«Гибель, гибель нам всем!» Ноги Джемса подкашиваются, страшная сла– бость овладевает им, и он падает к ногам подошедших красавиц.

«Смерть – последнее, что мелькает в его уме, и он теряет сознание…

Звуки вальса все еще несутся над озером, но лампочки и фонари начина– ют гаснуть. Смоляные бочки и бенгальские огни тоже сожжены, да и неза– чем, рассвет уже наступил, скоро взойдет солнце. Большая половина гостей уже покинула роскошный праздник.

Гарри, бледный и усталый, сидит на берегу озера и разочарованно смот– рит на остатки пиршества.

Райт, хмурый, стоит около.

– Ну, что, капитан, доволен ли ты? Поймал ли красивую рыбку? И где Джемс, неужели все еще волочится за юбками? – спрашивает Гарри.

– Джемс меня озабочивает, его не могут найти, – отвечает Райт.

– Что за пустяки, не похитила же его какаянибудь горная фея? – вяло улыбается Гарри.

Вдруг перед ним является фигура управляющего Смита. Он бледен, как полотно, и едва может выговорить:

– Мистер Гарри, у нас несчастье: нашли мертвым мистера Жоржа К.

– Что! – вскрикивает Райт, – а где же мистер Джемс, где он? – и капи– тан, точно помешанный, бросается прочь.

В то же время к Гарри подходят слуги, тихонько неся на ковре труп мо– лодого Жоржа К.

Они кладут его на главную площадку, приготовленную для танцев.

– Доктора, скорее доктора, – кричит Гарри и сам наклоняется над по– койником.

Лицо молодого человека спокойно и выражает счастье. Следов борьбы не видно, даже на отвороте охотничьей куртки сохранились две пунцовые, слегка помятые розы.

– Кто мог ему их дать? Это несомненно розы моей оранжереи, – строго спрашивает хозяин.

– Разве вы забыли, Смит, что я строго запретил их рвать?

– Разве я когда-нибудь осмеливаюсь забывать ваши распоряжения, мистер Гарри.

– Даже ключ от оранжереи у меня с собой, – прибавил Смит.

– Странно. Но что это за шум?

На опушке леса толпился народ и раздавались крики ужаса.

Оттуда что-то несли. Еще покойник, еще труп!

Капитан Райт, быстро переходивший поляну, застыл от страха.

– Неужели это Джемми, любимый, дорогой товарищ!

Еще сегодня вечером его томило предчувствие, но он боялся не за себя, а за других!

– Господи, Джемми, Джемми, – и слезы выступили на суровые глаза Рай– та.

Он бросился бегом через поляну, заросшую довольно высокой травой.

Между тем печальное шествие подошло, и на ковер рядом с Жоржем К. опустили другой труп, но это не был труп Джемса.

Это был молодой мальчик лет пятнадцати-шестнадцати, никому неизвест– ный, а судя по костюму, городской ремесленник.

Все столпились кругом, не зная, что начать. Капитан Райт, бежавший по траве, вдруг за что-то запнулся и упал.

Быстро вскочив на ноги, он невольно посмотрел на предмет, послуживший к его падению.

Райт не верил своим глазам: перед ним лежал Джемс.

Там несут Джемса и тут лежит Джемс! Да от этого можно с ума сойти.

Не раздумывая, Райт поднимает труп Джемса, кладет его на плечо и идет к танцевальной площадке и, там не говоря ни слова, опускает его рядом с Жоржем К.

Вопль отчаяния проносится по толпе.

Затем все, кому возможно, бросаются бежать, наскоро усаживаются на экипажи, на верховых лошадей, а то улепетывают на своих двоих. Паничес– кий страх напал на всех. Между криками отчаяния слышатся угрозы по адре– су Гарри.

Скоро близ Гарри осталась небольшая кучка друзей и несколько самых близких слуг.

Взошедшее солнце осветило необычайную картину: неубранные ковры, раз– ноцветные флаги, гирлянды; на полу ленты, цветы, золотые и серебряные звезды и другие принадлежности котильона. На столах недопитые кружки пи– ва, вина, дамские веера, перчатки.

Все говорило о жизни и радости, и вот тут же эти три страшных трупа!

Они молоды, прекрасны и неподвижны.

Бледные, заострившиеся черты лица с открытыми неподвижными глазами, в которых играет луч солнца, наводят на окружающих холодный ужас. Все сто– ят молча, опустив руки и головы. Полная растерянность.

Но вот прибыл доктор, уехавший уже давно в замок. Он сразу принял на себя команду над слугами, потерявшими от страха головы.

– Скорее, как можно скорее, несите в замок, быть может, можно еще по– мочь, – властно кричит он. – Да торопитесь!

Все бросились исполнять его приказание. Трупы подняли, и печальная процессия с тремя мертвецами начала тихо подниматься в гору.

Гарри сурово молчал. Отчаянию капитана Райта не было предела…

Доктор уехал вперед и с помощью своего слуги уже все приготовил к встрече и осмотру тела.

Жорж К. и мастеровой из города несомненно были мертвы. Потихоньку от слуг доктор указал Райту на красные ранки на шее покойников и прошептал:

– А ведь Джемс-то был прав!

Перейдя к трупу Джемса, доктор прежде всего осмотрел его шею, на ней не было и признака зловещих, красных пятен. На теле также не нашли зна– ков насилия. Только знак голубого лотоса, на левом плече, выступал ярко и в то же время нежно, точно мерцал.

– Тут глубокий обморок с примесью гипноза, – сказал доктор, – есть надежда; помоги, Райт.

После долгих усилий Джемс пришел в себя, его уложили в теплую пос– тель, и Райт, как верная собака, сел его сторожить.

Между тем в замке все еще царил переполох. Последние гости и большинство слуг спешно укладывали свои вещи, торопясь до ночи выехать из замка.

Смит кричал и ругался на всех европейских языках, но ничего не помо– гало. Заставить слуг привести покойников в порядок стоило ему немало труда.

Гарри затворился в кабинете и даже не вышел откланяться гостям.

Настал вечер. Джемс после крепкого сна совершенно оправился и просил позвать к себе Карла Ивановича.

– Ну что, прочли? – был его первый вопрос.

– Да, мистер, и это так печально, что трудно не плакать. Несчастная, несчастная мадемуазель Рита, – и Карл Иванович грустно опустил голову.

– Она погибла от вампира, знала, отчего погибает, и не смела никому сказать, и в этом был ужас ее положения.

– Не жалейте о ней. Карл Иванович, это она сама вампир, это она погу– била Жоржа К. Теперь мне ясно, почему лицо голубой красавицы на балу и вчерашней танцорки показалось мне знакомым. Я видел эти черты в портрет– ной семейной галерее графов Дракула. Это портрет молодой невес– ты-итальянки в белом атласном платье с воротником фасона Медичи. Этот-то воротник и сбил меня с толку, он-то и придал другое выражение лицу кра– савицы.