Характеристика каждого моего сказочника сделана по возможности перед его сказками, и интересующийся типами сказочников найдет там, надеюсь, обильный для себя материал. Здесь скажу только, что сказочники на Севере очень разнообразны по талантливости, уму, характеру, уменью рассказывать и проч. качествам. Есть тут и беззаветные весельчаки и хмурые люди, и люди серьезного и вдумчивого ума и серьезной философской складки и т. д. и т. д. Как бы то ни было, и сказители былин, и сказочники, несомненно исключительный народ. Это своя, часто даже неграмотная, но все же интеллигенция деревни, недипломированная школьными бумагами, как это в классах выше крестьянского, а настоящая, выделяющаяся естественным путем по своим умственным качествам или задаткам иногда очень больших художественных дарований. Это умственная аристократия деревни. Эти поэты и художники слова и часто виртуозы рассказа, человеку много имевшему с ними дела, невольно внушают глубокое почтение к умственным силам деревни и к всевозможным, таящимся в ее недрах дарованиям, которые только образование сумеет настоящим образом определить и приложить.

17 октября 1908 г.

Петербург.

Н. Ончуков.

Архангельские сказки

1. Чупров Алексей Васильевич

Алексей Чупров, он же Алексей «Слепой» — старик 70 лет, живет в Устьцыльме, самом крупном селении на Низовой Печоре и ея административном центре. Сказки знает твердо, рассказывает их прекрасно, складно, строго соблюдая то, что А. Н. Афанасьев называл «обрядностью»: из слова в слово повторяя, обыкновенно до трех раз, описание отдельных действий и сцен, особенно удачные выражения и обычные эпитеты. Сказки его поэтому всегда очень длинны, хотя и содержат немного действия, не отличаются особым разнообразием сюжета. Знает А. В. и былины; но с тех пор, как его постигло большое несчастье (ослеп), он религиозно настроен и ничего не поет, кроме духовного. Религиозность не мешала ему, впрочем, сказки рассказывать мне всякие, иногда и очень скабрезные. Но и эти последние А. В. рассказывал строго и серьезно, с сознанием, что делает он не совсем пустое дело: передает он, старик — то, что сам когда-то слышал от стариков, и не его вина, если в старину так сложили сказку. Былины он мне не пел, а рассказывал. Достойно замечания, что в сказках А. В. много совсем былинных выражений и эпитетов, да и самые сказки у него есть стремление излагать рифмованным слогом.

1

Ерш

Пошло ершищо по мелким рекам, по глубоким водам, зашло ершищо в Ерепово озерищо. В Ереповом озерище живёт рыба лешшищё. И попросилось ершищо ночьку ночевати; спустил лешшище ночку ночевати. И ночь ночевал и две ночевал, и год жил и два жил. Наплодилось ершов не стольки, вдвое супротив лешшов. И стали ершишка лешшовых жен побиждать, на белой свет не стали попускать. Пошел лешшишко ко сну-рыбе суда просить. «Ой еси сон, от Бога сотворен, сидишь на кривды, суди по правды: ершишко зашол ко мне в Ерепово озеришко и попросился ночку ночевать; и ночь ночевали и две ночевали, и год жили и два жили, и не стало стольки нас лешшов, вдвое стало ершов; и стали ерши наших жон побиждать, на белой свет не стали попускать». — «Што у тебя есть посретственники?» — «У меня посретственники щука-рыба, да батюшко налим». Посылат рыба-сон, от Бога сотворен ельча-стрельча, карася-палача, сундака-ростильщика искать щуку-рыбу и батюшку налима. Нашли щуку-рыбу, побежали батюшка налима искать. Искали, искали — негде не могут натти. Нашли в озере колодину, отворотили колодину, лежит под колодиной. «О, батюшко налим! Сон-рыба звал тебя на посресьво». — «О, робята! Нате по гривенке, возьмите, у меня язык толстой неповоротной, не могу против чиновников говорить». Привели шшуку-рыбу ко сну-рыбы, спрашиват сон-рыба: «Чьё это озеро было-случалось сперва?» Щука-рыба отвечат: «Это озеро было не ершово, а лешшово». Ерш говорит: «Я думал ты чесна вдова щука, а ты перва блядь-сука». — «А ты, ёрш, с головы кослив, с дыры дрислив, сам, как п...я мозоль». Тогда этого ерша прогнали со всей его силой-войском. Тогда ёрш поплыл по мелким рекам, по глубоким водам, всю свою силу-войско истерял. Нашол сибе рыбу осетра и на реке стал воду мутить. Народ увидал, говорит: «Вон сколь рыбы-то поднелось». Невод сошили, стали рыбу ловить. Ловили рыбу, осетра добыли. И пуще старого стал ёрш воду мутить; рыболовы ловили, ловили, ерша некак добыть не могли; пришол бес, заезил ез, пришол Перша, запихал мёршу, пришол Богодан, згленул в ёрдан — ерша Бог дал; пришол Денис, спустил ерша на низ; пришол Сава, опять по ерша сплавал; пришла Марина всего ерша сварила; пришол Антипа всего ерша стипал; пришол Елизар, все блюда облизал.

2

Царь-чернокнижник

Живал-бывал царь вольный человек, жил на ровном месте, как на скатерте. У него была жена, дочи, да люди робочи. Он был чернокнижник. Доспел он себе пир на весь мир, про всех бояр, про всех хресьян и про всех людей пригородныих; собрались, стали пировать, и стал царь клик кликать: «Хто от меня, от царя уйдёт-упрячется, тому полжитья-полбытья, за того свою царевну замуж выдам, а после смерти моей тому на царстве сидеть». Все на пиру приумолкнули и приудрогнули. Выискалса удалой доброй молодец и говорит царю: «Царь вольней человек! Я могу от тебя утти-упрятаться». — «Ну ступай, молодец, прячся, я буду заутра искать, а если не уйдёшь-не упрячешься — голова с плеч». Вышол молодец из царских полат, пошол вдоль по городу, шол, шол, шол, дошол до проти поповой байны, думает в уми: «Куда же мне от царя утти-упрятаться? Зайду я в попову байну, седу под полок, в уголок, где жо меня царю натти?»

Стават царь-чернокнижник поутру рано, затопляет печку, садитса на ремещат стул, берёт свою книжку волшебную, начал читать-гадать, куда молодец ушол: «Вышол молодец из моих белокаменных полат, пошол вдоль по улицы, дошол до поповой байны, думает в уми: "куды жо мне от царя скрытця?"» ... (повторяется дословно все снова) ... «ступайте слуги, ищите в поповой байне и ведите суда». Побежали скоро слуги, прибежали в байну, открыли полок, молодец под полком, в уголку. «Здрастуй, молодец!» — «Здрастуйте, слуги царские!» — «Давай, ступай, тебя батюшко царь к сибе звал». Повели слуги молодца к царю на личо, привели к царю, говорит царь: «Што не мог от меня утти-упрятатца?» — «А не мог, ваше царско величество». — «Не мог, надомно голова с плеч снять. Взял свою саблю вострую и смахнул у его буйну голову.

Этому царю што дурно, то и потешно. На другой день опять сделал пир и бал, собрал бояр и хресьян, и всех людей пригородныих, розоставил столы и пировать стали, и опять стал на пиру клик кликать: «Хто от меня от царя уй-дёт-упрячетця, тому полжитья-полбытья...» (и т. д. Выискался снова один молодец, условились, в таких же, как и прежде, выражениях.) Пошол молодец, вышол из царских белокаменных полат и пошол вдоль по городу, шол, шол, шол, близко-ле, далёко-ле, низко-ле, высоко-ле, стоит преве-личающой овин. Думает молодец: «Забьюсь я в солому, да в мекину, где меня царь найдёт?» Забился и лежит.

Царь-чернокнижник ночку просыпал, поутру рано ставал, ключевой водой умывалса, полотёнышком утиралса, затопил свою печку, берёт свою книгу волшебну, садилса на ремещат стул, начал читать-гадать, куда молодец ушол: «Вышол молодец из моих белокаменных полат»... (Повторяется всё по-старому, до снятия головы с плеч включительно.)

Этим царям, што дурно, то и потешно: на третий день опять стал делать пир-собрание.... опять выискался молодец. «Я могу от тебя утти-упрятатця, да только до трёх раз». Царь согласилса. Вышол молодец из белокаменных полат, пошол вдоль по улице, шол, шол, шол, овернулса горностаём-черно-хвостиком и начал бегать по земле; и под всякой корешок и под всяку колодинку забиватчи, и бегать по земли; бегал, бегал, прибежал перед царски окошки, овернулса золотым буравчиком и начал кататца перед царскими окошками; каталса, каталса, овернулса соколом и, в которых полатах живет царевна, надлетел соколком перед ти окошка. Царевна соколка увидала, своё окошечко отпирала и себе соколка призывала: «Экой соколок хорошой, экой соколок прикрасной!» Сел соколок на окошечко, скочил на пол, стал прекрасной молодец; царевна молоцца стречала, за дубовы столы сажала, пили, панкетовали, пировали и чего надомно поправлели; тогда молодец овернулса злачным перснем, царевна взела, сибе на руку наложила.