Так за разговором мы дошли до первой домовины. Не могу судить о возрасте строения, но выглядит оно древним и весьма неказистым. Вспоминать тут о мастерах каменного зодчества не стоит, даже деревянные домовины на кладбищах выглядят куда изящнее и искуснее.

Домовина плотно заросла мхом. Как мне показалось, я разглядел на камне несколько узоров, но разобрать их было сложно. Время и природа разрушили изначальный рисунок (если он был), поэтому я предложил Кларе осмотреть и вторую домовину, но она, увы, была в ещё худшем состоянии: крыша провалилась, камень оказался расколот прямо посередине, причём Клара утверждает, что ещё недавно домовина была целой.

Но оставались ещё домовины за пределами усадьбы, в самом лесу.

– В конце концов, отец запретил ходить в деревню, но не в лес. – Клара с опаской оглянулась в сторону усадьбы.

Наверное, такой правильной девушке тяжело ослушаться родителей. Знаю, я часто произвожу похожее впечатление на людей. Никто из них даже не догадывается, в каких отношениях я нахожусь с родным отцом.

С детства ненавижу лес. И дело не только в ведьме-волчице, о нет. Мой почтенный отец приложил немало усилий, чтобы я возненавидел лес, оружие, охоту, звуки выстрелов, гончих, лис и кабанов. Последних трёх мне жалко как невольных жертв всей этой дикости.

До сих пор не могу забыть, как отец взял меня охотиться на лис. Вся эта грозная кавалерия во главе с князем Белорецким, погони, вопли. До сих кажется, слышу, как визжали бедные лисы, когда их травили собаками. Я не посмел попросить отца отпустить меня. Слова не смог выговорить. А он протащил меня поближе, поставил вперёд своей свиты и товарищей, чтобы я всё лучше видел. И я знал, что, если отвернусь, хотя бы зажмурюсь, мне потом несдобровать. И пришлось увидеть всё, что там произошло.

А после случился пир. До сих пор тошнит от запаха вина. Эти потные, грязные тела князей да баронов валялись на земле вокруг костра совсем не благородно. Где была их дворянская честь в тот момент?

Я хотел пойти к собакам, как часто это делал в замке, когда желал найти утешение, но их морды всё ещё были перепачканы в крови, и я не мог понять, как мои лучшие друзья, эти чудесные весёлые существа, способны совершить нечто настолько ужасное с несчастными лисами.

Так и получилось, что я остался один на берегу Бездонного озера, у которого мы встали на ночёвку. Поутру весь лагерь скопом собрался, отец вместе со всей своей многочисленной свитой сорвался со стоянки и унёсся обратно к замку. И никто, ни одна живая душа, не вспомнил обо мне. Я пребывал в таком ужасающем оцепенении, что смотрел им вслед и даже не мог позвать отца.

У озера я просидел почти до обеда, к счастью не один, а со странным мужичком, местным пропойцей, вонявшим тиной, укутанным в рыбацкие сети и курившим махорку. Он предложил покурить и мне (отчего я, совсем зелёный мальчишка, конечно же, закашлялся. Махорку с тех пор тоже ненавижу), угостил рыбой, приготовленной тут же на углях, оставшихся после княжеского костра, и до самого обеда развлекал игрой в кости и сказками о русалках…

Создатель… а может… нет, только если допустить самую невероятную мысль, что я всё же не сошёл с ума и ведьма-волчица существовала на самом деле…

Merde! Я три года изучаю народные поверья, но только сейчас вспомнил эту историю. А ведь по всем приметам это водяной. Как бы хотелось теперь, со всеми моими знаниями, вернуться к Бездонному озеру и узнать побольше о местных легендах. В детстве я любил сказки нянюшки, но не пытался их записать, только запоминал, а память, увы, может подвести.

Водяной

Много курит

Соблазняет девок и утаскивает под воду

Любит играть в кости

В волосах и на одежде тина и водоросли

В отличие от русалок это не утопленник, а вполне себе обитатель озёр и рек. Никаких упоминаний о насильственной смерти водяного я не встречал. Вопрос, кем тогда становятся мужчины-утопленники?

У Бездонного озера я оставался до самого обеда, но даже вернуться за мной сам отец не смог, потому что оказался, как сейчас подозреваю, слишком пьян, и приехал мой кузен, который к тому же ещё и выпорол меня за то, что я потерялся. Стоит ли говорить, что в дальнейшем я всегда старался придумать отговорку или притвориться больным, чтобы не ехать на охоту? Впрочем, это не спасло от того случая с волком…

Так вот, несмотря на свою ненависть к дикой природе, я пошёл вместе с Кларой, желая увидеть другие домовины. В конце концов, заходить глубоко в лес было не нужно, а опасность в виде сбежавшего пациента миновала. Бояться, казалось, нечего.

Следы волчьих лап на снегу, что не успел растаять, заранее нас насторожили.

– Выглядят свежими, – произнесла Клара. – Снег выпал ночью…

– Думаю, они уже далеко убежали, – попытался я подбодрить девушку, хотя и мне самому стало не по себе.

Но стоило увидеть третью домовину, как я обмер на месте и позабыл про волков, сумасшедших и вообще про всё на свете.

Нет, это всё, конечно, может быть просто совпадением. Чтобы не сойти с ума и не увязнуть окончательно в своих фантазиях, в глупой, наивной вере в чудесное, я должен, обязан искать тому логическое объяснение.

Но в Курганово я нашёл каменную плиту, какую видел тогда около волчьей пещеры. В ночь моего похищения она была сильно заметена снегом, но я вернулся позже, спустя много лет. На поиски ушёл не один месяц, и пришлось нанять проводника. Отец радовался моей увлечённости. Он считал, сын наконец-то проникся охотой. Пришлось даже подстрелить оленя, чтобы поискам не помешали и было похоже на то, что я действительно рыскаю по лесам с ружьём наперевес. На самом же деле я, словно помешанный, лазил по горам днями напролёт, пока наконец один старожил не вспомнил о «проклятом камне». Почему камень тот проклятый, он так и не объяснил, зато подсказал, где его искать.

Всё было почти как в моих детских воспоминаниях и всё же иначе. Стояла поздняя весна, и лес ожил яркой зеленью и пением птиц, когда мы с проводником добрались до пещеры. Она казалась заброшенной и дикой, сложно поверить, что когда-то в ней горел огонь и жили люди. Напротив входа мы и вправду нашли груду камней. Очевидно, что прежде это место служило каким-то алтарём или даже небольшим строением, настолько много там было осколков. Кто-то очень постарался разбить камень на мелкие куски.

Мы с проводником провозились два дня, разгребая груду и пытаясь найти что-нибудь уцелевшее, что подсказало бы, как оно выглядело прежде. Всё, что получилось обнаружить, это пара узоров, выдолбленных на гладкой поверхности. Точно мозаику, мы собрали их по кусочкам. Все знаки я зарисовал и впоследствии разглядывал так часто, сравнивал с другими узорами, знаками, разными языками, пытаясь понять их смысл и даже показывал нескольким профессорам в Новом Белграде, но поиски оказались безуспешными. И вот, за много вёрст от дома, я снова увидел их на каменной домовине в Курганово.

Моё удивление тяжело было скрыть. Клара пыталась задавать вопросы, но я только мотал головой, бормотал, словно умалишённый, что-то себе под нос и жадно рисовал в дневнике.

Домовина и вправду прекрасна. Она стоит среди деревьев, укрытая жёлтой листвой точно золотым покрывалом. А как волшебно пахло, как бывает только в осеннем лесу.

Не представляю, как я мог не почувствовать ничего, помимо этого. Сейчас это кажется таким очевидным.

Словно ребёнок, получивший долгожданный подарок, я бегал вокруг домовины, разглядывая её со всех сторон, но не залезая внутрь.

Третья домовина, в отличие от тех, что стояли в Курганово, сохранилась в прекрасном состоянии.

– Когда-то те две были такими же, – сказала Клара без всякого восторга. Её домовины пугают, это очевидно.