Открыл гостям невысокий пожилой мужчина в коричневом сюртуке.

– Здравствуйте, Дуглас! Хозяин дома?

– Да, констебль, он ждёт вас и… – дворецкий в замешательстве посмотрел на одетого в гражданское инспектора.

– Инспектор Моррисон, – представился тот, показав личный жетон.

– Прошу, прошу…

Дуглас пошёл внутрь дома, констебль двинулся за ним, а Моррисон замыкал шествие, попутно внимательно осматривая все помещения.

– Дуглас, а дверь днём обычно не заперта?

– Да, сэр. Тут кроме нас никто не ходит.

– А хозяин виллы?

– Он живет где-то по другую сторону Лисса, его поверенный приезжает за платой раз в месяц, третьего числа.

– А нынче двадцатое…

– Так точно.

– Но при желании посторонний человек всё же может войти в дом, чтобы его не увидели?

– Вряд ли. Кухня Эммы – это моя жена – прямо напротив входа, она всегда слышит, когда дверь хлопает и выглядывает посмотреть, что и как.

– Но можно ведь открыть дверь тихо?

– Эту вряд ли, вы же сами слышали, как она скрипит.

– А задняя дверь?

– Она всегда на замке. Мы ни разу её не открывали, незачем. Вот если сами бы сад какой разбивали, нужда бы была, а так… – дворецкий неопределённо помахал рукой.

Заднюю дверь Моррисон успел осмотреть снаружи и действительно убедился, что она успела зарасти кустами так, что просто не открылась бы.

– А окна?

– Внизу мы их редко открываем, а мистер Олви в кабинете или спальне часто держит их открытыми. Но на ночь я всё запираю.

Поднявшись на второй этаж, гости оказались в небольшом коридорчике. Одна из двух дверей была открыта, и в проёме стоял нескладный мистер Олви.

– Сюда, господа. Вот здесь произошла история…

В библиотеке, как называл эту комнату Олви, и правда было много книг. А между шкафами довольно плотно висели картины. Моррисон остановился возле одной из них и хмыкнул.

– Бэнкси, подлинник?

– Да, это из тех картин, которые я привез с собой, – заулыбался Олви. – А вы тоже интересуетесь живописью?

– Немного. Не побоялись увозить такое полотно из дома?

– Скорее, побоялся оставлять без присмотра. Мы ведь оставили наш домик совсем пустым, даже сторожа там нет. А всё из-за моего здоровья. Мне нужен морской воздух и прогулки… Впрочем, вы это знаете. Вот и своё небольшое собрание я взял с собой. Неизвестно ведь, когда мы вернёмся…

Картина с разломанной рамой лежала возле окна. Моррисон померил взглядом расстояние от этого места до камина, над которым виднелся опустевший гвоздь.

– Именно так она и лежала?

– Именно так. Мы с мистером Норриджем ничего не трогали.

Моррисон склонился над картиной, лежащей изображением вниз. Судя по щепкам и следам в верхних углах рамы, кто-то разломал её топором или другим похожим инструментом. Топор использовался как рычаг, так что сделать это можно было без особого шума. Самое интересное, что часть рамы была полностью оторвана только с правой стороны. По трём другим небольшие гвозди, соединяющие раму с подрамником, остались на местах.

– Отпечатки пальцев проверяли?

– Так точно, сэр. Ничего. Скорее всего, перчатки.

Моррисон кивнул и перевернул холст. Взору джентльменов, собравшихся в комнате, открылся зелёный луг с коровами.

Внимательно осмотрев картину со всех сторон, Моррисон повернулся к Олви.

– Кто автор этого пейзажа? Я не нашёл подписи.

– Он неизвестен. Я купил его незадолго до отъезда у знакомого агента, который торгует предметами искусства, – просто понравился колорит и вообще…

– Но вы же предполагаете, чьей кисти эта картина?

– Нет. Если бы автор был более-менее известен, мне бы ни за что не купить картину за те деньги, что я отдал.

– Ложь, мистер Олви, не лучший способ найти общий язык с правосудием.

– Что?!

Моррисон демонстративно вытащил из кармана вчерашнюю газету.

– Когда вы сидели у меня в кабинете, у вас была точно такая же.

Олви от волнения даже клацнул зубами и схватился за горло.

– Да, правда… Хорошо, буду говорить начистоту. Я отпустил извозчика на углу, где продавали газеты. И надо же быть, что на лотке была открыта именно эта страница, – Олви ткнул пальцем в фотографию с аукциона. – Я сразу хотел отправить телеграмму своему агенту, чтобы он выяснил – а вдруг моя картина тоже стоит таких денег? Но побоялся, что тогда не застану вас на месте – время было уже позднее…

– И пошли на почту уже после того, как зашли в полицию.

– Верно.

– Ваш агент подтвердил, что это Луни? – Моррисон указал на картину, прислоненную к стене.

– Пока нет. Я думаю, он сам не свой, что продал мне его так дёшево! – Олви коротко рассмеялся. – Я редко даю за картину больше пятидесяти фунтов. Средства, знаете ли… Всё, что более ценно, досталось мне в наследство от родных. Тот же Бэнкси…

Моррисон задумчиво глядел на картину, время от времени переводя взгляд на газетное фото.

– Констебль, посмотрите тоже. Вам ничего не кажется?

Норридж с минуту вглядывался в фото.

– Если позволите, сэр… Автор вроде тот же. Только на фотографии нарисовал дом, а на картине мистера Олви не захотел.

– Ага, и подпись поставил только на одной из двух, – Моррисон ткнул пальцем в завиток, заметный на фото в нижнем углу холста.

– Погодите-ка! – Норридж выхватил газету из рук инспектора и принялся то отодвигать, то подносить её к глазам, совмещая с картиной в комнате. – Да это ж один рисунок, только зачем-то пополам разрезали.

– Что, что, простите? – Олви пытался выглянуть из-за спин полицейских, чтобы лучше разглядеть то, что увидели они. Моррисон не обращал на него ни малейшего внимания.

– Вот-вот. Эта картина – левая часть, на аукционе продали правую. Теперь нам предстоит выяснить, кому понадобилось что-то делать с левой половиной. И как…

Моррисон задумался.

– Мистер Олви, в доме ведь есть чердак?

– Конечно. Но он всегда закрыт.

– Покажите, где вход.

Олви вышел в коридор и указал на потолок:

– Тут есть какой-то люк, но ни лестницы, ничего…

– Попросите принести стремянку.

Стремянку Дуглас принес только через четверть часа – в доме её не было, пришлось взять у соседей.

Моррисон забрался к самому люку и осмотрел его.

– Ну вот и следы. Пыль стёрта. Кто-то туда лазил – или вылезал оттуда.

Люк подался легко и бесшумно. Откинув его, Моррисон залез на чердак, а через несколько секунд там же был и Норридж.

– Отлично, констебль. Петли недавно смазаны – смотрите, вот следы масла. Так, что вокруг?

По углам стояли какие-то ящики и коробки, запылённые настолько, что можно было не сомневаться: их уже много лет никто не трогал. Пройдя дальше, Моррисон удовлетворённо хмыкнул:

– Вот она, Норридж.

В углублении между балками лежала деревянная лестница, по которой злоумышленник спускался с чердака в библиотеку. Она тоже почти вся была в пыли, но в нескольких местах явственно виднелись отпечатки рук, а на ступеньках – следы ботинок.

– Точно, он был в перчатках, – заметил констебль.

– А вылез через единственное окно. – Моррисон толкнул раму, и окошко распахнулось. – Задвижка есть, но со свежими царапинами – открыли, скорее всего, ножом. Так, а как же он спустился?

Чердачное окно выходило на торцевую стену. Внизу, перед окнами гостиной, проходила дорожка, мощёная камнем, а прямо над головой Моррисона из стены торчал железный крюк.

– Что думаете, Норридж?

– Ясно: набросил сюда какую-нибудь верёвку, поднялся, ножом открыл окно – и он внутри.

– То есть каким вы видите нашего злоумышленника?

– Да акробат какой-то… Я бы так не смог! Держаться за верёвку, да ещё в это время окно взламывать…

– Вот-вот. Значит, был второй.

– Второй? Почему?

– Просто так легче. На крюке обрывков верёвки нет – значит, её было легко снять. Скорее всего, набросили большую петлю. Один держит за конец веревки, а второй, привязанный к другому концу, открывает на отвесной стене окно. Если бы чердачное окно располагалось по-другому и была возможность вскрыть его, сидя на крыше, как вон на том доме, можно было бы обойтись одному. А теперь спуститесь вниз и посмотрите, нет ли следов этого второго.