни.
* * *
Утром, когда они выезжали из города, мальчику казалось, что он покидает что-то очень дорогое, любимое.
Здесь все было интересно и привлекательно. И Ахмету трудно было расставаться с городом. Да еще и Актырнак куда-то пропала. Ахмету стало грустно, и он обратился к отцу:
— Атай, куда же подевалась наша Актырнак, бедняжка? Хорошо, если в деревню возвратилась…
— А может, и правда. Вспомнила про своих щенят и убежала домой, — отвечал отец. — Собака такая тварь — не заблудится…
Больше они уже не говорили об Актырнак. Возвращались той же дорогой, по которой ехали в город. И сам город, и протекавшая возле него Волга, ее блестящая, что зеркало, поверхность, большой мост через реку и шумливые паровозы — все это постепенно одно за другим осталось позади.
Актырнак с ними не было. Ее исчезновение огорчило Ахмета, и ему очень было ее жалко.
Он не услышал, как, тоскуя по своим детенышам, Актырнак жалобно скулила. Не видел, как она металась в клетке, пытаясь вырваться на свободу…
Щенки-сироты
Через несколько часов после отъезда хозяев щенки принялись искать мать. Им хотелось поиграть возле нее, приласкаться к ней. Но вскоре они проголодались и, не найдя матери, тоненько заскулили.
Один из щенков подбежал к соседской собаке, заглянувшей в их двор. Но собака гавкнула на него и отшвырнула в сторону. Другой в поисках матери подошел к козе, которая разлеглась под арбой, и принялся нащупывать соски у нее на брюхе. Коза испуганно вскочила и едва не переломала малышу ребра. Третий подкатился к курице, которая грела под крылом своих цыплят. Клуша накинулась на щенка и несколько раз больно клюнула его. Четвертый щенок нашел обглоданную кость и стал облизывать ее, но соседская собака отняла добычу.
Вот так в первый же день без матери щенята почувствовали себя сиротами. Они не осмеливались подойти даже к корыту с водой. Едва только они приближались к воде, как сбегались куры и гнали их прочь и больно клевали. Если бы Хасби-енге несколько раз не напоила щенят снятым молоком, они бы совсем обессилели.
Миновал и второй день.
Наконец возвратились из города Насир-агай с сыном. Хасби-енге выбежала им навстречу. И щенята прибежали. При виде их Ахмет погрустнел, сердце у него защемило.
— Мама, а что Актырнак, не пришла домой?
— Не-ет, сынок, ее дома нет…
— Ведь пропала она, мама. Как только приехали на базар, убежала от нас и не вернулась… — рассказывал мальчик.
От жалости к щенкам у него даже слезы на глаза навернулись.
— Мы-то думали, она домой возвратилась… Нет, оказывается… Видно, заблудилась, — проговорил Насир-агай, распрягая гнедую.
И Хасби-енге пожалела пропавшую Актырнак:
— Хорошая собака была. Ничего без разрешения не брала…
Щенки, словно разыскивая мать, покружились возле арбы, принюхиваясь, а потом, жалобно скуля, разбрелись по двору.
Ахмет вынес из дому молока, напоил щенят, погладил по шерстке.
«Может, это и есть наша мама?» — подумали малыши и взглянули на мальчика. И, когда он направился к дому, побежали следом.
И снова в доме Насир-агая началась веселая жизнь.
Только Актырнак не видела этой жизни. Ее уже не было на свете…
1928 г.
notes
Примечания
1
Бай — богач.
2
Бешме́т — верхняя одежда.
3
Десятский — выборный из крестьян, исполнявший обязанности полицейского в дореволюционной деревне.
4
Апай — старшая сестра, обращение к женщине, старшей по возрасту.
5
Каты́к — кислое молоко.
6
Актырнак — кличка собаки.
7
Алга́ — вперёд.
