Я снова водила вилкой по тарелке. Говорить о Саше с мамой мне как-то не хотелось. Я пока не решила, как мне вообще воспринимать его выходки. А мама как будто и не замечала моего состояния.
Мы закончили есть, расплатились и вернулись домой.
***
— Мне нравится! — заявил Владимир, стоя посередине моей комнаты. Мы расставили серые и желтые подушки по тафте перед окном. Кинули пару чёрных подушек на кровать, на котором заменили белое покрывало на серое, декорировав желтым пледом.
В правом углу комнаты встал напольный торшер с мягким светом, а на полу мы постели горчичного цвета ковёр в белый ромбик.
Я осмотрелась, вышло все достаточно симпатично.
— Саша, зайди сюда, пожалуйста.
Я стояла спиной к двери, но мне было этого достаточно, чтобы почувствовать тысячу мелких уколов. В последний раз Саша был в моей комнате вчера ночью, когда наорал на меня из-за телефонного разговора с Лизой. А потом еще был здесь в моем сне…
— Миленько.
У меня все замерло внутри — он стоял прямо позади меня. Мне даже казалось, что я чувствую его дыхание затылком. Я невольно обернулась и удивилась. Он действительно разглядывал мою спальню с легкой улыбкой.
— Саша, а ты не хочешь нам помочь? Мы думали, как можно перекрасить тут все, что-то изменить.
— Да? Аврора, ты хочешь, чтобы я тебе помог? — промурлыкал Саша, ехидно улыбаясь. Он был так похож на озорного мальчишку, дразнящего одноклассницу. Ну, хорошо, давай сыграем.
— Да, братец, я очень хочу, чтобы ты помог мне с ремонтом! — самым тонким голосом, что у меня был, промурлыкала я в ответ.
Он уже не сдерживал смех. Смеялся задорно и заразительно. Я сама не удержалась и засмеялась. Впервые за эти два дня я почувствовала, что мои плечи перестали напрягаться, шея вытянулась, а тяжёлый камень в животе упал куда-то вниз.
Но эйфория была не долгой.
Тут я услышала, что зазвенел телефон. Саша резко достал свой мобильный, посмотрел на дисплей и напрягся. Вряд ли звонок сильно его обрадовал, так как он пулей вылетел из моей комнаты и закрыл за собой дверь своей спальни. Мама с Владимиром переглянулись, быстро покивали друг другу и молча ушли в коридор. Я осталась в комнате одна.
***
Я показала папе свою спальню по видеосвязи, рассказала подробно о нашем с мамой походе в магазин. Я всеми силами пыталась улыбаться, показать ему, что не страдаю под одной крышей с ней. И также упорно пыталась разглядеть в глазах папы тоску по бывшей жене.
Но ее не было. Папа был действительно рад за меня.
— Это здорово, цыплёнок! Мне очень нравится твоя комната. И нравится, что ты улыбаешься.
Примерно также отреагировала Лиза. С ней мы разговорили чуть дольше, потому что с подругой мне притворяться не пришлось.
— И теперь он предлагает мне помочь с ремонтом, представляешь?
— Ро, я, конечно, боюсь озвучивать свои мысли вслух. Надо убедиться в их законности.
— Да не собираюсь я никого убивать, — отмахнулась я.
— Да нет, Ро! — засмеялась Лиза. Но по тому, как раскраснелось ее лицо, я начала понимать ход мыслей подруги.
Краснеть — вообще-то моя прерогатива. Ненавижу эту особенность моего организма. Одно время я даже специально ходила в солярий, чтобы стать темнее. Надеялась, что красные щеки не будут заметны на загорелом теле. Но ничего не вышло.
— Ты не узнавала, есть закон, по которому вам нельзя флиртовать или целоваться? — она правда так сказала??
Мое лицо пылало огнем! Я же так и не рассказала подруге про сон. А что бы она сказала, если узнала, что я думаю о Саше слишком часто, раз он мне даже снится?!
— Все, меня зовут. Пока!
Я не соврала. Я действительно слышала, как мама зовёт меня с первого этажа на ужин. Но если раньше я бы потянула время, то сейчас хотелось закончить этот неудобный разговор.
Я умылась холодной водой, убедилась, что щеки перестали гореть, и спустилась вниз. Все уже сидели за столом. Я заняла свое место — напротив Саши. Я приветливо ему улыбнулась, но в ответ получила абсолютно каменное лицо. Видимо, он был не в духе. Как быстро меняется его настроение.
С моего лица улыбка тоже сошла, когда я увидела, что мы будем есть.
Мама ничего не готовила, заказала в ближайшем ресторане пасту. Я есть не очень хотела, особенно, когда крутила в голове количество калорий в каждой порции карбонары.
Мама, Владимир и Полина о чем-то оживлённо разговаривали, каждый рассказывал о том, как прошёл день. Юлианна вставляла какие-то свои детские шутки, взрослые смеялись. И только мы с Сашей сидели молча, уставившись в свои тарелки. Точнее, я так думала, пока не услышала:
— Почему ты не ешь?
У меня сердце замерло. Я подняла глаза, до последнего надеясь, что вопрос адресован не мне. Но столкнулась с ледяными глазами Саши.
— Ты ничего не съела.
Гробовая тишина. Все четыре головы повернулись на меня.
— Я ем, — еле выдавила я.
— Брешешь. Ты не съела ничего! — повторил он.
Я постаралась взять себя в руки. Сделала глубокий вздох и показала на свою тарелку, по которой была размазана паста.
— Я ем. Если ты слепой, то это только твои проблемы.
Молодец! Лучшая защита — нападение. Правда, слабое какое-то.
— Ты водишь вилкой по тарелке, перемешиваешь, делишь на кусочки, но ты ни разу не поднесла эту чертову вилку ко рту за весь вечер!
— Да что ты ко мне пристал! — я уже не сдерживала свой гнев. — Я съела столько, сколько хотела.
— То есть, ничего?? — он тоже перешел на крик. Затем он сделал то, чего я вообще не ожидала. Он накрутил пасту на свою вилку, перегнулся через весь стол и поднес ее к моему рту. — Ешь!
Я стиснула зубы. Запах аппетитной пасты сводил с ума. Или это его глаза так подействовали на меня?
— Ешь!
— Саша! Перестань! Может, она не голодная, — попыталась заступиться за меня Полина. От нее я этого, кстати, вообще не ожидала. Мама молча смотрела на меня с ужасом в глаза. Владимир то и дело переводил взгляд с меня на Сашу, Юлианна как будто ничего не замечала.
— Я отстану, когда она съест хотя бы это.
Я уже чувствовала подкатившую к горлу тошноту. Да съешь ты это! Тебе сложно что ли? Я сама себя пыталась уговорить, но зубы никак не хотели разжиматься.
— Я так и думал, — прорычал Саша, бросив вилку мне в тарелку. Я подскочила от резкого движения и стука. Он стоял, оперевшись на стол. — Ты долбаная анорексичка. Марина, — он крикнул на мою маму, — вы обедали? В кафе?
— Да, — судорожно кивнула мама.
— Она ела?
Мама рассеянно посмотрела вокруг, вспоминая наш обед. Я молилась, чтобы она не сказала правду.
— Да, мы взяли по кебабу и овощи-гриль, — соврала мама, не глядя на меня.
— Она ела? — с нажимом повторил Саша.
— Да! Ела! Я же говорю!
— Я тебе не верю, — покачал он головой и вышел из столовой. Спустя пару секунд мы все подпрыгнули из-за стука двери в его комнате.
***
Конечно, мама пошла за мной в спальню. Она закрыла плотно дверь и повернулась ко мне. Я уже знала, что она скажет.
— Ты ничего не съела за обедом.
Я села на свою кровать, демонстративно отвернувшись. Я не собиралась обсуждать эту тему.
— Давай поговорим. Расскажи мне, — попросила она. Я почувствовала, как немного прогнулась кровать под ее весом. Она села рядом и погладила меня по спине.
— Я не хочу.
Я зажмуривалась, стараясь остановить слезы.
— Хорошо. Тогда просто помолчим.
Я коротко кивнула. А через секунду уже плакала у мамы на плече.
— Тише, малышка, тише. Мы справимся. Я помогу тебе, обещаю.
Она продолжала шептать мне слова поддержки, гладила меня по голове и вытирала слезы.
Я очень по тебе скучала, мамочка. Очень сильно скучала.
***
Я пыталась вспомнить, когда это началось. Когда мама ушла, мне было очень плохо. Не сейчас, а в мои двенадцать. Мозг отказывается воспроизводить все воспоминания, а некоторые стерли препараты, которыми меня пичкали почти год. И даже если что-то вспоминается, я не могу быть уверенной, что это правда было. Возможно, моя фантазия все придумала.