Глава 33. Защищение того же царя
Да не удивляется никто, что обманываемый царь ссылал в ссылку столь великих мужей: он верил архиереям, которые хотя скрывали в себе лукавство, однако ж имели все наружные достоинства и тем вводили его в заблуждение. Знающим Священное писание известно, что и божественный пророк Давид был также обманут; и обманул его не архиерей, а домашний и негодный раб, — разумею Сиву, который налгал царю на Мемфивосфея и за то получил его поле. Впрочем, это я говорю не в обвинение пророка, а для того, чтобы защитить царя, показать слабость человеческого естества и научить, что не должно слушать только обвинителей, хотя бы они были и очень достойны веры, но одно ухо надобно оставлять и для обвиняемого.
Глава 34. О кончине царя Константина
Итак, царь переселился в лучшее царство. Областные начальники, вожди войска и все другие власти положили его в золотой гроб и перенесли в Константинополь. А перед гробом и за гробом шло все войско, горько оплакивавшее свою потерю, потому что все имели в нем нежного отца. Какой чести удостоилось его тело и сколько времени оставалось оно в царском дворце — так как начальствующие ожидали прибытия его сына, — о том писать считаю излишним, потому что это описано другими, которых сочинения не трудно прочитать и из них узнать, как этот общий покровитель награждал добрых своих слуг. А кто не верит сему, тот пусть посмотрит, что совершается ныне при его гробнице и статуе. Тогда он поверит писанию и словам Господа: прославляющих меня прославлю и уничижающих меня уничижу.
Книга II
Глава 1. О возвращении святого Афанасия
Итак, пробыв в Тревире два года и четыре месяца, божественный Афанасий возвратился в Александрию [ [117]], — и старший сын Константина Великого, царь Константин, управлявший западною Галлиею, по этому случаю написал к александрийской церкви следующее послание.
Глава 2. Послание царя Константина, сына Константинова, к александрийцам
Константин кесарь — народу кафолической александрийской церкви.
«От вашей благочестивой проницательности, думаю, не скрылось, что Афанасий, истолкователь достопоклоняемого закона, был на время послан в Галлию — для того, чтобы, по жестокости кровожадных и непримиримых врагов, угрожавших опасностью священной главе его, не потерпеть ему от разврата злых неисцелимого зла. Для сохранения его от такой именно жестокости он был исторгнут из челюсти нападавших на него людей и послан жить под моим покровительством, так чтобы в назначенном для его жительства городе иметь ему в изобилии все нужное, хотя достохвальная его добродетель, полагаясь на помощь Божию, вменила бы ни во что и бремя тягчайшей участи. Потом, желая особенно удовлетворить боголюбивейшему вашему благочестию, владыка наш, блаженной памяти Константин, благочестивейший родитель мой, вознамерился уже возвратить упомянутого епископа на собственное его место, но так как, не исполнив еще сего желания, он предварен был человеческим жребием и почил, то, сделавшись наследником намерения блаженной памяти царя, я счел долгом исполнить его. Увидевшись с Афанасием, вы сами узнаете от него, какое питал я к нему уважение. Да и неудивительно, если я что–нибудь сделал в его пользу: к этому располагали и побуждали мою душу сколько выражения вашей любви, столько же доблесть сего мужа. Божественное промышление да хранит вас, возлюбленные братья».
С этим посланием божественный Афанасий прибыл в Александрию и радостно принят был всеми — горожанами и поселянами, знатными и незнатными. Только приверженцев Ариева заблуждения обуздывало его возвращение. Посему Евсевий, Феогнис и все, принадлежавшие к их обществу, снова обратились к обыкновенным своим козням и стали опять без умолку трубить в уши еще юного тогда царя. Здесь надобно сказать, как этот государь совратился с прямого пути апостольских догматов.
Глава 3. О том, как царь Констанций уклонился от правой веры
Жена Лициния, Констанция, была сестра Константина. К ней имел доступ один пресвитер, носивший в себе заразу арианства. Болезни своей он явно не обнаруживал, но, беспрестанно входя с Констанциею в беседы, говорил ей, будто бы Арий подвергся клевете. Всехвальный Константин, после смерти нечестивого мужа своей сестры, имел о ней чрезвычайное попечение и никак не допускал, чтобы она, вследствие своего вдовства, испытала какое–нибудь огорчение. Он даже присутствовал при самой ее кончине и оказывал ей надлежащие услуги. В это–то время она велела позвать к себе упомянутого пресвитера и просила царя, чтобы он удостоил его покровительства. Константин тогда обещал ей это и впоследствии исполнил обещание — облек его особенною доверенностию. Но сколько ни велико было уважение к тому пресвитеру, он, зная твердость убеждений царя в вере, не посмел обнаружить пред ним своей болезни. Наконец, собираясь прейти в царство нетленное, Константин в своем завещании разделил между сыновьями государство тленное, и, так как никто из них не присутствовал при его кончине, он вверил завещание одному только этому пресвитеру, приказав передать его Констанцию, потому что Констанций находился ближе других братьев и по всем ожиданиям должен был приехать прежде их. Пресвитер передал завещание, как было повелено, и, став через то известным Констанцию, скоро сделался человеком к нему близким и получил приказание бывать у него как можно чаще. Потом, заметив, что мысли Констанция непостоянны и подобны тростям, туда и сюда колеблемым противными ветрами, он осмелился начать войну против евангельских догматов. Как бы оплакивая бурное волнение церквей, он говорил, что виновны в этом те, которые внесли в учение веры чуждое Писанию слово «единосущный», и что это именно производит раздоры и между духовными, и между мирянами. Вместе с тем, обвиняя Афанасия и единомысливших с ним, он начал потом строить против них козни. Пользуясь содействием этого человека, Евсевий, Феогнис и Феодор перинфский (Феодор был человек весьма ученый и написал толкование на божественные евангелия; его называют обыкновенно ираклийским), как соседи царя по жительству, часто видались с ним и уверяли его, что возвращение Афанасия из ссылки породило множество зол и что буря опять охватила не только Египет, но и Палестину, и Финикию, и другие сопредельные области.
Глава 4. О вторичном изгнании блаженного Афанасия, также о поставлении на его место Григория и о смерти последнего
Такими и подобными речами осаждая легкомысленный ум Констанция, они убедили его изгнать Афанасия из александрийской церкви [ [118]]. Но Афанасий, узнав наперед об их кознях, сам удалился и переехал на запад. Евсевиане выдумали на Афанасия клеветы и изложили их в послании к римскому епископу; а римскою церковию в то время управлял Юлий [ [119]]. Повинуясь церковному закону, он велел и самим клеветникам приехать в Рим [ [120]], и звал на суд божественного Афанасия. Последний поспешил принять это приглашение, а составители обвинения в Рим не ехали, зная, что ложь их легко откроется, и так как овец нашли без па–стыря, то вместо пастыря поставили над ними волка, которому имя было Григорий [ [121]]. Шесть лет, подобно дикому зверю, терзая александрийскую паству, он вынудил себе наказание за зло и от своих пасомых погиб жестокою смертию. Между тем Афанасий обратился к Константу, потому что старший из царей — братьев, Константин, был убит на войне, и жаловался ему на козни арианского скопища, говоря со слезами, что против апостольской веры идет открытая война. Он напоминал ему о его родителе, о созванном по его приказанию великом соборе и о том, что, сам участвуя в заседаниях, он определения епископов утвердил законом. Умоляя таким образом царя, Афанасий пробудил в нем ревность его отца [ [122]]. Выслушав все, Констант тотчас же послал своему брату письмо, в котором увещевал его хранить наследие отцовского благочестия неприкосновенным. Отец наш, писал он, утвердив царство благочестием, истребил и римских тиранов, покорил и все окрестные варварские народы. Тронувшись этим письмом, Констанций издал повеление, чтобы как восточные, так и западные епископы собрались в Сардику, город иллирийский, митрополию дакийской провинции, потому что, кроме этого, было в церкви много и других болезней, требовавших соборного врачевания.
