— Зачем же? — усмехнулся Фальвус. — Она создает в городе конфликт, который мы успешно поможем разрешить и затем благородно примем дары от спасенных канртегцев. Это проще и приятнее, чем всех ограбить.
— А что, если мы примем ее сторону? — спросил я.
— Сторону черни? — переспросил Фальвус. — Интересно, но едва ли выгодно. В случае их победы город может погрузиться в хаос. Вслед за одним переделом власти, начнется другой. Это будет мешать торговле.
— Или же девчонка сумеет подмять город под себя, — добавил Поций. — У нее есть немного преданных воинов и магия. Этого может быть достаточно, когда мы уйдем. Она останется здесь единственным стратегом.
— Северянка во главе Канртега, — насторожился Севидий. — Дочь опального вождя, убитого с одобрения Империи. Мне почему-то кажется, что рядом с ней очень быстро появятся шаддинцы.
— Появятся! — согласился Поций. — Этим мышам только оставь щелку, и всюду пролезут.
— Значит, нужно забрать сокровища и оставить после себя лояльную Империи верхушку, которая сможет удержать город, — подвел я итоги.
— Это было бы разумнее всего, — согласился Фальвус. — Но если вы вдруг захотите просто разорить город, то кто станет возражать?
— Полагаю, жители Канртега, — ответил я.
— Да кто ж их спросит! — жизнерадостно заявил Поций, а Севедий засмеялся так неприятно.
Действительно.
— А сейчас давайте немного отвлечемся от коварных хитросплетений политики, — произнес Фальвус. — Иначе можно испортить аппетит. Так разогреем же его зрелищем по-дикарски простого кровопролития. У меня для вас есть небольшой сюрприз. Зрелище, что может заинтересовать даже людей, искушенных в ратных делах.
Моряки Фальвуса принялись огораживать часть палубы в шатре. Получилась небольшая площадка, которой была уготована роль арены. Едва ли столбики с веревками будут способны удержать насилие внутри круга. Это лишь символическое ограждение. Реальным были легионеры в полном снаряжении, вставшие с дротиками и щитами по периметру площадки.
С правой стороны шатра вышла первая группа участников будущего боя. Канртегцы. Шесть штук.
— Этих голубчиков мы выловили во время погромов около гавани, — заявил Фальвус. — Отъявленные мерзавцы. Однако им обещана жизнь в случае победы, и я сдержу своё обещание. Слово на втором месте среди ценных вещей благородного человека. На первом, конечно же, семья и родные земли.
Шестеро пойманных погромщиков были вооружены короткими мечами и одноручными копьями. Ни щитов, ни брони. Лишь лохмотья, грязь и струпья. Характеристики довольно посредственные. Отнюдь не воины.
— Их противником станет кровожадный дикарь, славящий в своих молитвах Забытого. Пусть он называет его другим именем, но каждому образованному человеку понятна суть этого божества. И кто же победит сегодня ночью: один дикарь с далекого острова или шестеро уличных крыс из проклятого города?
С левой стороны шатра в сопровождении пары абордажников и даже венатора вышел высокий, смуглый островитянин лет тридцати с татуированным лицом. По ощущениям он весил раза в два больше чем любой из канртегцев. И дело даже не в росте. Мяса на костях у этого молодца хватало. Жилистые руки, тяжелые кулаки. Из одежды только набедренная повязка.
Певец ярости Мадарчи
Нестроевая элитная пехота
Заклинатель
Кроме стандартных полосок выносливости, морали и стихийной энергии, у него также имелась отдельная шкала ярости.
Дикарь оглядел всех собравшихся с любопытством, надолго остановившись на нас с Фальвусом. На лице не было ни капли страха. За свое недолгое пребывание в этом мире уже насмотрелся на дикарей. Они тоже бывают очень разные. Гераты, Эйлит, Белквергост и прочие уроженцы Дальнего Севера по сути своей относительно мирные люди. Они умели защищать себя, но до смерти Сердца Мира не пытались жить войной. Мадарчи другие. Рубий немного рассказывал о них. Это люди проживающие на большом острове, мало пригодном для сельского хозяйства. Их главная религия — культ первобытной войны. В ней нет места для дисциплины, политических выгод, экономических расчетов. Лишь ярость, коварство и бесстрашие воспеваются в их легендах. Произнося слово «дикарь», имперский гражданин часто представляет себе здорового, злобного воина-каннибала, покрытого шрамами. Мадарчи именно такие.
Один из слуг опасливо передал туземцу оружие. Им стал фалькс — двуручный боевой серп. Достаточно редкое в Империи оружие, варварского происхождения.
(На первом плане воин с фальксом)
Один элитный боец против нескольких слабеньких? Шестеро это уже много. Если не будут совсем тупить, то у них имеются все шансы на победу ценой двух-трех жизней. Однако у дикаря есть магия и серьезное преимущество по морали. Это может решить исход боя.
«Выходите в круг, и пусть боги решат вашу судьбу», — объявил Фальвус.
Капитаны за столами притихли, предвкушая зрелище. Дикарь неожиданно издал резкий, истошный вопль. По его телу будто бы прошли конвульсии. Канртенцы растеряно попятились. Зрители одобрительно зашумели. Кто-то даже зааплодировал.
Дикарь и погромщики вошли в круг. Слуги замкнули периметр арены.
«Начинайте!» — объявил Фальвус.
Туземец медленно пошел вдоль периметра арены, наблюдая за реакцией врагов. В принципе, у него были шансы перебить их по частям. Главное — резко напасть и убить или ранить одного-двух, пока остальные в растерянности. Вид мертвецов быстро просадит оставшуюся мораль канртегцев. Страх скует их руки крепче цепей.
Шестерке погромщиков, наоборот, стоит действовать решительно. Напасть всеми разом, но им для этого не хватало смелости. Один из них попытался нанести дальний укол. Взял копье только правой за самую пятку и «выстрелил» им вперед. Вышла осечка. Дикарь легко сбил вражеское оружие в сторону.
— Смелее! — подбадривали капитаны.
Не думаю, что многие из них смело бы чувствовали себя в смертельном бою. Все же было нечто оскорбительное для воинского искусства в таких вот кровавых развлечениях. Меня что, Антавий Карр укусил?
Тем временем канртегцы чуток осмелели. Теперь уже двое из них пытались «стрелять» копьями по воину-одиночке. Первый выпад он отбил тупой стороной фалькса, другой — вообще рукой, чуть не ухватившись за древко копья. А дальше события понеслись с ошеломительной скоростью. Певец ярости ринулся на врагов. Он не стал хитрить и перебивать их по частям. Наоборот, окунулся в самую гущу вражеских тел, получая удары со всех сторон. Некоторые шли по касательной, а другие… будто бы не могли как следует пробить тело воина. С гортанным диким криком мадарчи наносил страшные удары. Каждый из них был смертельным. Я удивлялся, как его оружие не застревало в костях. Одному канртегцу он разрубил грудную клетку от ключицы почти до середины, другого практически обезглавил, третьему пополам рассек лицо. Кровь щедро лилась на палубу флагмана. Зрители неистово кричали и стучали кубками, взбудораженные столь яростным натиском.
