— Но, похоже, бесполезно. Она все еще злится.

— Ты пустила по ветру несколько лет ее труда, Марго, — вздыхает Люси. — Шестьсот страниц вот так, — она щелкает пальцами.

Марго морщится:

— Я знаю.

— И ты даже не пытаешься представить, каково это? Вообще, ты думала, чего это стоило ей в личном… да даже в профессиональном плане? Знаешь, сколько раз она пыталась переписать роман, начать его заново?! Конечно, она не закончила серию, и теперь эта последняя книга висит над ней как дамоклов меч. — Люси смотрит, как Марго стоит, потупясь и ковыряя носком кроссовка траву. Волна гнева заливает ее. — И все из-за тебя, Марго, понимаешь? Ты ее парализовала.

— Люси, — Ева предупреждает сестру, — мне кажется, сейчас…

— Я понимаю, — тихо отвечает Марго. — Конечно, я понимаю.

— Может, тебе стоит пойти к психологу. — Люси уже не может остановиться. — Попробуй поговорить с ним.

— Да какая уже разница!

— Ты и не узнаешь, если не попытаешься.

Марго выглядит совершенно подавленной и не отрывает глаз от земли.

— Я пыталась. Но это же всего лишь разговоры. Они ничего не изменят.

— Да, всего лишь разговоры. Но, Марго, хватит копить их внутри. Ты можешь рассказать нам все. Ты совсем закрылась в себе — это нездорово. Поговори с мамой. Не просто извинись, а… расскажи ей все. Объясни… свою обиду.

Марго наконец поднимает взгляд:

— Боже, вы бы послушали себя! Вы ведете себя так, будто у нас было просто-таки идиллическое детство. Будто мама и папа ни разу не ошибались. Вся правда в том, что никто из вас не знает всей правды. Или, скорее, вы просто не хотите ее знать. Намного легче поверить в выдумку, чем принять дерьмовую реальность. Правда же?

Люси непонимающе смотрит на Еву:

— О чем ты?

— Да ладно, забудьте.

— Нет уж, расскажи.

— А смысл? Все равно уже ничего не исправить. И мне жаль, что ваши фантазии о счастливом примирении — полная чушь.

— Но ты же этого не знаешь. А судя по тому, как вы с мамой злитесь и обижаетесь друг на друга, очевидно, что вам не плевать. Это любовь. А где есть любовь, там всегда есть и надежда…

Марго в ответ только качает головой.

— То есть ты даже не попробуешь?

Марго по-прежнему не смотрит на Люси:

— Я пробовала.

Люси разочарованно стонет:

— Мне кажется, еще не пыталась.

— Что?! — Марго наконец поднимает голову и гневно смотрит на сестру. — Ты думаешь, что, если у тебя вот-вот свадьба, что ты вся такая прекрасная невеста, это тебе дает право делать все, что захочется, говорить что вздумается, требовать что-то, невзирая на чувства других людей?

— Я так не думаю. И вообще, единственный человек, кто делал и говорил все, что ему приходит в голову, — это ты, Марго. Просто одна я могу сказать тебе об этом прямо. То, что ты тогда совершила с мамой, чудовищно. И так считаем все мы. Ничто не может оправдать этого, даже подростковая истерика.

— Люси, — Ева кладет ей руку на плечо, — я знаю, что тебе давно хочется поговорить об этом откровенно, но сейчас не время.

— А когда, Ева? Когда будет время? — отвечает она. — Только сейчас оно и есть, понимаешь? Мы и так слишком долго ходили вокруг да около. Думаю, Марго должна знать…

— Она знает, Люси, — говорит Ева и показывает на сестру.

Люси поворачивается и видит, как Марго стоит, скрючившись, закрыв руками лицо, и трясется.

— Марго!

Молчание.

— Марго, ты…

Но прежде чем Люси успевает сказать еще хоть что-то, она разворачивается и выбегает из шатра.

— Молодец, Люси, — говорит обеспокоенно Ева. Та вздыхает и вскидывает руки:

— Кто-то должен был это сказать, — говорит она и смотрит вслед сестре, так отчаянно пытающейся сохранить в тайне то, на что ей так же отчаянно хочется наконец пролить свет. — Как думаешь, Ева, что она имела в виду? Что за вся правда? О чем мы не хотели знать?

Ева долго смотрит на Люси, после чего медленно говорит:

— Понятия не имею.

Прошлое

2009

19

Тед покинул Уиндфолз в тот день, когда у Марго были пробы на роль в школьной постановке «Ромео и Джульетты». Спектакль вызвал небывалый ажиотаж благодаря мистеру Хадсону, учителю драмы и театрального искусства, который совсем недавно начал работать в этой школе, но довольно быстро завоевал популярность среди учеников.

Очередь на прослушивание змейкой ползла по школьному коридору, но Марго, которой вот-вот должно было исполниться шестнадцать, все равно решила пройти пробы. Драму и театральное искусство она выбрала в числе прочих экзаменов на аттестат зрелости, потому что всерьез собиралась после окончания школы поступать в театральный, конечно, если результаты позволят. На прослушивание она выбрала монолог Джульетты на балконе, и мистер Хадсон, а вместе с ним и парочка старшеклассников, которые завалили свои пробы, были весьма довольны. Марго бесконечно прокручивала это выступление у себя в голове, чтобы понять, чем оно оказалось лучше других и почему ее приняли в постановку, когда, уже дойдя до дома, обнаружила Теда с двумя чемоданами в руках.

— Папа? Что происходит?

Кит вышла из задней двери и встала, скрестив на груди руки.

— Твой отец оставляет нас.

Марго переводила взгляд с напряженного и отчаянного лица Кит на покорное и обреченное лицо Теда. Тот легонько кивнул, и у Марго внутри как будто что-то оборвалось.

— Прости, Марго. Так будет только лучше для всех нас, — сказал отец. — Но я буду рядом. Мы будем часто видеться.

Все-таки это произошло. Та женщина — а они же еще притворялись, что между ними ничего нет! — все-таки отнимала его.

— Мы с твоей мамой…

Но Кит не дала ему закончить.

— Твой отец наконец сыт по горло моими «дешевыми бестселлерами». И теперь, когда вы, девочки, уже выросли, его звезда снова засияет над небосклоном. А мы ему уже не нужны. Мы уже не тот компот.

— Прости меня, — проговорил Тед, не обращая внимания на колкости Кит и повернувшись к Марго. — Я думал, у нас получится жить как раньше, но нет, все только хуже. Я нашел человека, который делает меня счастливым.

— А мы не делаем тебя счастливым? — нахмурившись, спросила Марго.

Тед покачал головой:

— Конечно, ты делаешь, милая. Я твой отец и всегда буду любить тебя.

— Но выбрал все-таки ее?

— Да, — выплюнула Кит. — Выбрал все-таки ее.

— Кит, — резко ответил Тед. — Это нечестно.

— Нечестно? — закричала та в ответ. — Нечестно? А что честно? Жить под одной крышей с человеком, который уже четыре года бегает к другой? И закрывать на это глаза, надеясь, что однажды он наконец поймет, где его дом и кто его там ждет? Я никогда от тебя ничего не требовала, Тед. Я никогда не тащила тебя под венец и ничего не просила. Я дала тебе полную свободу во всем. Но тебе этого было мало.

— Ты это можешь выворачивать, как хочешь, Кит, но мы оба понимаем, что больше так не может продолжаться. Наши отношения изжили себя уже давно. А Сибелла видит меня, поддерживает меня во всем так, как ты перестала делать много лет назад. Да я тогда еще должен был оставить тебя.

— А как насчет той поддержки, которую я оказывала тебе все те годы, пока ты вообще ничего не делал и ничего не писал? Когда я рожала и писала книги, и делала все возможное, только чтобы позволить тебе раскрыть твой творческий потенциал?!

Тед побагровел от возмущения:

— Художественный импульс невозможно просто так включить или выключить, Кит. Я мог бы выбрать путь полегче, но я стремлюсь к большему, не просто к коммерческой выгоде, большему, чем очередное клише.

— Клише?! — Кит протянула руку и схватила, не глядя, первое, что ей попалось, — грязный резиновый сапог — и бросила его прямо в голову Теда.

Тот увернулся, и сапог, пролетев мимо, упал на капот его машины.

— Кит, хватит. Я же сказал, я хочу быть с Сибеллой. Я женюсь на ней. Я ее люблю.