В студию Александр Петрович пришел с таким расчётом, чтобы только успеть познакомиться телеведущей, посмотреть в зеркало и проверить микрофон. Хотел как можно меньше находиться рядом с нескрываемым волнением и суетливой старательностью работников. Но опасения оказались напрасны – ассистенты были сосредоточены и терпеливы.
Первый вопрос Оксаны – так звали ведущую программы – и сразу не простой: «Что такое правда? Дети часто слышат это слово от взрослых». Затем был провоцирующий вопрос о правде семьи, о случаях, когда люди преступают закон во благо семьи, ради детей и этим оправдывают свои действия:
– Забота о семье, о детях, разве это не нормально, разве это не есть главная правда? Есть ли на этот вопрос сегодня правильный ответ?
– Давайте исключим случаи, когда семья и дети служат лишь прикрытием для собственной алчности. «Правда» таких преступлений неразрывно связана с наказанием – читаем Достоевского. Я мог бы сослаться на то, что интересы своих детей родители понимают по-разному – от еды и одежды до столь же «необходимых» предметов роскоши. Но будет неверно упрощать ответ, связывая его с разными причинами для нарушения закона. Правда тех, кто действует по принципу «дети – наше все» определяется степенью их бескорыстия. Разве же сторонний наблюдатель в силах измерить искренность приносимой жертвы? Однако, есть люди, которые не совершат преступление против других людей ни при каких обстоятельствах. Их правда в том, что они избегут психологических последствий такого преступления – оно «бумерангом» возвращается к ребенку, ради которого совершено. Эти последствия заключаются в формировании у ребенка противоречивых личных ориентиров о поведении в сфере человеческих отношений. Образно говоря, они получают в спутники «Тяни-Толкая». И усваивают, «впитывают» эти противоречия от взрослого даже тогда, когда факт преступления остается для них неизвестным.
Александр Петрович остановился. Не следовало превращать ответ в лекцию для специалистов.
– Как, видите, Оксана, для вашего вопроса нет единого правильного ответа, но есть правда, которую выбирают.
– Спасибо.
Почти незаметная пауза, и следующий вопрос прозвучал так, словно ответ на предыдущий был заранее известен:
– Что надо знать, какие ориентиры существуют, чтобы отличать терпимость от попустительства?
Александр Петрович импульсивно переспросил:
– Ну, это ли не четкое определение: «Правильно то, что делает большинство людей; меньшинство всегда неправо»? Но история знает много примеров преступного согласия большинства. Меняется эпоха, и, впоследствии, люди признают правоту за меньшинством. За меньшинством, которое противостоит большинству. И маятник вины устремляется в сторону уступок. Терпимость к другим возникает при наличии ясных, четких нравственных принципов. Ведь только тогда можно почувствовать и определить, что некое поведение других людей не представляет, не содержит угрозы. О попустительстве приходится говорить «по факту» – когда этой внутренней ясности, определенности нет, человек пропускает существующую угрозу, получает печальные последствия, сожаление, упрек в попустительстве.
– Как получить свои ориентиры, где источники этой ясности? Быть может, в религиозных заповедях?
– Если бы заповедей было достаточно, исчезла бы потребность и в остальных религиозных текстах, и в наставлениях священнослужителей. Мир человеческого бытия сложнее мира арифметики, снабжающего идеей совершенного решения. Есть два непростых умения, которым желательно научиться в детстве. Первое: «Оглядываться "на бегу" – задавать себе вопросы». И второе: «Читать книги так, чтобы не только следить за сюжетом, а и слышать их авторов». Книги не «прививают» правильный ответ – они учат видеть сложное в том, что выглядит простым, задавать вопрос и сомневаться. Книги учат сомнению. Сомнению, которое не сковывает, а дает свободу. Свободу искать и найти ответ не единственный и наилучший, а ответ правильный. Знания, идущего как из книг, так и из жизни должно стать так много, чтобы исчезла сама мысль о готовом идеальном рецепте. Верно, существует опасение, что при вхождении в самостоятельную жизнь молодому человеку будет непросто… Известная поговорка: «Задумываться – не всегда полезно». Тогда родителям полезно задуматься, чего же они сами хотят? Чтобы у детей появились внутренние нравственные ориентиры, и чтобы пришел успех в том понимании, которое присуще современному общественному мнению. Звучит примерно так: «Чтобы было все и сразу». Так чего же хотят родители?
Следующим Оксана процитировала часто задаваемый вопрос о том, что делать с отрицательными эмоциями. Вопрос, подразумевающий, что негативные эмоции – это плохо. Вдруг – неожиданно ли? – «А каким будет новый, другой ответ?». Но Александр Петрович повторил свой давний ответ без колебаний:
– Идея «скафандра», идея недопущения негативных эмоций действительно может дать сиюминутную, тактическую пользу. Но «скафандр» как стиль жизни, как привычка к обезболивающей пилюле ведет к стратегическому проигрышу в современном мире, ориентированном на результат, а не на процесс. Послание негативной эмоции – это информация, побуждение к действию. Правда, не каждый человек, «подсевший» на такой «анальгетик» с этим согласен.
Но более всего Александра Петровича затронул и увлек вопрос, подразумевающий, что современный, более информированный человек – более умный и благополучный:
– Скажите, как современный уровень научных знаний позволяет человеку быть более успешным в решении различных задач?
Ответ сложился неожиданно. Ответ, ставящий, по сути, под сомнение идею прогресса, и даже отрицающий его:
– Обратимся к теням, к образу предков, например древних охотников, верящих в гнев духов как причину засухи. Нам кажется, что имеем основания чувствовать свое превосходство. Мы думаем, что знаем причину засухи. Ну да, выпало мало дождей. А почему? Воздушные фронты изменили свое направление, не сформировались. Почему? Температурные режимы изменились. Почему? Циклы солнечной активности, нестабильность земной оси, активность земной коры или что-то еще? Продолжая задавать вопросы, мы дойдем до момента, когда специалист скажет: «Не знаю». Так может, мы умнее и успешнее древних людей потому, что этот специалист способен хотя бы прогнозировать засуху? Если это так – мы умные. Но не умнее наших предшественников! Древние верили в духов и проводили ритуалы, ошибочные и «неумные» на взгляд наших современников. Но эти совместные ритуалы позволяли поддерживать иерархию в отношениях, поддерживать управление в племени. И когда появлялась пища, те, кто выжил, передавали своим детям опыт сотрудничества по преодолению засухи. Этот опыт сотрудничества пришел через многие поколения и к нам. Не объясняли бы наши предки засуху происками гневающихся духов – не знали бы, что надо делать при засухе: уговаривать духов. И отчаяние, наступающее от такого незнания, толкало бы их есть друг друга. Сотрудничества, которое ценит современный цивилизованный мир, здесь нет и в помине. И послание от тех, кто не знает, что засуху наслали духи, звучит так: «Выживают те, у кого острее зубы!»
От лица зрителя Оксана предположила вполне вероятное удивление (или это было ее собственное удивление?) побуждающее к разъяснению:
– Но могли ли так размышлять древние охотники?
Почти мгновенно последовал встречный вопрос:
– А когда в последний раз мы разговаривали с древним охотником? Да, он не записал для нас своих мыслей, но дает ли это нам основание подозревать его в неспособности задавать нестандартные вопросы, сопоставлять факты? По крайней мере, информации в области взаимоотношений у него было немало. Почему он не мог, пользуясь категориями своего языка, прийти, например, к идее добавленной стоимости? Почему он не мог прийти к выводам, до которых не додумались его соплеменники? Мы часто подменяем смелость в анализе информации требованием к ее точности, истинности. Мы действуем так, как нам удобно. Удобно, чтобы за выводы и последствия отвечали те, кто эту информацию нам предоставил. Разделение труда в чистом виде.
