279

Иван-солдат

Был старик с тремя сыновьями, а у них были таки дреби да грези. Оны и задумали мост мостить, чтобы людям хорошо было ходить. Мостили три года. Как замостили, старик и посылат большого сына: «Поди, сядь под мост, хто первой пойдёт, што заговорит?» Старшой сын пошел и слушает. Идет старицёк и Бога молит: «Дай, Господи, хто этот мост мостил, цего просят, то и дай». Старшой сын вышол: «Мы мостили, три брата да и батюшко». — «Што тебе надо?» — «А мне много не надо, а штобы не за чем в люди не ходить, дома жить». — «Так и будет». Приходит к старику и росказыват. На другой день старик посылат другого сына; тот же старик идёт по мосту и Бога молит, сын опять и вышол и то же пожелал: «Не за чем в люди не ходить». Старик и ему говорит: «Так и будет». На третий день старик малого сына посылат, Ивана. Иван сидит под мостом, старицёк опять идёт и молит опять Бога. Иван выходит, старик спрашиват: «Тебе чего надо?» — «А я в солдаты хочу итти». — «Худо ведь в солдатах». — «Нет, я пойду». Старик овернул его ясным соколом. Летал, летал, летал, всё осмотрел, старик его опять отвернул. «Ну, ты теперь много видел, пойдёшь ли в солдаты?» — «Пойду». Старик овенул рысью. Иван рысью бегал, бегал, бегал, старик его отвернул и спрашиват: «Ну, идёшь ли в солдаты?» — «Иду». Старик его овернул оленем златорогим. Иван бегал, бегал, бегал, старик его отвернул: «Ну што, идёшь в солдаты?» Иван говорит: «Иду». Старик его овернул мурашом. Мурашом ползал, ползал, ползал с ветки на ветку, с прута на пруток, старик его опять отвернул. «Што, идёшь в солдаты?» — «Иду». — «Ну, на осень тебя отдают в солдаты». К отцу пришел Иван и говорит: «Я пойду в солдаты». Отец говорит: «Худо в солдатах; ты ницего другого не мог выпросить?» Осень пришла, его и отдали в солдаты. Прослужил год ли два, может быть, и три, сделалось завороха — война. Государь и запоходил на войну, занабирали народу, и этот солдатик попал с ним. Шли год и два, может быть, и три шли, доходят до места, где надо воевать. Государь схватилса, кавалерии нету, и зарозыскивал народа, хто можот в трои сутки домой сходить, к дочери за кавалерией во дворец, и назад притти. Все отказаются: «Нет, три года шли, где же в трои сутки сходить». А Иван и выискалса: «Я в трои сутки схожу». Царь ему и говорит: «Если в трои сутки сходишь, я за тебя дочь замуж отдаю и тебя после смерти на своё место поставлю». Иван наредилса и отправилса. Иван из виду вон ушел, да и овернулса рысью; бежал, бежал, бежал, овернулся златорогим оленем; бежит по Питенбурху, народ кричит: «Хватайте, хватайте». А другие говорят: «Это кака-ле весть от государя, прямо во дворец летит». Иван потом мурашом овернулся и попал во дворец, в верхи, где дочь царска живёт. Прополз, овернулса солдатиком, а она ужахнулась: «Как вы прошли и по какому случаю?» Солдат росказал. Царска дочь не верит: «Это всё враньё, шли три года, как ты мог в сутки попась?» Иван и говорит: «Я тебе покажу». Овернулса ясным соколом, она из него перышко вытенула, да и в платоцек завязала и спрашиват: «А ище как шел?» Иван овернулса рысью, царевна у его шерстоцьки клоцёк вырвала: «Ище покажи как?» Иван оленем овернулса, она у оленя рожка отломила. «А как во дворец заходил?» — спрашиват царевна. «А я тут мурашом полз». И овернулса мурашом, она из его боцецьку (ёичко) и вытенула и опять в узелок завезала. Тогда царска дочь кавалерию солдату отдала, он мурашом овернулса из дворца и пополз; выполз, овернулса злоторогим оленем, потом рысью; бежал, бежал и вздумал отдохнуть и повалилса у моря. А у моря два солдата на часах стояли: суда приходят, дак они смотрят. Иван спит, оны подошли, посмотрели — солдат спит. Оны Ивана в море бросили, а сами кавалерию царю и понесли, недалеко уж дак. Принесли эти солдаты к государю, и воевать стали. А Иван попал к морскому царю. Морской царь его всем дроцят, кормят, видят, што целовек не худой дак. А Ивана скука одолеват, он и запросилса: «Вынесите меня на белой свет, хоть поглядеть». Его и вынесли далёко от берегу, на остров. Иван, овернулса ясным соколом и здумал лететь. Морской царь его хватилса, а его на острове и нет. Вот море кверху подыматця, подыматця, его туда и утенуло. Иван живёт опять в морском государстве месяц, другой и запецялился о белом свете. Вынесли его опять подальше от берега посмотреть свет. Ясным соколом овернулса, летел, летел, маленько не долетел, морской царь схватилса, море подыматця, да его опять и утенуло. Жил месяц, другой, на третей опять запецялилса и думат: «Теперь уж концяицця война, мне-то бы там надо быть». Опять не пьёт, не ее и печалитця порато. Морской царь спрашиват: «Што, Иван, опять стоснулса о белом свете?» — «Стоснулса». — «Ладно, теперь я тебя на три часа выпушшу, а боле тебе и не бывать. Пойте, робята, вынесите его на три часа». Робята его вынесли на остров ближе к берегу (робята были тоже русски, набросаны в морё-то). Они его вынесли. Иван опять и полетел, да и перелетел. Пошел, до деревень дошел и спрашиват: «Прошел ли государь с войны?» — «Прошел, месяця два как уж». Иван приходит в Питенбурх, остановилса у старухи и спрашиват: «Што это у вас в Питенбурхе всё песни поют да играют?» — «А царь дочь в замуж отдаёт за одного солдата, а другого солдата ставит на высокое место; а доцери замуж неохота; через три дня и венец будет. Завтра будут выкликать музыкантов; муж у меня был музыкант, ты оденешь его платье и пойдёшь смотреть». Старуха Ивана обредила в музыкантско платье, он и пошел смотреть. Иван к музыкантам пришел, оны играют, а он всех до одного лучше играт. А эта царевна ходит (царь дал ей на волю, кого оприметит, тот и твой), она стала цярки подавать, Ивана оприметила и говорит: «Вот мой сужоной, которой у меня был». А царь спросил: «Почему ты узнавашь?»

Стали солдат, у двух-то, спрашивать, как оны заходили во дворец, а оны и завертелись. А оны: «Мы нанимали, да мы ехали на машины»... и завертелись. Стали спрашивать Ивана, он и запоказывал. Перво дело овернулса ясным соколом, а царевна вынула из узелка перышко, приложила и говорит: «Вот тут и было». Потом Иван овернулса рысью, царевна приложила клоцёк шерсти: «Вот тут и было». И оленем овернулса, и мурашом. Царевна все приложит, всё так и будет, приходится. А эти два солдата стоят, поцернели; их захватили, пристреляли, а с Иваном повенцяли.

280

Жадные сыновья

Было три сына, у их была мать; оны поделились, а матки некому и не надо. Жили в одной избе, сели обедать, а некоторой матери за стол не садит, мать лежит на пецьке. В ту пору пришел в избу старицёк хлеба просить. Старуха молится: «Господи, хоть бы мне смерть послал». Старицёк и говорит: «Што жо сами кушайте, а мать не кушат?» — «А нам её некому не надо». — «Дак она не лишна-ле? Продайте». Сыновья все и бросились: «Купи, дядюшка, купи». — «Выведите ее за забор, там и деньги получите». Оны и повели, двое под руки, третей сзади. Вывели, хотели отпустицця, а старуха к ним приросла. Всех их забрали в богадельну, сами едят и матку кормят.

Мошнаков Петр Михайлович

61 года старик, хозяин отводной квартиры в посаде Уна. Грамотный хорошо, начитанный в Писании и религиозный человек; служит церковным старостой. Любопытно, что, прежде чем рассказать мне сказку про Князя Барсукова, долго колебался, боясь что «как бы из этого чего не вышло; как бы не притянули, еще попадешься, пожалуй». Дело в том, что Петр Михайлович твердо убежден, что это сказка про «царские роды», что Барсуков — действительно существовавшая историческая личность и что корону он доставал из Вавилон-города для первого нашего царя из дома Романовых.

281

Расточительный сын

Бывало-живало, один купец имел единственного сына Ивана, и сын его был набожной, любил нищих, бедных и раздаивал нещадно отца живот. Отец его не залюбил за эфто, отдал его родному брату увезти его за моря. Но он у дяди выпросил дозволенья взять с собой три мешка пеплу (золы). Выходит в царстве, куда оны уехали, на берег и встречается ему человек. «Какой у тебя есь товар?» — «Есть у меня, стыдно сказать, пепел». — «А тот товар мне и нужен». Приказал ему с карабля свезти пепел и увёз; и привозит ему три мешка золота. Иван отвёз золото к дяди на судно. В том царстве у царя была единственная дочь. Вселилса в ей нечистой дух и она жила в церкви и на всякую ночь давила караульщика. Об эфтом деле узнал дядя Ивана и захотелось ему отдать Ивана на караул в церковь, а золото взять себе. Отдаёт дядя Ивана в караульщики. Иван пошел, встречается ему человек, которой купил пепел, и говорит: «Царевна будет сперва говорить с тобой ласкаво, ты ей скажи: "Отойди от меня, дух нечистой, я есь крешшоной человек"». Она уж в эту ночь не могла с ним нечего сделать. Поутру приходят к церкви — сторож живой. Сменилса со своей стражи, пошел к дяди. Что было ряжено дяди, а Ивану государь дал мешок серебра. Дядю еще больше взяло горе, зазор. Государь запросил Ивана на вторую ночь сторожом, он и согласилса. Иван пошел в церковь на караул, встречу ему опять попадает тот же старичек и говорит: «Так же делай чтобы она тебя не прельстила, смотри, не гляди ей в лицо; а как скоро зайдёшь в церковь, то сам себя обчерти кругом железным крюком». Бесная приходит в церковь к Ивану и просит, чтобы он на ей поглядел. Иван не согласилса, и второй раз ушла без пользы. Утром приходят — караульщик опять живой. Иван сходит со стражи, царь ему опять мешок серебра. Дядю зазор еще более берёт. На третью ночь просит государь дядю Ивана в караульщики. Иван не соглашается: «Довольно уж походил». Дядя сказал: «Добром не пойдёшь, лихом отдам», — рад его угубить. Пошел, попадается опять эфтот старичок. «Ну, Иван, сегодня счаслива твоя ночь будет: приди и очертись опять так же, бесная придёт, по одной половичине, весь пол переберёт, до чёрт, потом седёт, заплачет; ты выйди, возьми ей за руку и говори: «Обратись, окаянная! Три раза скажи ей». Он так и сделал, взял ей к себе, в чорты завёл. Утром приходят и видят двоима, все сохранны. Доложили царю, царь обрадовалса, принял Ивана с дочерью домой. Как пошел Иван с царской дочерью к царю, попал ему опять этот старичек и говорит: «Принимай законной брак с царевной, но только до моего приходу никакой глупости не делай (союзу плотского)». Государь сделал свадьбу хорошую и пригласил на свадьбу дядю, и дал Ивану в придано три корабля, один с шелком, другой с разныма красныма товарами, третий с часами (тогда на Руссии часов не было), и государь положил своих матросов. Иван взял у дяди на свои корабли три мешка золота, два мешка серебра и отправилса в море. Идут они морем, вдруг на судне явилса старичек. Иван его встречат весьма радостно: «Что тебе надо за твои труды?» — сказал Иван старичку. Старичёк сказал: «Что ты дашь, то и возьму». Иван и говорит: «Отдаю тебе половину всего именья». А старичёк и говорит: «Если половину именья, то давай и половину жоны». Иван не пожалел, отдал. Старичёк взял меч и розрубил Иванову жону пополам и начал топтать ту и другую половину. Из ей повалились змеи, верётна, всяки гады. Потом старик сличил обе половины царевны в одно место, оживил и отдал Ивану. «Теперь живи с хозяйкой вместе с Богом». Иван спрашивает старичка: «Чем я тебя буду благодарить?» Старичёк отвечает: «Как придёшь домой, поставь церковь Николаю Чудотворцу. Это тебе всё за милостыню, за то, што росточал живот; я есь Николай Чудотворец». У дяди было десять кораблей, он по пути здумал на мори, на дороги убить Ивана, его корабли себе присовокупить. Съехал на шлюпках со своих кораблей и поехал к племяннику, вдруг три корабля осело у его ко дну. Дядя вернул обратно на свои корабли. Подходят к своей местности, второй раз поехал к племяннику, но Божьим изволом опять три корабля обсели. И опять вернулса на свои корабли. Розогорчённый дядя третий раз сделал на племянника напор; как скоро съехал, опять три корабля утонуло. Осталса один кораб, на котором сам ходил, более не смел ехать. Втречает Ивана отец и так возрадовался, а дядя роскаялса в своём злоумышлении.