«Возможно, и фасы — среди всего прочего».

Этот кот не мог пожимать плечами, как люди, но какие-то нюансы в его ответе подразумевали такой жест.

«Нет, это не то, о чем ты сейчас думаешь. Древние, очень древние защитные заклинания наложены на Карфаллин, и они все так же действуют и будут действовать еще долгие годы. Однако в последнюю ночь видели всадников, искателей. Пробудились существа, только наблюдавшие до этого, и теперь они рыскают, ищут и охотятся. Однако они еще не знают точно, что им искать или как охотиться».

— Вы думаете, что именно мое прибытие сюда послужило причиной всего этого? Но если фасы уже прорыли подземные туннели в этом краю, то, разумеется, это было сделано до моего прибытия, — сказала я, защищаясь. Мне казалось несправедливым, что вся ответственность за пробуждение Сил Тьмы была возложена на меня, когда сама я не могла призвать никакого Могущества, если забыть о том случае, когда спасала свою жизнь. Да и использовала я его только в той схватке в темноте против подземных жителей Пустыни.

Да, те фасы бежали от света, но я не думала, что его лучи нанесли им действительно какой-нибудь вред. Нет — я отказывалась принять на себя всю ответственность за происшедшее.

Однако, совсем как человек, кот покачал головой из стороны в сторону.

«Но благодаря этому, — он указал мордой в сторону грифона, покоящегося на моей груди, — сейчас в действие приведены силы, которые нельзя было призвать при помощи одного только талисмана. Силы пришли в движение, мы не знаем, почему, но тем не менее это так. И знаем только, что все это — силы Тьмы. Давным-давно были установлены границы, заперты замки, наложены чары. Силы Света и Тьмы могли перемещаться лишь по своим проторенным дорогам, никогда не пересекаясь. А теперь в этом месте происходит огромное напряжение сдерживающих заклинании, то здесь к ним прикоснутся, то там проверят, по-прежнему ли они крепки. И что причина этому… кто может об этом сказать?»

— В Долины вторглись захватчики, — я ухватилась за один факт — хотя зачем жителям Пустыни обращать на это внимание, я не понимала. Без сомнения, у них имеется защита против захватчиков. Им нужно всего лишь призвать на помощь этих последних оставшихся Прежних, а после они снова вернутся к своим делам. — Я не знаю ничего о том, как сейчас там обстоят дела на войне, не считая того, что она протекает совсем не в пользу моего народа. Гончие Ализона растекаются все дальше, растет их численность, да и оружие у них получше. Возможно, эта война перекинется и в ваш край.

Самка презрительно сомкнула губы.

«Это только люди — они не могут ни удержать, ни призывать Могущество. Нашу землю ОНИ не могут растревожить! Даже последние из нас, кто остались здесь, могут одной своей волей вышвырнуть их отсюда и уничтожить без каких-либо особых усилий. Нет, то, что потревожено, уходит далеко в прошлое, и теперь пробудилось после долгого крепкого сна. Те, что проснулись, еще не до конца пробудились, иначе бы вы, короткоживущие — от гор Арвона и до моря — уже знали бы об этом. Однако они уже перевернулись и выходят из спячки, сбрасывая с себя покровы сна. Вполне может случиться так, что время спячки миновало. И это может вызвать значительные перемены».

Кошка быстро лизнула лапу, а затем согнула ее перед собой.

«И когда наступит этот день пробуждения, то это будет далеко не лучший день для таких, как ты, — продолжила она (даже с каким-то смаком, подумала я негодуя). — Если только, конечно, ты не сможешь кое-чему научиться — и если только сохранишь не только мужество, но также и волю».

Я не собиралась ни на йоту уступать ей. Хотя я и не намеревалась сообщать ей о своем даре, я, все так же в упор глядя на нее, ответила:

— Все мы многое узнаем за свою жизнь. И если это как раз то, что я должна осуществить — значит, я готова к этому. (Я подумала о своей просьбе к Элис и о том, что это на самом деле ни к чему не привело, потому что уже совсем скоро я угодила в ловушку фасов. С другой стороны я благодаря этому кое-чему научилась. Достаточно припомнить, как легко было потом сконцентрировать свою силу воли на грифоне). А что касается мужества и воли — нельзя судить об истинной мере того, что скрыто в глубине нас мы можем лишь верить, что имеем достаточно сил для преодоления ожидающих нас впереди испытаний.

В моей памяти вдруг проскочило мимолетное видение своей тетки — будто эту фразу произнесла именно она. Такое, в какой-то мере, вполне могло быть, подумала я. Слова Дамы Мат стали законом для меня. Я собрала волосы на затылке: совсем растрепавшиеся, они могли теперь удерживаться только в таком подобии прически. Возможно, я даже и вздохнула.

«Сюда направляется еще один с твоей кровью, — прервал самец молчание, охватившее нас. — Он может оказаться именно тем, кого ты ищешь. По крайней мере, он отважился скакать по белой дороге. Ни руны, ни чары, наложенные на то место, не повернули его в обратную сторону, хотя они закрыли этот путь для его спутников. Он движется сюда с одной лишь целью — как он считает. Я думаю, что ему следует сменить точку зрения».

Дыни кубарем покатились прочь, когда я в ту же секунду вскочила на ноги.

— Керован! Но как вы узнали? — а затем пришла вторая мысль. В этом краю могли рыскать также и другие люди — охотники, металлоискатели, преступники и им подобные. Я не могла на все сто процентов рассчитывать, что это будет именно Керован.

Но вновь кошки не ответили на мое требование. Несколько мучительных секунд я ждала, а потом смирилась с тем, что эти два мохнатых создания о чем-то совещаются между собой. Если бы я продолжила свои попытки насильно выведать у них дополнительную информацию, пойдя против их желания, я бы потеряла в их глазах последние остатки уважения к себе. Было странно ощущать себя импульсивным ребенком в глазах этих кошек. Но все равно первой моей реакций был гнев. Я все еще считала, что гнев сам по себе, в этой Пустыне, мог быть самой опасной эмоцией если только его не контролировать и использовать как оружие в случае необходимости… Искусством, каким, я была в этом уверена, я не владела. Хотя и могла частично держать его под контролем, но этому мне нужно было еще учиться и учиться.

Если путешественник, направлявшийся сюда, — и в самом деле Керован, то теперь самое главное было — подготовиться к встрече с ним — чтобы обезоружить его гнев. Если под надетым на себя панцирем он и вправду способен еще ощущать человеческий гнев. Мне нужно все тщательно обдумать, спланировать различные варианты действий, зависящие от того, как он поведет себя со мной после встречи. Необходимость разрешения наших проблем — это было для меня сейчас важнее всего прочего, важнее даже пробуждения каких-то там спящих существ или пребывавших в долгом бездействии сил этой Пустыни. Я присела на травку и попыталась совладать с собой, со своими желаниями, успокоить сердце, забившееся быстрее, чтобы казаться такой же безмятежной, как и эти кошки. Дотянувшись до ближайшей дыни, я начала несколько неуклюже надрезать ее кожицу острой кромкой пряжки от пояса, думая при этом, что очень хорошо, что я могу съесть сейчас этот фрукт (не потому, что мне в самом деле хотелось этого или было так уж нужно, но потому что самим этим неторопливым актом я начинала приходить в себя). А после я отправлюсь обследовать и остальные руины, куда еще не рисковала сходить раньше. В этом безлюдном месте вполне может найтись что-нибудь, что можно будет использовать как оружие.

Дыня оказалась очень даже спелой, и я действительно насладилась ее розовым соком, совсем не по этикету сплевывая в руку семечки и слегка надкусывая их с одного боку. Они были черного цвета. Когда я была совсем маленькой, мне однажды дали грубую иголку и нитку из прочного льна, и я провела целое утро одна, прокалывая такие семечки, которые сохранила для меня Харта, и делая для себя прекрасное ожерелье.

Харта… Ее не было с нами во время бегства из Итдейла. Так много было утеряно! Интересно, а не решено ли кем-то чрезвычайно могущественным, кто одержит верх в этой схватке и кто исчезнет с лица земли? Или жизни тоже зависят лишь от слепого случая?