— Спасибо.

По крайней мере, так мне показалось.

В нормальное русло заседание вернулось не сразу. На то чтоб угомонить Саёри, потребовалось минуты три.

— Рада, что все устаканилось, — наконец произнесла Моника, как только вернулась тишина, — теперь перейдем к главному. Я отлично знаю, что выступать перед публикой непросто и даже страшно, особенно, если ты никогда раньше этого не делал. Поэтому мы потренируемся.

С этими словами она взяла со стола сложенный вдвое лист бумаги.

— Я не просто так просила вас подобрать стихотворения. Каждый из нас сейчас выйдет сюда и прочтет то, что выбрал. Так, как вы бы это делали на фестивале. С выражением, с расстановкой, лучше наизусть, но можно и подсматривать в текст. А мы послушаем. Таким образом в понедельник, на выступлении, никто не будет нервничать, хорошо?

Нет, не хорошо. Совсем не хорошо. Я совершенно забыл про стихи!

Глава 15

Можно было бы сказать, что Моника устроила мне подставу космического масштаба… если бы я не должен был помнить, что такая сцена в скрипте есть. И потому избежать ее невозможно. Теперь могу только себя винить в том, что прослоупочил. Конечно, причины у меня были вполне себе уважительные — налаживал отношения то с милой соседкой, то с карлицей-цундере.

Однако вряд ли эти аргументы устроят главу нашего клуба. Очень уж от нее исходят собственнические вайбы. И хотя формально Моника дала понять что не против моего общения с девочками, такое пренебрежение ей по душе не придется. Думай, Гарик, думай.

(отпросись в сортир)

Да мне что-то неохота, но спасибо.

(ты тупой? отпросись и иди на улицу. там чью-нибудь тачку вскроешь по-быстрому, потом разгонишься хорошенько и въедешь в здание школы. Монике ПРИДЕТСЯ прервать этот балаган…)

И зачем я только у тебя совета спросил? Меня вроде не СиДжей зовут, такие делишки не проверну.

Пока я напряженно вращал шестеренками в голове, Моника принялась читать первой. В содержание я не вникал — не до того было, да и наверняка она сочинила очередную абстрактную муть. Что делать? Если память не изменяет, до меня очередь дойдет не сразу, но времени все равно сущие крохи. Внезапно голос потерять — тоже не вариант, только что тут распинался, пока успокаивал местный дуэт «Высокий и низкий». Пора задействовать все свои творческие способности. Весь потенциал. Я напрягся, поскреб подбородок… забавно, три полных дня прошло, а у этого тела даже намека на щетину еще не образовалось. Надо бы Гару сходить к доктору и гормоны проверить.

(уверяю тебя, с гормонами у него все в порядке)

Взгляд скользнул по фигуре Юри. Своего грядущего выступления тихоня боялась как огня. Даже не преувеличиваю — ее реально в жар бросило. Юри расстегнула пиджак, и теперь из него проглядывала блузка. Очень туго обтягивающая… кхм, не думай об этом, думай о стихах.

К сожалению, пришлось признать, что весь мой творческий потенциал куда-то утанцевал. Никогда не любил и не умел работать на скорость. В поэтическую конфу временами заглядывали ребята, угоравшие по фристайлам — конкурсам, где надо складывать полноценные стихи за полчаса максимум. А то и вовсе в живом режиме. Ленка меня однажды зазвала на такой. Большая ошибка. Почти фатальная. Я вылетел в первом же раунде, выдавив четыре позорнейшие строчки. Гран-при же достался челу, который за отведенное время умудрился целую поэму навертеть каким-то выебистым амфибрахием, что ли. Вот он бы сейчас не сплоховал.

Так, если мой творческий метод в несознанке валяется, делать нечего, воспользуемся чужим.

— Саёри, дай, пожалуйста, чистый лист, — шепнул я.

Та оторвалась от собственного стихотворения и выдрала страничку из своего попугайного ежедневника.

— А ты что, не принес ничего, что ли? — поинтересовалась она, передавая мне бумагу.

— Когда? Я же весь вечер и ночь у тебя тусовался, потом уроки начались, а в клубе меня Нацуки отвлекла…

— Да ты и сам был не против! — шикнула в мою сторону Нацуки, — свои косяки на меня сваливать не надо!

— Это не косяк, — возразил я, — а просто недостаток планирования…

— Картошка-картофель, — парировала коротышка, — просто слова заумные подбираешь и…

В аудитории многозначительно кашлянули. Я поднял голову. Моника стояла у доски и строго смотрела на нас.

— Я понимаю, что у вас наверняка имеется множество животрепещущих тем для обсуждения, но позвольте мне закончить, хорошо?

— Да, госпожа, будет исполнено, — я изобразил настолько достоверный голос безмозглого зомби, насколько смог, — нам оооооооочень интересно.

Получилось неплохо. Правда, дисциплины это не прибавило — Саёри захихикала. Нацуки сдерживалась поначалу, но в итоге тоже к ней присоединилась.

— Госпожа писать буквы, — подхватила коротышка, — писать долго, читать долго, много буков, моя не осилить…

Тут уже заорал я, в голосину. Нацуки сама того не подозревая, воспроизвела мемес, очень расхожий в наших интернетах. Если подумать, то это уже второй после «черепашек» в манге Нацуки звоночек за сегодня. Совпадение? Да черт его знает. Вдруг тут и правда есть связь с реальностью. Просто реализована она иначе, на другом уровне. Я просто пока не понимаю, на каком.

У Моники, однако, настроение было не самое радужное. Она раздраженно вздохнула и уселась за стол преподавателя.

— Я всем вам раздам упражнения на повышение концентрации внимания к следующему заседанию, — проворчала глава нашего клуба, — что за детский сад?

— В детском саде номер восемь раздаются голоса, — пробормотал я.

Моника прищурилась.

— Что ты сказал, Гару? Хочешь прочесть свое стихотворение прямо сейчас?

(если ты выступишь с этим шедевром народного творчества, то тебя ссаными тряпками из клуба выгонят. и по школе объявления повесят, что ты опасный элемент, маргинальный)

— Я, пожалуй, повременю, Мони, — ответил я, нервно сгибая край листа, — все равно у тебя такое блистательное выступление, что любой поэт после него как цирковые обезьянки на великах после «Битлз».

Подозревал, что как и всякая начинающая «королева драмы», Моника любит комплименты, даже такие откровенные, прямо в лоб. И не ошибся. Она слегка смешалась, даже порозовела. Руки взметнулись к волосам, одернули белый бантик.

— Ну, это ты, конечно, загнул, Гару, но… но спасибо, — ответила Моника, — однако не думай, что легко отделался. Из вас я довольна только Юри! Хотя бы кто-то умеет внимательно, вдумчиво слушать…

— А? — Юри подняла голову и часто-часто заморгала. Я готов был поставить сотку на то, что она бы и строчки из поэмы Моники сейчас не воспроизвела.

Нашла кого спрашивать, смешно даже Юри постоянно вращается снаружи всех измерений, особенно если

(есть в кармане пачка сигарет)

нет, если есть книжка страниц на пятьсот-шестьсот. Моника улыбнулась, да, но как-то очень кисло.

— Благодарю всех за внимание, — сказала она, — пожалуй, с моей стороны было ошибкой предположить, что все относятся к клубу столь же серьезно. Но я вас услышала, ребята. Впредь буду умнее. Из-под палки никого принуждать к участию не буду, поэтому вы вольны делать что пожелаете. На этом собрание окончено, вы свободны.

С этими словами она сгребла со стола бумаги, дабы засунуть их в сумку. Однако от нервов переборщила, и вместо этого целая кипа свалилась мимо. Разлетелась по всей аудитории.

Моника зашипела сквозь зубы и опустилась на корточки. Саёри и Нацуки переглянулись. Лица у них были печальные и виноватые. Я поднялся из-за парты.

— Погоди, — сказал я, — щас помогу.

— Не надо, — глухо ответила Моника, — сама справлюсь. Сиди, развлекайся.

Мне невероятно захотелось сказать что-нибудь в духе, мол, черт возьми, женщина, ты че вытворяешь? Сама ведь знаешь, что никакого фестиваля не будет, к чему эта пустая нервотрепка-то? Но поскольку в аудитории мы были не одни, я этого не сделал.

— Моника, — я наклонился к ней, — мы ж не со зла. Ну пошутили чутка, что такого? Мы же не считаем, что ты плохие стихи пишешь или скучно их рассказываешь. Просто сегодня у всех хорошее настроение. Пусть и не очень… рабочее.