Калитка оказалась незапертой, и я спокойно пошел по гравийной дорожке к двухэтажному кирпичному дому. Забавно. Живем мы вроде как в Японии или в ее подобии, но все виденные пока что здания на европейский или на американский манер. Чувствуется, что новеллу не азиаты клепали.

Поднявшись на крыльцо, я постучал в дверь. Никто не отозвался. Даже занавески на окнах не шелохнулись. Я постучал снова.

Опять тишина.

Ну, прекрасно. Вдруг эта Хикари-сан, или как ее там, на работе, в гости ушла или вовсе сегодня не заспавнилась, кто ее знает. Весь мир с ног на голову. Но мне повезло. Аккурат перед тем, как я собрался постучать в третий раз, дверь распахнулась, и на пороге возникла женщина лет сорока пяти в расшитом сиреневом халате. Выглядела она сонной и помятой — кажется, заявился я не вовремя.

— Надо же, Гару-сан! Не ожидала тебя увидеть. Что-то случилось? — спросила она озадаченно.

Мне захотелось заорать, что еще как случилось, целый день творится всякая дичь! Но вместо этого я покачал головой и произнес:

— Здрасте, Хикари-сан. Нет, ничего особенного, я на минутку. Хотел у вас кое-что узнать.

Ее лицо разгладилось, тревога от моего неожиданного появления с него сошла.

— Хорошо, проходи в гостиную.

Я так и поступил, после чего примостился с краешку дивана. Чертовски мягкого и наверняка недешевого. В этой семье явно никогда не пробовали бутерброды с заменителем икры по цене тридцать шесть рублей баночка.

— Чай будешь? — донесся до меня голос Хикари-сан. Судя по вкусным запахам, она хлопотала на кухне.

— Спасибо, я не голоден, — отозвался я.

Это мой небольшой пунктик. Не люблю есть в гостях. Все время неудобно как-то делается, будто у хозяина последнее отнимаешь. Даже если холодильник от жратвы ломится. Все опять из-за воспитания — родители учили никогда на угощения не налегать, а то еще подумают, что ты обжора. Что в этом плохого, я так и не понял, но установка в голове засела крепко.

Чай Хикари-сан все-таки сделала — через пару минут принесла поднос с двумя чашками. Не такими фешенебельными, как сервиз Юри, но тоже миленькими. Я аккуратно взял свою и отхлебнул. Блин, ну трава травой, никакого вкуса.

— О чем ты хотел поговорить, Гару? — наконец спросила Хикари-сан.

Я открыл рот и замялся. Черт, надо было как-то подготовиться, что ли. Речь продумать.

— Эм, Хикари-сан, только не подумайте, что это странно…

Женщина нахмурилась. Отличное начало, Гарик, теперь она непременно подумает, что это странно. Исправляйся!

— … но как мне выехать из города?

— Выехать из города? — нахмурилась Хикари-сан, — а зачем?

Ненавижу, когда взрослые так говорят. За хлебом, блядь, и пряниками. Тульскими. Если собираюсь ехать, значит, есть зачем!

(взрослые? эй, брат, ты уж сильно-то в роль школоты не вживайся, а то тут и до походов на концерты Инстасамки недолго)

— Да я тут посылку для друга собрал. Вернее, для подруги… — начал я, — вот и хочу ее отправить.

— Так пошли по почте, — предложила Хикари-сан, — только упакуй получше…

Ага, на деревню дедушке.

— Нельзя по почте, — гнул свою линию я, — подарок в посылке дорогой, хрупкий, еще расколется в дороге, а то и украсть могут…

— Правда? — удивилась моя собеседница, — и что же такое ты даришь, если не секрет?

В моей голове с бешеной скоростью закрутился барабан гребаного капитал-шоу «Поле чудес». И остановиться он собирался в секторе «полная херня». Ненавижу допросы с пристрастием. Думай, Гарик, думай…

(о чем думает гарик?)

(моя бабушка курит…)

— Трубку! — гаркнул я, — антикварную трубку, вот!

Лицо Хикари-сан вновь сделалось озадаченным, будто она пыталась в уме решить парочку квадратных уравнений.

— Твоя подруга курит?

— Дымит как сраный паровоз, простите за мой французский, мда, — не сразу я взял себя в руки, — а еще она косплеерша, Шерлоком Холмсом наряжается время от времени. Я подумал, что скрипку сам не подберу, а кокаин достать нынче непросто, вот и остановился на трубке.

Бедняга не была к такому готова, поэтому пропустила все, что я наплел, мимо ушей и перешла к сути.

— Гм, что ж. Ты же знаешь, что городок у нас маленький, так?

Я кивнул.

— Ближайшая железнодорожная станция примерно в двадцати милях, поэтому сегодня ты уже туда не успеешь.

Почему-то так я и думал. Рано радоваться начал. Хикари-сан, видя, что я скривился, поспешила добавить:

— Сходи на автовокзал. Оттуда утром и вечером отправляются рейсовые автобусы. Плюс у них есть небольшой парк, можешь взять машину напрокат и доехать. Только в том случае, если, конечно, умеешь водить, — посмотрела она на меня с сомнением.

Вполне обоснованным. Я вообще считал и считаю, что по жизни этот Гару умеет только дышать.

— Пойдет, — согласился я, — спасибо вам огроменное, Хикари-сан. Черканите только, пожалуйста, адресок этого автовокзала, а то я могу не сразу найти.

Она посмотрела на меня с какой-то потаенной жалостью, как на ребенка, которого даже из класса коррекции отчислили. Но адрес все же написала.

— Удачи тебе и твоей, кхм, подруге, — неловко улыбнулась Хикари-сан на прощание.

— Спасибо, — ответил я, выходя за дверь, — она нам точно не помешает.

…

Уж не знаю, что стало тому причиной, может, вселенная от меня отвернулась или Моника доделала домашку и снова стала копаться в коде… Но только удача по пути к автовокзалу резко иссякла. Сначала какой-то шкет на трехколесном велике окатил меня из лужи (откуда она там взялась БЕЗ ДОЖДЯ? загадка дыры, не иначе), потом я умудрился зацепиться ногой за поребрик и хряпнуться посреди дороги в пыль. В довершение всего пришлось свернуть в не столь… цветущий квартал, и когда я проходил под окнами пятиэтажки, то в голову мне прилетел черный пакет. Набит он оказался битком и щедро поделился со мной своим содержимым. Отплевавшись и отряхнувшись, я начал смотреть в окна, но гребаный шутник, конечно, уже скрылся.

В итоге до автовокзала я добрался мокрый, вонючий и злющий как собака. Бурлящая внутри ненависть только ждала возможности на кого-нибудь выплеснуться.

И такой случай тут же представился. Влетев с ноги в здание автовокзала, я устремился к стойке рецепшн. За ней стояла миловидная девица лет двадцати пяти с такой же розовой копной, как и у Нацуки, только чуть длиннее. Надо же, не помню, чтоб у коротышки была сестра. Хотя могла и быть — сейчас это меня мало заботило. Девица мило ворковала по здоровенному красному телефону. Дисковому. Если бы не первобытная ярость, то я наверняка изумился бы. Вот это раритет, любой поклонник совка за такое душу продаст. Вместе с личностью и политической позицией в придачу.

— … ну все, давай, Эль, до вечера. Пока-пока!

Положив трубку на рычаг, она наконец обратила внимание на меня. Улыбнулась, захлопала длинными белесыми ресницами.

— Доброго вечера, господин. Могу ли я быть вам чем-то полезна?

— Можешь, — процедил я.

— Что мне для вас сделать?

Улыбочка стала шире. И приторнее. Как безе в сахарном сиропе. Как. Же. Она. Меня. Бесила.

— Будь добра, начни с того, что ухмылку эту со своей розовощекой морды засунь себе в жопу.

Девица опешила. Приторная улыбочка исчезла — как ластиком стерли.

— А теперь, пожалуйста, дай мне машину. Любую — Хёндай, Форд Фокус, Пежо, Хуежо, Ладу Ларгус с прицепом, Москвич или «девятку», сука, вишневую, ЛЮ-БУ-Ю, чтоб там были четыре колеса, блядь, руль и сиденья!

Девица не проронила ни слова, только моргать стала так часто, что я перед ней мелькал, наверное, как картинка в калейдоскопе.

— Вы можете хамить как хотите, мне плевать, — наконец сказала она, — но…

— А мне на тебя плевать, — перебил я, — Я застрял, блядь, в этом ебаном Никогде, нет ни дома, ни друзей, ни понимания, что тут вообще происходит! Я сюда через весь город на своих двоих херачил и обратно, клянусь всеми богами, уеду в тепле, блядь, сухости и комфорте. Я МАШИНУ ТРЕБУЮ, СУКА, СЕЙЧАС ЖЕ.