Второй тип свидетельств, на которые обычно указывают как на важные для понимания взглядов Марка на ученичество, – это его отношение к ученикам Иисуса, особенно к Двенадцати апостолам. Группа учеников Иисуса, конечно же, не ограничивается Двенадцатью. Но Двенадцать, хотя и наделены особым статусом, в Евангелии от Марка, похоже, представляют и более широкий круг учеников. И их неудачи также отражают неудачи этого более широкого круга. Таким образом, в Евангелии от Марка нет необходимости проводить различие между Двенадцатью и более широким кругом учеников в плане упречности их поведения, и нет необходимости пытаться противопоставить Двенадцать другой группе учеников, которая могла бы представлять альтернативные фракции ранних христиан. К женщинам-ученицам отношение более позитивное (см. обсуждение 16:8 далее в этой главе), но они, похоже, не представляют какую-либо конкретную фракцию раннего христианства.

Почти каждый научный анализ признает негативное отношение к Двенадцати в Евангелии от Марка. Но есть два резко отличающихся друг от друга мнения о том, что следует делать с этим отношением. Несколько ученых настаивают на том, что Евангелие от Марка было написано с ярко выраженной полемической целью, которая заключалась в дискредитации Двенадцати как представителей того типа христианства и/или христологии, которые автор Евангелия от Марка считал еретическими. С этой точки зрения, Марк выступает против христологии «божественного человека», в которой Иисус был в основном чудотворцем, а крест был малопонятен. Более того, утверждается, что раннехристианская группа или группы, придерживавшиеся этой христологии «божественного человека», почитали Двенадцать и указывали на них как на основополагающие фигуры. Следовательно, Марк якобы проводит «вендетту» против Двенадцати в качестве основной стратегии опровержения этой еретической христологии (ср., в частности, T. J. Weeden, Mark-Traditions in Conflict [Philadelphia: Fortress, 1971]).

Самой последней защитой этой общей позиции является работа Вернера Кельбера (Werner Kelber “Apostolic Tradition,” 1985). Кельбер неявно признает, что некогда провозглашенная категория «божественного человека» была показана как современная образная конструкция, и поэтому он переопределяет ересь, которая была предполагаемым объектом полемики Марка, как христологию, которая подчеркивала воскресение Иисуса! Но ни утверждения Кельбера относительно природы полемики Марка, ни его экзегеза более широкого литературного паттерна Евангелия от Марка не были признаны убедительными (критику подхода к Марку как к полемисту и более убедительное рассмотрение взглядов Марка на Иисуса см. в Kingsbury, Christology of Mark’s Gospel 25–45).

Другие ученые, составляющие явное большинство, считают, что цель Марка скорее дидактическая, чем полемическая, и поэтому рассматривают изображение Двенадцати как средство, помогающее дать читателям уроки ученичества. По мнению этих ученых, неудачи Двенадцати, подчеркиваемые в Евангелии от Марка, не предназначены для того, чтобы лишить их силы как учеников, с которыми читатели должны себя ассоциировать, но функционируют как предупреждающие примеры для читателей. В течение последних нескольких десятилетий в рамках исследований Евангелия от Марка велись широкие дебаты, и в настоящей статье невозможно адекватно взаимодействовать с научной литературой по этому вопросу. Достаточно сказать, что мы согласны с этим последним подходом большинства. И вместо того, чтобы пытаться обсуждать эти вопросы, мы сосредоточимся на отрывках из Марка, которые имеют отношение к теме ученичества, отражая при этом работу таких ученых, как Эрнеста Беста, Клифтона Блэка, Филипа Дэвиса, Дэвида Хокина, Джека Кингсбери, Элизабет Малбон и Роберта Таннехилла (см. «Избранная библиография»).

Выдающаяся и положительная роль Двенадцати

Первое, что следует сказать о роли Двенадцати в Евангелии от Марка, – это то, что она является заметной. После вступительного слова о галилейском служении Иисуса в 1:14–15, следующим событием, о котором рассказывает Марк, является призвание первых четырех апостолов (1:16–20). После этого Марк изображает Иисуса характерным образом действующим вместе со Своими учениками. Этот акцент в Евангелии от Марка проявляется даже филологически. Ведь одной из отличительных языковых особенностей Евангелия от Марка является частое использование глаголов множественного числа, которые объединяют Иисуса и его учеников в рассказах об их передвижениях и деятельности (напр., 1:21; 5:1–2, 38; ср. C. H. Turner, “Marcan Usage: Notes, Critical and Exegetical, on the Second Gospel», Journal of Theological Studies 26 [1925] 225–31).

Возможно, здесь стоит привести еще несколько примеров того, что ученики занимают видное место в Евангелии от Марка. Три из пяти историй споров в 2:1–3:6, как отмечалось ранее, касаются учеников Иисуса (2:13–17, 18–22, 23–28). Рассказ об избрании Иисусом Двенадцати в 3:13–19 содержит тройное определение их обязанностей, более полное, чем в синоптических параллелях (Мф. 10:1; Лк. 6:13): (1) быть особо связанными с Иисусом (met’ autou), (2) быть Его посланниками (apostellein), чтобы провозглашать Его проповедь, и (3) обладать Его властью (exousia) в изгнании бесов (ст. 14–15). В 3:20–35 книжники и семья Иисуса неявно уподобляются друг другу в своей неспособности понять истинность служения Иисуса, а затем Иисус указывает на Своих учеников как на тех, кто исполняет волю Божью, следуя за Ним (ст. 35). В 6:7–13 Иисус посылает Двенадцать, наделенных сверхъестественной властью над бесами, и эти ученики распространяют служение Иисуса словом и делом. А 6:14 даже предполагает, что именно миссия Двенадцати от имени их Учителя помогла привлечь внимание Ирода к Иисусу. Все это, конечно, придает Двенадцати очень высокую и в целом положительную роль в Евангелии от Марка, и евангелист, вероятно, ожидал, что христианские читатели будут идентифицировать себя с этими учениками.

Негативная критика Двенадцати

Однако даже когда он связывает назначение Двенадцати с обязанностями и положением в служении Иисуса в 3:13–19, Марк также тонко вводит сложность или двойственность в отношение читателей к Двенадцати, когда в ст. 19 упоминает о том, что Иуда предал Иисуса. Эта ссылка на Иуду «подготавливает нас к истории, включающей не только разделение между критиками и сторонниками Иисуса, но и испытание и кризис тех, кто стал Его последователем» (Hurtado, Mark 60). И эта двойственность в отношении характера Двенадцати продолжается в 4:10–13, 33–34. С одной стороны, ученики – это те, кому дана «тайна Царства Божьего», в отличие от «внешних» (ст. 11); более того, ученикам Иисус «изъяснял все», в то время как толпа слышала только притчи (ст. 33–34). С другой стороны, высказывание Иисуса в стихе 13 намекает на то, что ученики не проявили того уровня понимания, которого Иисус желал от них.

Первая история о чуде на море в 4:35–41 содержит первое из ряда явно негативных упоминаний о Двенадцати. Здесь апостолы паникуют (ст. 38), и Иисус критически отзывается об их страхе и недостатке веры (ст. 40). И хотя они стали свидетелями чуда теофанического значения, они не могут подняться выше благоговения и недоумения, характерных для реакции толпы (ст. 41).

Вторая история о чуде на море, когда Иисус приходит к ученикам, идя по воде (6:45–52), подчеркивает критическое отношение к Двенадцати. Ведь в своем ужасе они принимают Его за злого духа (ст. 49–50). Параллельный рассказ Матфея заканчивается тем, что Двенадцать поклоняются Иисусу как Сыну Божьему (ср. Мф. 14:22–33). В Евангелии от Марка, однако, реакцией учеников является лишь удивление, которое евангелист объясняет непониманием чуда «над хлебами» (в непосредственно предшествующем рассказе о кормлении пяти тысяч) потому что «огрубело их сердце» (ст. 51–52, пер. Кассиана). Выражение «огрубевшее сердце» является особенно негативным, подразумевая духовную неспособность воспринять Божье откровение. Подобная критическая картина Двенадцати появляется в 8:14–21, где непонимание учениками предупреждения Иисуса о «закваске фарисейской и закваске Иродовой» вводит суровые заявления об их «огрубевших сердцах» и общей неспособности понять значение того, чему они были свидетелями.