Не первый раз в жизни шли они на опасность. Перед закатом солнца они под предводительством Джемса спустились по внутренней лестнице капеллы в склеп. Заранее было решено начать с гроба Риты, как уже находящегося в их распоряжении.

Смит отомкнул железную дверь: с неприятным скрипом, точно со стоном, она открылась; оттуда пахнуло сыростью, запахом тления и могилы. Темно. Пришлось зажечь взятые с собой фонари. Они тускло мерцали, конечно, от недостатка чистого воздуха…

Все это вполне естественно, а тем не менее всем как-то не по себе. Пробирала нервная дрожь. Чем ниже спускались в склеп, тем запах разложе– ния чувствовался сильнее; свет фонарей плохо побеждал окружающий мрак.

Запинаясь и спотыкаясь о гробы и пьедесталы памятников, друзья тихо подвигались к той стене, у которой, по указанию Смита, был поставлен пустой гроб из капеллы.

Вот и он. Белая парчовая обивка от сырости потемнела и поблекла. Гроб осторожно отодвинули от стены, и все его окружили. Джемс вооружился оси– новым колом, а Райт тяжелым молотком, чтобы ударить по этому колу. Смит приготовился снять крышку, все остальные светили фонарями и на груди у каждого блестел знак пентаграммы.

Все готово. Доктор смотрит на часы и при общем мертвом молчании объявляет:

– Час заката.

Крышка поднята.

Всем в головы ударил ужасный трупный запах, но… но… но гроб пуст! Пуст. Присутствующие окаменели; они ожидали всего, что угодно, только не этого!..

Джемс оправился первый: взял фонарь, он начал внимательно осматривать внутренность гроба.

Белая атласная подушка еще сохраняла след головы человека; кружева были помяты и кое-где запачканы свежей кровью.

– Нет сомнения, она недавно была здесь, – заметил он, – а раз она по– сещает это место, мы рано или поздно поймаем ее, – счел он нужным обод– рить товарищей.

– Теперь дальше, Смит, где гробы графа и графини?

Недалеко в нише стояли оба гроба один над другим. Достали один из них. Теперь возник вопрос, который гроб принадлежит графу, который гра– фине?

Смит откровенно признался, что не знает, не помнит, который был в нижней нише нового склепа.

– Нечего делать, откроем сперва тот, что вынут уже, – распорядился Джемс.

Пришлось повозиться; наконец, крышку отвинтили, сняли.

В гробу лежал мертвец, закрытый какой-то материей. При первой попытке снять ее она рассыпалась прахом.

И глазам всех представилась тяжелая картина человеческого разрушения: из-под шапки седых волос глядели пустые впадины глаз; зубы оскалились и нижняя челюсть свалилась набок; костяшки рук рассыпались; часть их лежа– ла на груди, часть скатилась вниз.

Костяк кое-где был прикрыт лоскутьями одежды.

По стриженым волосам это был несомненно мужчина.

Граф Фредерик.

Все сняли шляпы и перекрестились.

– Спи с миром! – сказал Джемс, закрывая крышку.

– Скорее, скорее, другой гроб, – сказал доктор, – время проходит, и она тоже может улизнуть от нас.

Достали второй гроб, спеша, отвернули винты и сняли крышку.

Крик негодования вырвался у всех, и этот гроб был пустой.

В тот же момент по склепу прокатился взрыв злобного хохота.

Все тревожно переглянулись: эхом это не могло быть.

Прежде чем кто-либо успел открыть рот, по склепу пронесся вихрь, зах– лопали крылья, пламя фонарей заметалось… что-то завыло… застонало…

Все как-то помимо воли бросились к лестнице в капеллу; вслед беглецам вновь раздался злобный, торжествующий хохот.

Только вверху, в зале, товарищи пришли в себя.

– Уф, – прохрипел доктор.

Смит, этот храбрец, был белее полотна; у Карла Ивановича дрожала че– люсть; Гарри грыз свою сигару, а Райт крикнул:

– Рому и стаканы.

На Джемса жалко было смотреть: до того поразила его неудача. Он осу– нулся, точно похудел и постарел в эти несколько часов.

За первой бутылкой рома последовала вторая и третья.

Слуги с удивлением посматривали на господ: бледные, молчат, пьют.

Райт, вечно спокойный, невозмутимый, ударил кулаком по столу и вскри– чал:

– А я «его» выслежу; нам двоим на свете не жить! «Не мертвый», «не мертвый». Я ему покажу, какие бывают мертвые.

Райт расходился и хотел тотчас же снова спуститься в склеп.

С большим трудом Джемс уговорил его идти спать.

Назавтра, с самого утра, в замке начался переполох.

Караульные требовали от Смита расчета, говоря, что служить в доме, где водится чертовщина, они не могут… Покойники в склепе всю ночь хо– хотали, визжали, шумели…

Рассказы караульных начали волновать и другую прислугу.

Смит, конечно, объявил, что караульные были пьяны, после гулянки на деревне, и тотчас же их рассчитал.

На деревне опять было два покойника; но так как оба были заклятые пьяницы, то молва решила, что они опились дарового угощения. Зато в зам– ке на господ эти смерти произвели тяжелое впечатление.

Целый день Карл Иванович и Джемс читали и толковали непонятные места в старой книге «о ламиях», призывали на помощь доктора… но дело вперед шло плохо. Райт стоял на одном, что пойдет в склеп караулить; Джемс не допускал мысли отстать от него.

Карл Иванович тщательно осмотрел, крепки ли цепи пентаграммы, и, нес– мотря на воркотню Райта, набил его и Джемса карманы чесноком; даже на шляпы прикрепил по пучку этих белых вонючих цветов.

На закате солнца Райт и Джемс начали спускаться в склеп, с тяжелым чувством провожали их товарищи.

В склепе по-прежнему было темно и сыро… Освещая себе путь фонарями, Джемс и Райт дошли до противоположной стены, где была дверь из склепа в сад. Они расположились по обе стороны так, чтобы видеть друг друга.

Райт поставил свой фонарь на перекладину большого черного креста, а сам сел к его подножию. Джемс предпочел поставить свой фонарь на мо– гильную плиту, рядом с собой. Он рассуждал так: обопрешься о крест, бу– дет удобнее сидеть – ну, против воли и задремлешь. Да и фонарь, на вся– кий случай, иметь под рукою не мешает.

Положим, у меня еще есть карманный потайной фонарь, ну, а все же луч– ше.

Затем Джемс начал осматриваться: перед ним выступали гробы, кресты, плиты, урны и другие памятники.