Затянувшееся молчание стало угнетать Франческу; наконец она не выдержала, придя к решению, что единственной ее защитой станет мощное нападение.

— Этот ребенок не от Далли.

Холли Грейс восприняла ее слова скептически:

— Я считаю достаточно хорошо!

— Он не от Далли. — Франческа холодно посмотрела через стол. — И не пытайтесь осложнять мне жизнь. Моя жизнь вас совершенно не касается.

Холли Грейс поиграла браслетом от Перетти.

— Я поймала ваше радиошоу, когда ехала по Девяностому шоссе в Хондо, чтобы навестить старого приятеля, и была так поражена, что едва не слетела в кювет. У вас получилось действительно прекрасное шоу. — Оторвав взгляд от браслета, она посмотрела на Франческу ясными голубыми глазами. — Далли был очень огорчен, когда вы так внезапно исчезли. Не могу порицать вас за то, что вы так сильно обозлились, узнав обо мне, но вам действительно не следовало уезжать, вначале не поговорив с ним. Он очень чувствителен.

Франческа, перебрав возможные варианты ответов, отвергла их все. Ребенок сильно толкнул ее под ребра.

— Знаете, Френси, у нас с Далли был когда-то ребенок, мальчик, но он умер. — На лице Холли Грейс не отразилось никаких эмоций: она просто констатировала факт.

— Знаю. Мне очень жаль. — Слова прозвучали так натянуто, что показались неуместными.

— Если вы носите в себе ребенка Далли и не дадите ему знать, то сильно упадете в моем мнении.

— Этот ребенок не его, — сказала Франческа. — У меня была интрижка в Англии, прямо перед отъездом. Это ребенок того мужчины, но он женился на какой-то женщине-математичке, еще не зная, что я забеременела. — Эту историю она придумала в автомобиле; она была лучшей из всех, что Франческе удалось придумать за такое короткое время, и единственной, в которую, возможно, поверит Далли, когда услышит. Ей удалось послать Холли Грейс один из своих прежних надменных взглядов. — Боже правый, уж не думаете ли вы, что я, вынашивая ребенка Далли, не затребовала бы с него финансовую помощь? Я не настолько глупа!

Она заметила, что задела чувствительную струнку Холли Грейс, и та слегка подрастеряла былую уверенность в себе. Франческе принесли охлажденный чай; она сделала глоток, затем помешала чай соломинкой, пытаясь выиграть время. Стоит ли рассказать о Ники подробнее в подтверждение лжи или лучше ничего не говорить? Ведь нужно же как-то сделать эту историю более складной.

— Далли так любит детей, — продолжила Холли Грейс. — Он не верит в необходимость абортов, независимо от обстоятельств, и именно этот вид лицемерия я ненавижу в мужчинах больше всего. Кроме того, если бы он знал, что у вас от него ребенок, он бы, возможно, взял развод и женился на вас.

Франческа вспыхнула от гнева.

— Я вам не объект для проявления милосердия. Я не нуждаюсь в том, чтобы Далли на мне женился! — Она с трудом заставила себя говорить мягче. — И потом, что бы вы ни думали обо мне, я не из тех женщин, что заставляют одного мужчину отдуваться за ребенка другого.

Холли Грейс поиграла оберткой от соломинок, оставленной на столе.

— Почему вы не сделали аборт? Будь я на вашем месте, сделала бы непременно.

Франческу удивило, с какой легкостью та спряталась за фасадом богатой девушки. Она устало пожала плечами:

— Кто помнит о необходимости заглядывать в календарь из месяца в месяц? К тому времени когда я поняла, что произошло, было уже поздно.

Они почти не разговаривали, пока не прибыл заказ Холли Грейс на тарелке размером с западный Техас.

— Вы уверены, что ничего не хотите отсюда попробовать? Ожидается, что я сброшу фунта четыре до возвращения в Нью-Йорк.

Не будь Франческа в таком отчаянном положении, она бы непременно рассмеялась, глядя, как еда медленно стекает через края тарелки, образуя на столе лужицы. Решив направить разговор в другое русло, она спросила Холли Грейс о ее карьере.

Холли Грейс зарылась в самый центр своей первой «энчилады».

— Разве вы никогда не слышали эти ток-шоу, где интервьюируют знаменитых моделей, а они в один голос заявляют: какое это очаровательное занятие, но вместе с тем и тяжелая работа?

Что до меня, то могу сказать, что все они лгут, не краснея, потому что мне в жизни не доводилось получать столько легких денег. В сентябре у меня даже будут пробы для телевизионного шоу. — Отложив вилку, Холли Грейс принялась поливать соусом из зеленого перца все подряд, за исключением разве что своих босоножек от Феррагамо. Отбросив с лица прядь волос, она взяла «тако», но, не донеся до рта, изучающе посмотрела на Франческу. — Как жаль, что вы такого маленького роста. Я знаю с десяток фотографов, которые, увидев вас, решили бы, что попали в рай земной, будь вы на шесть дюймов выше… и, разумеется, не беременны.

Франческа ничего не ответила, и Холли Грейс тоже погрузилась в молчание. Она отложила свой «тако», так и не попробовав, и вонзила вилку в центр холмика из пережаренных бобов, водя ею в разные стороны, пока не образовалось углубление, контуром напоминающее крылышко ангела.

— Обычно Далли и я не лезем в любовные дела друг друга, но, мне кажется, в данном случае я не могу удержаться. У меня нет абсолютной уверенности, что вы говорите правду, но и причин, по которым вы можете мне лгать, найти не могу.

Франческа почувствовала проблеск надежды, но удержала на лице совершенно отсутствующее выражение.

— Меня не очень-то волнует, верите вы мне или нет.

Холли Грейс продолжала ковырять вилкой в бобах, отчего крылышко ангела превратилось в окружность.

— Он очень чувствителен в вопросах, связанных с детьми. И если вы лжете мне…

Желудок Франчески стянулся в узел, и она пошла на рассчитанный риск:

— Полагаю, я бы только выиграла, если бы сказала вам, что этот ребенок его. Определенно, мне тогда удалось бы получить некоторую наличность.

Холли Грейс ощетинилась, словно львица, бросающаяся на защиту своего детеныша:

— Не забивайте себе голову идеями насчет вымогательства, потому что, клянусь Богом, я в суде расскажу все услышанное здесь. И не рассчитывайте, что я буду сидеть в стороне и наблюдать, как Далли выбрасывает доллары, помогая вам воспитывать ребенка от другого мужчины. Вам понятно?

Франческа скрыла облегчение за аристократическим изгибом бровей и усталым вздохом, дававшими понять, что эта тема слишком скучна, настолько скучна, что жаль тратить слова на ее продолжение.

— Господи, вы, американцы, просто помешались на мелодраме.

Взгляд Холли Грейс стал жестким.

— Френси, не вздумайте его этим шантажировать! Возможно, наш с Далли брак и далек от совершенства, но это не означает, что каждый из нас не прикроет другого от пули.

Франческа извлекла из кобуры собственный шестизарядник и глянула сквозь ствол:

— Холли Грейс, ведь это вы спровоцировали нашу стычку.

Делайте что хотите. — «А уж я позабочусь о себе, — яростно подумала она. — И о том, что мне принадлежит».

Нельзя сказать, что Холли Грейс посмотрела на Франческу по-новому, но она и не сказала ни слова. Когда с едой было покончено, Франческа первой схватила чек, хотя и не могла себе этого позволить. В течение нескольких дней она с беспокойством наблюдала за главными дверями станции, и, поскольку Далли не появлялся, решила, что Холли Грейс держала рот на замке.

Сульфур-Сити был маленьким непривлекательным городком; его единственным предметом притязаний на известность был праздник Четвертого июля, или День независимости, организация которого считалась лучшей в стране главным образом по той причине, что торговая палата каждый год брала напрокат карусель у Биг Дэна, руководителя бродячего шоу Дикого Запада, и устанавливала ее в центре арены для родео. Помимо карусели, арену по периметру окружала цепочка палаток и шатров, выходившая за ее пределы, к автомобильной стоянке с гравийным покрытием. Под расписанным белыми и зелеными полосами шатром леди из фирмы «Таппервеэр» рекламировали машинки для приготовления чипсов из латука, а подсоседним тентом окружная легочная ассоциация демонстрировала глянцевые снимки пораженных болезнью органов. Производители орехов пекан изводили пятидесятников, раздававших брошюрки с изображениями обезьян на обложках; от палатки к палатке шныряли дети, хватая пуговицы и шарики только для того, чтобы оставить их у загонов с животными, где запускали хлопушки и бутылочные ракеты.