«Одно можно сказать наверняка, – подумала Нэнси с кривой улыбкой, спускаясь в лифте в вестибюль. – Как только я упомянула красного паука, он постарался избавиться от меня как можно быстрее!»
На следующее утро, в субботу, наступил день открытия фестиваля Оушенвью. Нэнси забрала Бесс и Джорджи пораньше и поехала в театр «Быстроногих», где большой грузовик и два грузовика поменьше ожидали загрузки декораций. Все в труппе были заняты, и женщины-участницы обратились за помощью к своим парням, братьям или мужьям.
Марго и Гамильтон Спенсеры были одновременно повсюду, следя за тем, чтобы весь реквизит и другие предметы были в надлежащем порядке уложены в транспорт.
Наконец всё было погружено в грузовики, и молодые люди начали забираться в ожидающие их машины. Нед Никерсон и Дейв Эванс, приятель по колледжу, который часто встречался с Бесс Марвин, забрались в кабину большого грузовика, в то время как другие молодые люди заняли два меньших. Царило праздничное настроение.
Оушенвью находился примерно в часе езды от Ривер-Хайтс. Выступления на фестивале должны были проходить в монолитном амфитеатре, построенном на склоне холма с видом на город, откуда открывался великолепный вид на море.
Проезжая по симпатичному прибрежному району, они увидели развевающиеся флаги, баннеры, рекламирующие фестиваль, и украшенные магазины. Город уже был переполнен гостями, прибывшими на недельные празднования.
Маленький караван «Быстроногих» свернул с набережной направо, на дорогу, которая вела вверх по холму из центра города к сверкающему белому амфитеатру.
Спенсеры привели процессию к задней части корпуса, окружавшего сцену. Здесь грузовики один за другим подъезжали к погрузочной платформе, чтобы выгрузить декорации и реквизит, которые затем спускались на лифте в подземные складские помещения.
– Ух ты, какая обстановка! Я надеюсь, мы научимся ориентироваться тут до вечера вторника, – забеспокоилась Бесс после небольшого поспешного исследования. – Это место похоже на лабиринт, а сцена выглядит огромной!
– Не волнуйся, – успокаивающе сказала Нэнси. – Я уверена, мистер и миссис Спенсер возьмут всё под контроль задолго до начала представления.
С помощью добровольцев работа была вскоре завершена, и те из труппы, кто собирался вернуться в Ривер-Хайтс, начали разъезжаться по домам.
– Сегодня вечером будет опера «Севильский цирюльник», – сказала Нэнси своему парню. – Я бы хотела, чтобы вы с Дейвом могли остаться на представление.
– Я тоже, – ответил Нед. – Но мы должны вернуть эти грузовики к пяти часам. Однако это не значит, что мы должны уехать прямо сейчас. Давай возьмём гамбургеров и коктейлей, а потом прогуляемся по пляжу.
– Хорошая идея, – сказала Джорджи. – Я умираю с голоду!
– Эй, это моя реплика! – потрясённо воскликнула Бесс. – Я думала, ты единственная, кто никогда не бывает голодна.
Все расхохотались.
Примерно в 15:30 молодые люди отправились в обратный путь в Ривер-Хайтс.
– Увидимся завтра, Нэнси! – отъезжая, Нед помахал рукой.
Сама Нэнси планировала вернуться домой в тот вечер после оперы. Но Бесс и Джорджи уговорили её остаться на ночь в их мотеле.
– Уверены, что я не буду вам мешать?
– Не говори глупостей, – сказала Джорджи. – С такими тесными помещениями всем придётся уплотниться. Чем больше нас, тем веселее!
Хотя сначала они собирались поплавать перед ужином, девушки передумали и направились обратно вверх по склону к амфитеатру. Все трое были очарованы его огромными размерами и горели желанием неторопливо осмотреться, ознакомиться с особенностями как верхних, так и нижних этажей.
В этот поздний послеполуденный час, казалось, воцарилась какая-то напряжённая тишина, как будто в ожидании грядущего волнения. Лишь несколько человек бродили за кулисами. Декорации для оперы были уже готовы, и один или два участника оркестра репетировали в яме. Остальные артисты вечернего представления, казалось, дремали в своих гримёрках или отправились на ранний ужин.
Нэнси, отойдя от своих подруг, набрела на роскошную гостиную с глубокими кожаными креслами и мягким освещением. В одном конце тихо беседовала группа людей, в то время как в другом, расслабившись, сидел с газетой Ренцо Скалья.
Он поднял глаза, когда Нэнси открыла дверь, затем вскочил на ноги с улыбкой, узнав её.
– Ах, моя дорогая мисс Дрю! Добро пожаловать в артистическую комнату! Входите, входите!
– Я просто осматриваю этот замечательный театр, – объяснила Нэнси. – Надеюсь, я вам не помешала.
– Нет, нет, нет. Вовсе нет! Для меня разговор – это способ расслабиться, и это то, что сейчас мне необходимо – расслабиться перед сегодняшним выступлением. Вы знали, что я буду исполнять роль графа Альмавивы?
– Да, я видела афиши – и я с нетерпением жду возможности услышать вас.
По настоянию Скалья она села на стул, чтобы немного поболтать, чувствуя, что это может быть возможностью получить интересную информацию.
– Вы ничего не забыли, синьор Скалья? – спросила она, её губы дрогнули в слабой улыбке.
– Что-то забыл? Что вы имеете в виду, моя дорогая?
– Когда мы встретились в Ривер-Хайтс, вы бросили мне вызов раскрыть преступление, которое когда-то было совершено здесь.
– А... это. – Тенор выглядел слегка смущённым, как будто жалел, что поднял эту тему. – Сейчас это не имеет значения, поверьте мне – и вряд ли достойно вашего детективного мастерства.
– Неужели вы, по крайней мере, не расскажете мне об этом?
– Возможно, в другой раз. Зачем тратить эти приятные минуты на разговоры о таких вещах? – Скалья отверг эту тему с улыбкой и изящным взмахом руки.
Нэнси была озадачена и немного разочарована. По какой-то причине певец, похоже, решил, что лучше не будить спящую собаку. Тем не менее, она всё ещё может почерпнуть несколько полезных фактов.
– Скажите мне, синьор Скалья, вы хорошо знали мадам Арахну Онидес?
Бородатый певец пристально посмотрел на неё, но ответил после секундного колебания.
– Ах да, я действительно очень хорошо её знал. Она была – и есть незабываема. Какой голос, какой огонь, какая живость! Но, увы, Арахна была также жестокой, коварной... даже беспринципной.
Однако затронув эту тему, Ренцо Скалья свободно рассказал о знаменитой примадонне. Нэнси была поражена тем, что он рассказывал о её расточительности, жадности, её скупости и хитрости, её мелкой ревности, готовности расправиться с любым, кто встанет у неё на пути. Но прежде всего он говорил о её замечательном таланте и её пламенном стремлении стать величайшей оперной дивой в мире.
Нэнси, однако, было трудно понять собственное отношение Скалья к мадам Арахне. Временами казалось, что он насмехается над ней, иногда в его тоне звучало обожание. Картина, которую он нарисовал, дополняла образ необычайно красивой, одарённой женщины, которая в то же время была полна противоречий.
– Осмелюсь спросить, были ли вы в неё влюблены? – тихо сказала Нэнси.
Скалья тяжело вздохнул и проникновенно посмотрел на Нэнси.
– Я могу сказать вам это, моя дорогая. Когда Арахна погибла в той ужасной авиакатастрофе над морем, для меня свет погас в этом мире – никогда больше не увидеть её и не услышать...!
Внезапно бородатый тенор напрягся. Его глаза смотрели мимо Нэнси – на кого-то или что-то, что явно не нравилось Ренцо Скалья.
Глава 10. Зловещий символ
Нэнси обернулась, гадая, кто или что вызвало у Скалья столь странную реакцию. Она увидела, что в актёрское фойе только что вошёл мужчина. Нэнси сразу узнала его.
Это был тот самый усатый джентльмен изысканного вида, которого она видела выходящим из мастерской Бретта Халма в понедельник днём!
Узнавание было взаимным.
– Так, так, так! Какая приятная неожиданность! – воскликнул новоприбывший. – Мы снова встретились, юная леди!
Нэнси улыбнулась в ответ.
– Да, так и есть!
Сегодня он был по-спортивному одет в повседневный белый итальянский костюм и шёлковую рубашку-поло с открытым воротом. Но его усы были так же блестяще навощены и закручены, как и раньше, и он размахивал бамбуковой тростью так же бойко, как британский военный офицер носит свой стэк10. Несмотря на стройность и моложавую осанку, возраст мужчины приближался к шестидесяти.
