− Да, что было, то было, − подтвердила математичка. − Комиссия тоже получила внушение. Но и вы сильно не радуйтесь, − кое-что должны были решить. Но ведь не решили! И у Елизаветы Карповны из-за вас теперь неприятности.

Класс притих. Лизавету они любили. Она была незлобива и всегда могла понять человека: отпустить с урока, когда очень надо, или не поставить пару даже отъявленному лодырю, если у того были проблемы с родителями. И вот теперь из-за их лени хороший человек должен страдать.

− Мы подтянемся, честное слово! − пообещали девочки. − Вот увидите, Светлана Михайловна, мы теперь возьмемся за физику. Просто, нам столько задают по английскому! − больше ни на что времени не остается. Скажите Елизавете Карповне, что мы исправимся. Мы очень за нее переживаем, да ребята?

Мужская часть класса согласно поддакнула.

− Ну, будем надеяться, − вздохнула учительница. − Но вы не забывайте: английский английским, а к выпускному по математике надо готовиться всерьез. Экзамен этот обязательный для всех, а кто не сдаст, может и справочку получить вместо аттестата за девятый класс. Никого не хочу пугать, но такая вероятность существует.

Учительница, конечно, сгущала краски. Сама она прекрасно понимала, что такое в их школе никогда случится, директриса не допустит. Все получат свои аттестаты, иначе и быть не может. Но пусть лентяи поволнуются, может, хоть от страха за ум возьмутся. И для острастки она вызвала к доске Парфенова. Класс погрузился в решение очередного уравнения.

Какое все-таки у Светланы ангельское терпение, думала Настя, наблюдая за страданиями Кости Парфенова, заблудившегося в вычитании дробей. Нет, мне в учителя нельзя, я бы его точно убила! Боже, да он не знает таблицы умножения!

− Парфенов, сколько будет семью восемь? − ласково спросила учительница.

− Сорок восемь, − почесал в затылке Костя. − Ой, нет! Пятьдесят восемь.

Класс грохнул.

− Чего вы ржете? − обиделся Парфенов. − Ну, забыл человек. Нет бы подсказать! Сильно умные, да? Митяй, еще раз хихикнешь, в лоб дам!

− Парфенов, не забывайся! − прикрикнула математичка. − Не знать таблицу умножения в девятом классе − позор! Докатился!

− Да на фиг она нужна, есть же калькулятор. Ну, тупой я, тупой, неужели вы до сих пор этого не поняли, Светлана Михална? Можно я сяду?

− Садись. Что после девятого думаешь делать?

− А, не знаю. Пусть батя думает, это его забота. Да вы не волнуйтесь, я в десятый не пойду. Надоела мне учеба до чертиков!

− Кто же добьет это несчастное уравнение? − обратилась учительница к классу. − Снегирева, не выручишь?

− Не, не хочу, − отказалась Настя. − Я лучше подруге буду объяснять, а то она тоже напутала: списывала с доски.

− Придется самой, − обреченно вздохнула учительница и встала.

− Ты будешь думать? − сердито прошептала Настя, глядя, как Наташка торопливо зачеркивает написанное. − А еще в лицей собралась! Как можно такой бред списывать?

− Что же ты раньше молчала? Сама решаешь, а меня бросила. А если я не знаю как дальше.

− Спросить не могла? Ладно, смотри.

И Настя шепотом принялась объяснять подруге решение. Но Наташку хватило ненадолго. Вскоре Настя заметила, что та ее не слушает, а только делает вид: глаза Наташки мечтательно затуманились, а физиономия приняла отрешенное выражение.

− Наталья! − толкнула Настя подругу. − Ты где витаешь? Спустись на землю!

− Настя, ну почему ты такая правильная? Неужели тебе не надоело? − тихонько заныла лентяйка Наташка. – Ну, не люблю я эти уравнения, хоть убей!

− А тебе их не надо любить, ты же замуж за них не собираешься. Их надо не любить, а решать. Или решай, или о лицее забудь!

− Ладно, не злись. На новогоднюю дискотеку что наденешь?

− Не знаю. Не думала еще. Не морочь голову, решай, говорю!

После уроков Настя задержалась в школьной библиотеке: надо было сдать книги, которые питавшая к ней слабость библиотекарша выдала ей на дом из читального зала, правда, только на один день. Наташка не стала ее дожидаться, куда-то унеслась. Когда Настя вышла во двор, из их класса там уже никого не было, − только мальчишки расстреливала снежками девочек, выходивших из школьного здания.

− Настюха − два уха! − радостно заорал Витька Семенов из седьмого «А», запуская в нее снежком. Он почему-то вечно цеплялся к Насте, стоило ей появиться в его поле зрения. Вот и сейчас удачно пущенный снежок попал ей за воротник, − пришлось расстегивать пальто и вытряхивать снег, пока не растаял.

− А у тебя их что, три? − огрызнулась Настя. − Делать нечего, что ли? Чего пристаешь?

− Да он к тебе неравнодушен, неужели не ясно? − Выскочившая из дверей Наташка насмешливо посмотрела на Витьку.

− Ду-ура! − заорал Витька и покраснел, как морковка. − Две дуры!

− Точно, неравнодушен! − загоготала Наташка. − Ишь, уши загорелись!

− Ладно, Наталья, не смущай ребенка, − миролюбиво отозвалась Настя, отряхиваясь. − Он еще малый для этих дел.

− Сама ты! Да пошли вы! − Витька швырнул снежок в забор и, круто повернувшись, побрел прочь.

− Похоже, я угадала, − подмигнула подруга. − Ну и как он тебе?

− Я не занимаюсь совращением малолетних. И вообще, ты способна о чем-нибудь думать, кроме мальчишек?

− А о чем думать: об уроках, что ли? Вот еще!

− Да хотя бы и об уроках. Ты придешь ко мне сегодня? Я хочу начать с физики, папа нужные учебники достал. Для физмат школ − с углубленным изучением.

− Насть, давай после каникул начнем, а? Куча времени впереди − ну куда спешить? Неужели не жалко новогодние праздники отравить физикой?

− Нет, Наташа, ты как хочешь, а я с сегодняшнего дня начинаю готовиться.

− Ладно, тогда и я с тобой. Только давай у меня? И Никита в случае чего поможет, он же все это учил. Кстати, он должен быть дома: говорил, что у них кто-то из учителей заболел, и их отпустят пораньше.

− У тебя так у тебя, мне без разницы. Только без трепотни, хорошо?

− Хорошо-хорошо! Как пообедаешь, приходи. Я в магазин за молоком. Пока! − И она убежала.

Зайдя во двор, Настя увидела возле своего подъезда пацана с рогаткой, − тот целился в птиц, порхавших у ее кормушки. − Ты что, гад, делаешь? − бросилась к нему девочка. Но было поздно: к ее ногам упал пестрый комочек, еще недавно бывший прелестной птичкой, которой она так любовалась сегодняшним утром.

− Гад, ты же ее убил, убил! − Вырвав у маленького негодника рогатку, девочка разломала ее на мелкие кусочки, затем, наклонившись, бережно подняла птичку. Глазки у той были прикрыты голубоватой пленкой, но птичка еще дышала.

− Отдай, она моя! Я за ней все утро гонялся! − заревел пацан, размазывая сопли по щекам.

− Я тебе отдам! А ну, пошел с нашего двора! Еще раз увижу, уши оборву! − пообещала Настя.

− Сама получишь! − ревел тот, отбежав на всякий случай подальше. − Я братану скажу, он из тебя мартышку сделает! Отдай лучше!

− Кто тут маленьких обижает? − Насмешливый голос, заставил Настю обернуться. Позади стоял незнакомый высокий парень и с интересом разглядывал ее.

− Забери у нее! − заныл пацан. − Это я подстрелил, а она не отдает! Скажи ей!

− Кажется, еще живая. − Почему-то почувствовав доверие к незнакомцу, Настя показала ему птичку. − Может, очухается?

− Живая, − подтвердил парень. − А ты зачем птиц бьешь? − неодобрительно обернулся он к мальчишке. − Они тоже жить хотят. А если тебя камнем по башке?

Поняв, что поддержки не дождаться, тот, тихо матерясь, побрел прочь.

− Вы в этом подъезде живете? − спросил парень.

− В этом, − кивнула Настя, − а вы к кому?

− Да здесь мой одноклассник обитает, − обещал тетрадку дать. Меня в их класс недавно перевели. Никита Белоконев, может, знаете такого?

− Конечно! − почему-то обрадовалась Настя, − это мой сосед. Мы на одной лестничной клетке живем. Пойдемте, покажу. Только вот не знаю, что с птичкой делать. У меня кот персидский, он ее сразу придушит.

Будто услышав ее слова, та вдруг открыла глазки, пискнула и вспорхнула с Настиной перчатки. Задрав голову, девочка увидела, как пичуга взлетела на ветку, затем перепорхнула на соседнее дерево и скрылась из виду.