Городу, в котором всегда пахнет кофе

I

Мощный удар грома прокатился по темно-синему грозовому небу и порыв ветра распахнул окно на террасе дома, стоявшего на скале. Беллатрикс Хольмберг, высокая стройная женщина, затянутая в элегантное бордовое платье, идеально облегавшее прекрасную для ее лет фигуру, подошла к окну и захлопнула его, сердито откинув рукой легкую белую занавеску, трепыхавшуюся на ветру, словно обрывок паруса.

– Обычно здесь редко бывают дожди, но последние пару дней мы переживаем настоящий шторм, – сказала женщина, поджав губы.

За круглым столом, накрытым белоснежной, искусно вышитой ришелье, скатертью, сидел полноватый мужчина с роскошными усами и похожая на сухую щепку пожилая женщина с собранными в тугой пучок светлыми волосами. Мужчина был мужем мадам Хольмберг, а женщине в скором будущем предстояло стать ее сватьей.

– О, не стоит так переживать по поводу погоды, дорогая Беллатрикс, – ответила мадемуазель Шарби, отпивая чай из белой фарфоровой чашки. – Шторм скоро пройдет.

– Я переживаю по поводу детей. Где они? Не хватало еще заболеть накануне свадьбы.

– Они уже давно не дети, дорогая, – мягко заметил господин Хольмберг. – И ничего с ним не случится, гуляют где-нибудь неподалеку.

Очередной раскат грома заглушил хлопок входной двери, и, хотя на террасе их никак не могли услышать, вошедшие в дом молодой человек и девушка испуганно замерли на секунду в темном холле. Они посмотрели друг на друга и прыснули со смеху. Парень промок насквозь, а девушке каким-то чудом, наверное потому, что она укрылась его курткой, удалось сохранить сухими пышные кудрявые овсяного цвета волосы.

– Мы опоздали к чаю, – прошептал парень, давясь от смеха.

– Опять эти старые перечницы будут ворчать! – тихо засмеялась девушка.

– Каро, это все-таки наши родные, – попытался возразить юноша.

– Поверь, Монс, я прекрасно знаю, что твоя мамочка меня терпеть не может, – отмахнулась девушка. – Впрочем, это взаимно! – она снова тихонько хихикнула.

– Ты невозможная! – он привлек ее к себе и поцеловал в мягкие влажные губы.

Двадцать минут спустя парочка все-таки почтила своим визитом белую террасу. Девушка переоделась в легкое платье небесно-голубого цвета и собрала свои пышные волосы в небрежный пучок, а молодой человек сменил промокшие джинсы и футболку на светлые брюки и белую рубашку с коротким рукавом. Они вошли, чинно держась за руки и постарались как можно искреннее выразить свои извинения за опоздание на чай. Альберт Хольмберг добродушно усмехнулся в усы, а губы женщин сжались в две тонкие прямые линии. Опоздать к вечернему чаю в их понимании было смертным грехом, прощения которому нет и быть не может. Беллатрикс нарочито глубоко вздохнула, подняла голову и, выпятив вперед подбородок, произнесла ровным и почти безучастным голосом:

– Каролина, Монс, опасно гулять в такую погоду. Мы беспокоились…

– Вовсе нет! – невинно улыбнувшись, возразила Каролина, наливая чай себе и Монсу. Фраза девушки прозвучала крайне двусмысленно: каждому из собравшихся на террасе было понятно, что дело на самом деле было вовсе не в беспокойстве, а в длинном списке условностей и приличий, который в очередной раз нарушили молодые люди. Монс в этот момент от души завидовал отцовским усам, в которых можно было легко прятать улыбку.

– Каролина! – шикнула мадемуазель Шарби.

– Что, тетушка? – живо откликнулась девушка. – Я говорю, ничего опасного в погоде нет. Ты же видишь, ничего не произошло. Подумаешь, всего лишь дождь, а мы с Монсом не сахарные.

– Быстрей бы уже прошла свадьба, – Каролина перебирала какие-то буклеты, забравшись с ногами на небольшой диванчик. Молодые люди были наконец-то отпущены с протокольного семейного чаепития и теперь сидели в библиотеке. Монс разбирал свои ноты, а Каро наводила порядок на журнальном столике, заваленном рекламными проспектами.

– Ты так говоришь, будто свадьба тебе в тягость, – пробормотал парень, не поднимая головы от нотных листов, которые он уже четверть часа тщетно пытался рассортировать.

– Нет, что ты! – Каролина испуганно посмотрела на него. – Я совсем не о том. Свадьба это здорово, но ведь мы могли все сделать намного скромнее, без этого ненужного пафоса и сотен гостей, половину которых мы не знаем, а другую половину не хотим знать. Это же наш праздник, а получается будто мы всем должны и обязаны, и от этих обязанностей голова кругом и никакого праздника.

– Н-да… В этом ты права, и меня тоже от этого коробит, – Монс оставил свои ноты, сознавшись самому себе, что пытаться навести в них порядок в предсвадебной суматохе бесполезно, и подсел на диван к Каролине.

– Ну хоть платье мне позволили выбрать самой, – ухмыльнулась Каро. – Спорим, они упадут в обморок, когда увидят его!

Монс рассмеялся. К истории с покупкой свадебного платья он имел самое прямое отношение. Каро буквально выставила своей тетушке ультиматум: платье она выбирает без посторонней помощи. Вообще без посторонней, то есть это ответственное дело не будет согласовываться ни с мадемуазель Шарби, ни с мадам Хольмберг. Шарлотте Шарби оставалось лишь повздыхать и согласиться – споры со своенравной племянницей обычно ни к чему хорошему не приводили. Избавившись от попыток навязчивой опеки родственников, Каролина отправилась вместе с Монсом в один из свадебных салонов Ниццы, где с порога заявила: «Мне нужно платье, а моему жениху костюм. Только без всяких оборочек, рюшечек, стразиков и прочей ерунды. Это я о платье, разумеется». Ради выражения лиц консультантов, застывших после такого вступления в оцепенении, однозначно стоило затевать все это. Каролина решительно отмела все предложенные ей пышные и облегающие длинные платья и выбрала короткое, молочного цвета, с юбкой фонариком и такими же рукавами, задорно топорщившимися на плечах и обнажавшими ее изящные руки с тонкими запястьями. Дополнял платье атласный пояс небесно-голубого цвета, завязывавшийся сзади бантом. Фату Каро тоже отвергла в пользу элегантной небольшой шляпки с вуалькой. Для Монса они подобрали великолепный костюм, идеально совпадающий с тоном пояса ее платья. И вот уже несколько дней Каро томилась в ожидании момента, когда ее наряд наконец-то увидят не только ее чопорные родственницы, но и пара сотен не менее чопорных гостей из высших слоев общества Стокгольма, Парижа и Ниццы, приглашенных на их свадьбу.

Изящная девичья рука скользнула по груди Монса, взъерошив волосы на ней. Парень накрыл ее своей ладонью и улыбнулся, не открывая глаз:

– Поймал!

Каро тихо захихикала:

– Ты скоро весь обрастешь шерстью и будешь мохнатый, как медведь!

– Ничего я не обрасту! – проворчал чуть сиплым после сна голосом Монс, бросая обиженный взгляд на девушку.

– Ты такой смешной, когда обижаешься! – Каролина провела тонким пальчиком по его носу. – Не переживай, я буду любить тебя любого, даже если ты будешь весь в шерсти и при этом… – Парень не дал ей договорить, закрыв рот поцелуем, и сжал девушку в объятиях, ощущая, как горячей волной его накрывает желание.

– Каролина! – за дверью раздался скрипучий голос мадемуазель Шарби. – Ты уже встала?

– Вот черт! – прошипел Монс, находя взглядом часы и с ужасом осознавая, что уже почти девять утра.

– Да! Но я еще не одета, тетя! – крикнула в ответ Каро, давясь от смеха при виде вылетающего из ее постели и в суматохе собирающего свои вещи жениха. – Куда?! Оставь все тут! – она вырвала одежду из рук парня и сунула ее под кровать. – Иди в ванную!

– Какую ванную?! Ко мне тоже могут заявиться мама или отец! – ответил Монс сдавленным шепотом.

– Каролина, у тебя все в порядке? – снова раздалось за дверью.

– Да-да! Я сейчас, еще минутку! – как можно спокойнее ответила Каролина. – А куда ты тогда? – прошептала она Монсу.