«Из трубы? Воет? Вот класс! Пошли тоже повоем!»

И они шли на кухню и дуэтом выли в решетку вентиляции. А мама, смеясь, спрашивала, что за концерт они устроили, и Ленка отвечала, что Ярик теперь маленький волчок! И Ярик радостно повторял: «Маенький вайтек! Маенький вайтек! Ау-у-у-у-у-у-у-у!»

«Страшно?! Серьезно, дома одному страшно?! Эх, вот бы мне одной дома побыть! Вечно то с родителями, то с тобой!»

И Ленка дружески подталкивала брата ладонью в плечо и тащила его на «экскурсию по дому», каждый раз открывая в их четырехкомнатной квартире новые «достопримечательности». Знал ли Ярик до нее, что в шкафу можно спать? Знал, наверное, но именно Ленка научила его стягивать с полки старое одеяло и делать из него уютное гнездо. Это она научила его играть в «пол – это лава», по секрету поведала страшную тайну, как достать до верхнего ящика, где хранится стратегический запас конфет, и научила избавляться от улик-фантиков. Тайну эту Ярик самым позорным образом слил уже через неделю, и конфетный банк перебрался в другое место, но так было даже интереснее. Оставаясь дома один, Ярик сам искал сладкие сокровища, не забывая про то, что пол, конечно же, лава.

«Кто-о-о-о?! Вот этот шкет?! Ну и что, что он выше тебя? Мы Гордеевы, Ярик! А значит, гордые. И никому не позволим себя обижать!»

И Ярик шел, сжимая кулаки и хмуря брови, глядя на высокого задиру снизу вверх. А потом с опухшей скулой сидел в кабинете директора, словно сквозь вату слушая ее глубокий грудной голос: «Любой конфликт можно решить словами, Ярослав! Словами, а не кулаками!» И потирал саднящие костяшки, украдкой поглядывая на противника, который, закинув голову, прижимал к расквашенному носу ватные тампоны. И бурчал так, чтобы слышали только папа и мама, прячущие улыбки за нарочито серьезными лицами: «В следующий раз я ему еще не так наподдам!».

А теперь на двери Ленкиной комнаты висит распечатанный треугольник со значком радиоактивной опасности и надписью на английском: DON’T ENTER! PRIVATE PROPERTY. Английский Ярик начал учить только во втором классе, но ему казалось, что суть этой надписи он стал понимать гораздо раньше. «НЕ ВХОДИТЬ! ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ». Звучит так, будто в комнате тебя поджидает свора доберманов и с десяток охранников в темных очках. Только на деле все еще хуже. Для Ярика эта надпись уже давно означала «СО СВОИМИ ПРОБЛЕМАМИ РАЗБИРАЙСЯ САМ. И НЕ ТРОГАЙ МОИ ВЕЩИ!».

Хлопнула дверь. В прихожей затопотали, зашумели родители. В кухню, пыхтя, ввалился папа, нагруженный так, что и у Халка бы ноги подкосились. Краснолицый, взмокший, в запотевших очках, он принялся сбрасывать с себя рюкзаки, корзины и сумки, а вошедшая следом мама начала ловко раскидывать вещи по шкафам. Вроде все как обычно, да только Ярик видел: не все.

Механические движения родителей навевали мысли о муравьях или пчелах. Они не разговаривали, не переругивались шутливо. Папа не пытался на ходу состряпать себе бутерброд, а мама не проверяла кастрюли, интересуясь, чем питалась дочь в их отсутствие. И кукла. Чертова кукла с по-кукольному бесстрастным лицом уже сидела на стуле, невинно откинувшись на спинку. Дома, среди знакомых стен и родных запахов, исходящая от нее жуть слегка ослабла, будто скользкие черные щупальца втянулись, затаившись и изучая новый ареал.

«Ты меня не обманешь, – подумал Ярик, наблюдая за куклой краем глаза. – Я за тобой слежу!»

Стирая остатки готического макияжа, в кухню, ставшую вдруг маленькой и тесной, втиснулась Лена. Поздоровалась. Обреченно закатив глаза, стоически пережила рассеянный мамин поцелуй и папины объятия. Несмотря на духоту, Ярик покрылся холодным потом. Вот сейчас. Сейчас все случится. Родители сунут Ленке неожиданный презент, и сестра закричит, заверещит так, что полопаются лампочки. Она же девочка, она даже пауков боится до обморока. А эта кукла… она омерзительнее, чем сто тысяч пауков. Кошмарнее, чем самая скользкая ядовитая гадина. И родители наконец-то осознают, что они притащили домой из леса, и избавятся от этой дряни.

В унисон его мыслям мама вскинулась, выскользнула из транса:

– Леночка! Смотри, какое чудо мы нашли!

Кукла перекочевала в мамины руки, чуть темные от грибов и земли. Руки-веревки взметнулись и опали. Ноги-веревки с нелепыми лапотками дернулись и замерли. Широкое лицо, выпучив пуговицы глаз, уставилось на Лену. Вот сейчас… сейчас… Ярик даже зажмурился на мгновение.

– Ага, – Лена флегматично пожала плечами, – прикольно.

И все?! Ярик недоверчиво приоткрыл один глаз. И это вся реакция?! Где крики?! Где вопли?! Где обмороки?! Он внимательно посмотрел на куклу. Нет, молчаливая угроза никуда не делась. Просачивалась сквозь стежки фальшивой улыбки. Так почему же Ленка…

– А я сразу сказал, что она тебе понравится! – папа многозначительно поднял палец вверх.

– Держи, – мама протянула находку дочери.

– Ма-а-а-а-а-а-а-а-ам… – Ленка тянула это «мам» так долго и так сильно закатила глаза, что даже самым недогадливым людям должно было стать понятно, насколько нелепо такое предложение.

Но мама не поняла:

– Посадишь к своим Барби. Они наверняка подружатся!

– Ма, мне четырнадцать, – медленно, как если бы это она была взрослой, объясняющей несмышленому ребенку очевидные вещи, сказала Лена. – Я всех своих Барби два года назад раздала. Куклы – это для малышей.

– Бери-бери, – присоединился папа. – Отличная вещь. Раритет! Это же… как его… винтаж, о!

– Ага, щас! – Лена поморщилась. – Мне теперь всю фигню, что вы на помойке найдете, в свою комнату тащить?!

В любое другое время такая дерзость тянула минимум на замечание. Но сейчас мама с папой, похоже, растерялись. Переглядываясь между собой и взглянув на куклу, они напоминали заговорщиков, чей замысел пошел не по плану.

– И вообще она какая-то криповатая. – Лена ткнула куклу пальцем в мягкий живот. – У меня от нее мурашки.

Ярик оживился было, но по лицу сестры быстро понял, что ее слова всего лишь отговорка. У Лены, с ее увлечением готикой, на каждом втором постере или скелет, или вампир. Что ей какая-то кукла! И все же, все же – как она может не чувствовать черную злобу, которой пышет тряпичное лицо?!

Мама всплеснула руками:

– Ой, все, меня это утомило! Кукла ваша, разбирайтесь сами, кому она достанется.

– Чур не мне! – выкрикнув, Лена аж подпрыгнула на месте.

– Чур не… блин… – от досады Ярик прикусил губу.

Окинув оцепеневшего брата взглядом победительницы, Лена показала ему язык и, помахивая рукой, удалилась в свою комнату. Оказавшись под перекрестьем родительских глаз, Ярик неслышно чертыхнулся. Словно неразорвавшуюся мину, он двумя руками взял куклу, удивляясь ее невесомости. Родители, обнявшись, с приклеенными улыбками смотрели ему в спину, пока Ярик, точно приговоренный к смертной казни, тащился по коридору. Он уже решил: как только мама с папой уйдут на работу, кукла отправится в контейнер на помойку.

Осталось только дождаться завтрашнего утра.

Спалось тревожно. Ночью кукла, брошенная на книжную полку, приподнималась, садилась, свесив веревочные ноги, и буравила мокрого от пота Ярика глазами-пуговицами. Ярик не рассчитал, оставив ее ровно в том месте, откуда до его второго яруса можно провести четкую прямую. Ворочаясь, он подставлял изучающему взгляду куклы то соломенный затылок, то влажное, распаренное лицо. Глаза его беспокойно сновали под неплотно прикрытыми веками, и чудилось, что книжная темнота за спиной куклы проваливается, прорастает обросшими седым мхом потемневшими бревнами.

Придавленные ими, исчезали зачитанные до дыр «Три мушкетера» и сборник русских народных сказок, который Ярик в неожиданном приступе ностальгии так и не решился сдать в макулатуру. Жадная тьма слизывала наконец-то побежденного «Хоббита» и все семь книг «Гарри Поттера». Будто в торфяном болоте тонул не внявший предупреждению «Шерлок Холмс», а уэллсовский «Человек-невидимка» попросту исчез. Исчезли разбросанные по полке солдатики «Технолога» – раритетные, папина коллекция. Исчезли шариковые ручки без пасты, незаконченные, покрытые пылью рисунки, скрепки, вскрытая пачка жвачки и так до конца и не собранная модель «Лезвия бритвы», знаменитой фигурки Дина Джарина (канон!). Осталась только кукла да странное место за ее тряпичной спиной.