…Сегодня нашел в трубе.

…Ну, да ладно, все рыцари страдали за своих дам…

…Меня хотят купить. Одели тогу римского императора и остригли воло– сы для короны.

…Глупые, не видят, что гвозди уже вынуты… Ни корона, ни порфира меня не удержат… Я знаю путь к тебе и приду…

…Вчера он опять воровал мое сердце… Но я догадался и спрячу его сегодня под подушку, а сам прикинусь спящим!.. Жди.

…Близко счастье… Тихо… все спят… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Учителя не нашли. Доктор предполагает, что он зашел далеко в лес и под влиянием морфия уснул. А затем погиб от волков или лисиц.

Одежды тоже не нашли.

Сегодня панихида. Мир его праху.

Фельдшер Фриц руку приложил.

– Странно, все очень странно, – пробормотал Гарри, передавая книгу доктору.

Когда доктор кончил чтение. Карл Иванович сказал:

– В церковной книге тоже есть запись о смерти сельского учителя Петра Дорич с пометкой: «Причина неизвестна».

– Вообще некоторые здешние церковные книги в своем роде раритет, – продолжал Карл Иванович. – Так, в том году, когда был похоронен ваш родственник, значится много умерших, все больше молодежь и все с помет– кою «причина неизвестна» или «от сердца», что, собственно, то же, что причина неизвестна.

Видимо, была эпидемия, но так и не определено какая.

Через пятнадцать лет эта эпидемия повторилась и опять не была опреде– лена, – докончил Карл Иванович, снимая очки.

Вечером, по обычаю, все собрались вместе. Известие, что документ най– ден и препятствий по вводу во владение больше нет, на всех подействовало возбуждающе.

Поздравляли, пили здоровье Гарри, строили планы новоселья и прочих торжеств и празднеств по этому случаю.

Молодежь уже справлялась о красоте и именах молодых девушек и женщин из ближайших окрестностей.

– Господин Смит, вы прежде всего позаботьтесь о похоронах того нес– частного, что мы нашли сегодня в склепе, – сказал Гарри. – Прикажите также исследовать трещину в скале и заделать ее.

Мне этот труп, найденный в первый день моего владения замком, являет– ся грустным предзнаменованием, – закончил хозяин.

На минуту всем стало не по себе.

– Похороните беднягу под именем Петра Дорича, – прибавил Гарри.

Все удивленно переглянулись; только доктор и Карл Иванович поняли же– лание Гарри, но оба промолчали. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Скоро вновь воцарилось веселое настроение.

Когда шумные порывы стихли и количество пустых бутылок было достаточ– но, Гарри попросил библиотекаря дочитывать Дневник учителя, если он его разыскал.

Карл Иванович тотчас приступил к выполнению желания хозяина, надел очки и развернул старую тетрадь.

Сознаюсь, это мучительно, но составляет сущность моей жизни. Целый день я не живу, а жду, страстно жду ночи, а день тянется такой бесконеч– ный… Сестра и Мина стряпают пироги с морковью и уверяют, что я их люб– лю. Не знаю. Не помню. Должно быть, правда.

Но вот наступает ночь, желанная, долгожданная; всходит луна! Воздух делается ароматным, от луны бегут серебристые волны.

Тихо. Тихо. Лист не шелохнется… Но слушайте, слушайте… Вот шелес– тит, звенит… Это она, моя милая. Как ты хороша, как прекрасна! Ты оде– ла сегодня ненюфары, они идут к тебе. Но входи же, входи… Окно откры– то, я убрал чеснок, его нет больше.

Но все напрасно.

Она протягивает руки, покрывало бьется около нее, как крылья; глаза горят желаньем, но она не входит, точно невидимая сетка протянута через окно и не пускает ее.

Со стоном она исчезает… и так каждый вечер… С голубого неба по серебряным волнам месяца спускается она ко мне…

Я решил. Сегодня я сяду на окно и схвачу ее.

Ах, эта сестра, как она мне надоедает!..

«Ты бледен, что с тобой, покушай то того, то этого». Прямо несносно, ходит по пятам. А старик церковный сторож, кажется, вместо своей церкви сторожит меня.

Придется замыкать комнату.

Да что они, наконец, за сумасшедшего, что ли, меня считают!

Я просто ради науки хочу исследовать это явление природы.

Скоро ночь.

Вчера я исполнил свое намерение, сел на окно, схватил ее за руку и привлек к себе. Она не сопротивлялась, прильнула ко мне, покрывало обви– лось вокруг меня, я потерял равновесие и через окно упал в сад.

К счастью, падать было невысоко, и я отделался пустяками: порядком только оцарапал щеку и шею.

Все-таки от падения я потерял сознание, а когда очнулся, то ее уже не было, и луна померкла.

Был сегодня на деревне. Старик на меня косится, а Генрих совсем опра– вился, даже ранка на шее затянулась.

Что делать сегодня? Падать с окна мне вовсе не хочется, а видеть ее я должен. Вывод прост – вылезу в окно и буду ждать в саду.

Провел несколько чудесных ночей! Сидел на скамейке, и она припадала ко мне… Закинет голову и так целует, что больно делается.

Но проклятый старикашка тут как тут. Пришел, и милая моя исчезла. От злости я так ослабел, что только с его помощью дотащился до кровати.

Три дня я вылежал. За это время старик навесил чесноку, наставил крестов.

Смех и только. Уверяет, что иначе бы я погиб, что вампир уже присо– сался ко мне.

Конечно, это вздор. Но что со мной было? Сон или видение? Для сна слишком ясно. А видение? Ну, оно не целуется и не кусается. Значит, действительность? Вампир. Пустяки, что я, старая баба разве?!

Темнеет, скоро вечер, взойдет луна. Засветится и зазвенит воздух, цветы раскроют чашечки, ночные бабочки полетят высоко, высоко… Почему и мне не полететь? Стоит только захотеть, и я буду царем бабочек, их принцем. Глупая Мина закрывает мне ноги и думает, это шаль. Как бы не так, я отлично вижу, что это царская мантия, даже больше, волшебный плащ.

Сегодня я отправлюсь на озеро…

Ловко я провел вчера старого дурака церковного сторожа. Он уселся на «нашу» скамью не то с колом, не то с крестом, а я потихоньку прополз сзади него, плащ-невидимка помог мне, а может быть, и глухота старика, да и был таков.