Начальник отделения полиции Северного Манхэттена Даниэль Гонсалес толком не спал уже вторые сутки. Непрерывная работа по двадцать часов сильно изматывала. Чтобы хоть немного отдохнуть, он занимал свободную камеру предварительного заключения, укладывался на откидной топчан и погружался в тревожный сон. Такая нагрузка свалилась на плечи Гонсалеса накануне церемонии открытия Статуи Новой Свободы. Торжество планировалось провести 28 октября 2086 года, ровно через двести лет после открытия первой Статуи Свободы. В Нью-Йорк непрерывным потоком прибывали министры, конгрессмены, мэры мегаполисов и другие влиятельные персоны из правительства и сената. Всем нужно обеспечить охрану, спланировать маршруты следования, проверить системы безопасности, согласовать свои действия с агентами ФБР и национальной гвардией. Поговаривали, возможно, приедет сам Господин Президент, но по имеющейся у Гонсалеса информации, он недавно провел процедуру омоложения организма и сейчас проходил курс реабилитации, поэтому его участие было под вопросом. Скорее всего, отрывать статую поручат министру социальной поддержки Соединенных Штатов Америки.

Прослужив в полиции не один десяток лет, Гонсалес досконально знал все тонкости и слабые места нелегкого труда обычного полицейского. Многолетний опыт помогал ему организовать работу подразделения максимально эффективно, а ясный ум давал возможность исключить осечки и проколы. Офицеры и сержанты его участка получили точные указания и сейчас все до одного были заняты. В связи с предстоящим торжеством все полицейские города были переведены на круглосуточное дежурство, хотя оплата сверхурочных не предусматривалась. Это называлось «плата за свободу» – граждане страны обязаны дополнительно работать на благо государства, которое, в свою очередь, обеспечивает для них свободу выбора, свободу мысли и свободу совести.

Из задумчивости Гонсалеса вывел звонок видеофона.

– Гонсалес, ответьте дежурному по городу, – на экране появилось лицо офицера полиции.

– Вижу, Гонсалес на связи, – Даниэль включил экран на своем устройстве.

– Сэр, дрон наблюдения зафиксировал инцидент на 215-ой улице, – сообщил дежурный, – это ваш район.

– Что там опять?

– Трое фёрстменов прессуют двух белых девиц. Похоже на принуждение.

– Принуждение к интимной связи не считается преступлением, – ответил Гонсалес, – Обычный инцидент. В чем причина такого внимания именно к этому случаю?

– Сейчас увидите, сэр. Вывожу видео с дрона на ваш экран. Картинка на видеофоне Гонсалеса сменилась.

В темном переулке трое фёрстменов избивали, рвали одежду и явно готовились изнасиловать двух молоденьких белых девушек. Фёрстмены отняли у них сумочки, двое сдирали с девушек одежду, а третий, самый здоровый, снимал все происходящее на камеру видеофона.

– Что скажете, сэр? – офицер с надеждой посмотрел на начальника отделения.

– Могу сказать, что это ограбление, – резюмировал Гонсалес, – направляй туда патрульный автолет.

– Есть сэр, – радостно отрапортовал дежурный.

– Какой экипаж у нас там поблизости?

– 749-й, сэр.

– Там старший патруля сержант Харрис, – задумчиво, как бы советуясь сам с собой, произнес Гонсалес, – он, конечно, опытный офицер, но не хотелось его сейчас подставлять. Другие экипажи поблизости есть?

– Нет, сэр, это единственный. Завтра открытие статуи, поэтому все остальные автолеты направлены на усиление охраны по маршруту следования прибывающих делегаций.

– Хорошо, – наконец согласился Гонсалес, – передавайте 749-му ориентировку – ограбление.

– Благодарю вас, сэр, – бодро ответил дежурный.

Гонсалес нервно потер руки. Не хватало ему еще неприятностей с фёрстменами в такой ответственный момент. Если что-то пойдет не так, прощай должность начальника отделения. Переведут в лучшем случае постовым, а то и вовсе попрут из полиции. Да, нелегкие времена настали для полиции штатов. Хотя работа полицейского всегда считалась непростой. Его отец рассказывал про службу в органах правопорядка в двадцатые годы. В то время можно было сравнительно спокойно днем ходить по улицам Нью-Йорка, метро служило для перевозки пассажиров, а не притоном для бандитских группировок. Если судить по рассказам отца – это были относительно спокойные времена, сейчас все намного хуже. Среднее время жизни обычного полицейского сократилось до семи лет и продолжает уменьшаться каждый год. Запросто можно получить смертельное ранение в бесконечных зачистках бандитских притонов, могут переломать тебе руки или ноги при разгоне многочисленных демонстраций, а если травма серьезная, тогда руководство долго не думает и списывает из полиции по инвалидности.

Манхэттен считается еще тихим районом. В Бронксе, например, полицейские меньше пяти человек на патрулирование не выходят. Если предстоит ночное дежурство, в состав отряда включают взвод полицейских, полностью экипированных в бронежилеты и каски, в усиление придают бронированный грузовик с крупнокалиберным пулеметом и гранатомет.

Сегодня я, Майкл Коллинз, заступил в ночное дежурство на Манхеттене. Уже пять лет я работаю полицейским в Нью-Йорке, пытаюсь навести порядок хотя бы в небольшой части этого огромного города. Хотя, если честно признаться, удается это с трудом. Порой мне кажется, что город на половину состоит из бандитов, наркоманов, воров и психически ненормальных. Каждый день мне приходится участвовать в перестрелках, рейдах, облавах. Вот уже несколько месяцев я работаю напарником у старшего сержанта Харриса Райли – опытного полицейского, отработавшего в этом округе уже без малого, двенадцать лет и по праву считавшегося одним из самых уважаемых и знающих копов нашего отделения. Можно сказать, мне очень повезло, потому что Харрис уже несколько раз спасал мне жизнь. Сказывался его многолетний опыт. Еще бы, столько лет отработать – и все руки–ноги целы, количество ликвидированных и задержанных преступников – не счесть, а стена над его столом в отделении завешана благодарностями от полиции округа.

Патрулировать Манхеттен на автолете сплошное удовольствие. Медленно планируешь по улицам примерно на высоте 3-го этажа. Видеокамера станции слежения и контроля снимает широкофокусным объективом все вокруг, компьютер сразу обрабатывает полученную информацию, выявляя нарушителей спокойствия и преступников, находящихся в розыске. К счастью, такие здесь встречаются очень редко. Чтобы попасть на Манхэттен нужен спецпропуск, подозрительных личностей сюда не пускают.

Я пошел в школу, как и все подростки в Соединенных Штатах Америки, в десять лет. Закончил восемь классов, хотя многие мои друзья, получив обязательное образование, ушли уже после пятого года обучения. В свои неполные восемнадцать лет, взяв в долг у родителей немного денег, я оплатил курсы операторов автоматических фабрик, с возможностью работать под управлением искусственного интеллекта. Пару лет отработал на заводе крупной корпорации, но тут разразился очередной финансовый кризис и фабрику, на которой я работал, закрыли, а меня сократили. Помотавшись еще с год безработным, я решил пойти в Полицейскую Академию Нью-Йорка. Тут пригодились мои восемь классов общеобразовательной школы и дополнительное образование. Отец сразу меня поддержал, похлопал по плечу и сказал: «Дерзай, сынок». В полицию я пошел по своему убеждению. С детства, сталкиваясь с многочисленными преступлениями, бандитизмом и насилием, я видел несчастные лица потерпевших, и у меня всегда появлялось острое желание помочь им, защитить. Мне хотелось наказать зло и восстановить справедливость.

Уже к окончанию школы, я пользовался популярностью у девушек. Высокий, стройный парень с копной черных волос и карими глазами привлекал внимание противоположного пола. Пробовали ко мне и парни подкатывать, но все они получали отказ. Будучи мужчиной с нормальной ориентацией, мне всегда нравились девушки. Людей мужского пола я рассматривал исключительно как друзей или приятелей.