Я просыпаюсь от телефонного звонка. Кто, черт побери, посмел нарушить мой сон? Такой прекрасный сон.

– Да? – не скрывая злости, бросаю я в трубку.

– Тимофей, ты где? Мы уже заждались тебя, скоро начнется вступительная речь и презентация работ, – нервно и напряженно произнес женский голос.

До меня не сразу дошло, кто мне звонит, поэтому я еще раз взглянул на экран – “Ангелина менеджер”.

– Алло! Ты тут? – продолжала Ангелина.

– Я тут, а вы там, – зевая, сказал я.

– Ты издеваешься? Тебя тут награждать будут, а ты еще из кровати не вылез. Почему меня заботит твоя карьера больше, чем тебя?

– Мне-то откуда знать, – кинул я.

Мне не нравилась излишняя суета в Ангелине. Мы с ней работаем вместе уже около года, а кажется, что больше десяти лет. Она постоянно говорит, причем очень много и громко. Пытается уместить в неделю такое количество встреч, какое обычно бывает у президента в месяц. Но надо отдать должное – благодаря ее напористости и умению разболтать даже мертвеца я стал продвигать картины.

– Я даю тебе полчаса, чтобы добраться до галереи. Мне уже осточертело общество этой напыщенной обезьяны по имени Филипп! Что он вообще тут забыл? – последнее предложение она прошипела и бросила трубку. Ангелина явно была не в настроении. Ладно, не впервой.

Я сел на кровать, потер лицо, пытаясь проснуться. Хотя больше всего на свете я сейчас хотел вернуться в сон. Хотел узнать какие на вкус ее губы, ощутить ее аромат – терпкий запах кофе и ванили. Хотел прижать ее к себе и не отпускать.

Когда я принимал душ, мне даже стало смешно от того, насколько это нелепо. У меня в голове застрял образ девушки, которую я ни разу не видел в жизни и, вообще, не был уверен, что такая существует. Я же не в каком-то романе, чтобы во сне ко мне приходила муза, которую я потом бы встретил в жизни. Бред.

В центре снова были пробки, а те полчаса, которые мне дала Ангелина, уже истекали. Я включил радио, по которому играла какая-то песня, а затем открыл окно и закурил сигарету. Мне самому не особо нравилось, когда в салоне пахло сигаретным дымом, но привычки иногда сильнее наших принципов и убеждений. Наконец, началось хоть какое-то движение на проезжей части. В этот момент зазвонил телефон, я включил громкую связь:

– Уже начинается презентация работ, а мой мозг почти съеден, – уже устало и почти умоляюще сказала Ангелина.

– Съеден? Кем? Разве мсье само очарование, Филипп II, мог бы так поступить? – я ухмыльнулся. Хотя Фил действительно мог запудрить мозги кому угодно. Даже странно, что эти два болтуна не подружились.

Спустя пятнадцать минут я был на месте.

Современный интерьер галереи мне не особо нравился. Куда интереснее бродить по старинным зданиям, в стенах которых запечатана целая история. Но пока не мне решать, где демонстрировать свои работы, поэтому я направился вглубь по коридорам к большому залу.

Сквозь стеклянную дверь я увидел слишком большое количество людей. Все были одеты элегантно, но довольно свободно, как будто не сильно задумывались над образом. Это мне понравилось, от излишней помпезности в глазах всегда рябило. Я остановился недалеко от входа, чтобы найти ребят.

Неожиданно кто-то взял меня под руку и повел в центр зала. Это была Ангелина. Она быстро цокала каблуками, продолжая меня тащить вперед.

– И тебе привет, – сказал я спустя пару шагов.

– Да-да, привет. Тебе повезло, твою работу еще не представляли, поэтому двигайся живее, хочу подойти ближе.

Я не стал сопротивляться, хотя оказаться в центре толпы желания не было.

– А где Фил?

– Он нашел себе жертву и теперь пытается затащить ее в клетку, – произнесла Ангелина, указывая мне на сцену. – Смотри давай, сейчас твою картину объявят.

Худощавый мужчина лет пятидесяти стоял на невысокой сцене, позади него находился огромный экран, на котором появилась моя картина.

– “Бегущая строка”, Тимофей Данилевский, – произнес ведущий, и несколько людей, стоящих рядом, посмотрели в мою сторону. – Картина написана в стиле экспрессионизма. Автор поднимает тему зависимости современного человеческого разума от информационного потока..

– Напомни мне, пожалуйста, зачем мне здесь находится? – прошептал я, наклонившись к Ангелине.

– Чтобы тебя увидели и запомнили. Зайчик, когда ты уже поймешь, что миру мало видеть только твои работы. Людям важно видеть заинтересованность и включенность автора в события, – она насмешливо посмотрела в мою сторону.

– Я здесь лишь ради этих нескольких секунд? – мой голос прозвучал громче и грубее.

– Хэй! – все еще шепотом воскликнула Ангелина. – Ты делаешь свою работу, – она указала на экран, где все еще находилась моя картина, – а я делаю свою.

Мне было утомительно посещать каждое подобное мероприятие, которое не предполагало прямых действий – аукционов, конкурсов и выставок. Честно говоря, я бы хотел просто закрыться в мастерской и писать картины. Но в нашем мире без денег никуда, поэтому приходится отодвинуть в сторону свою зону комфорта.

После презентации оставшихся работ, их было совсем немного, начался небольшой банкет. Все прошли в соседний зал, где организаторы устроили фуршет.

– Геля, может я домой поеду? – почти умоляюще я посмотрел на нее. Она откинула назад длинные светлые волосы и сложила руки на груди.

– Во-первых, я ненавижу, когда меня так называют. И ты это прекрасно знаешь. А во-вторых, нет. Я хочу тебя представить нескольким влиятельным людям в индустрии искусства.

Я ненавидел ныть, и вообще считаю это бесполезным занятием, но в эту минуту мне не оставалось ничего кроме, как надавить на жалость.

– Ангелин, ты же помнишь, что пару дней назад я только прилетел с другого конца страны. Перелет был не самым приятным, и джетлаг все еще дает о себе знать. – Я попытался изобразить кота из “Шрека”.

Геля рассмеялась.

– Убери эту рожицу, тебе не идет, – сделав паузу, она закатила глаза. – Ладно..

Я не дал ей договорить.

– Спасибо, – произнес я, изобразив жест “намасте”.

– Но прежде я тебя представлю одному человеку! – закончила Ангелина.

Я согласился. Слишком чопорный, на первый взгляд, дядя-бизнесмен оказался приятным в общении человеком, который действительно разбирался в искусстве и его продвижении. Обсудив несколько моментов возможного роста моей карьеры (по его словам), мы пожали друг другу руки и обменялись визитками.

– Тим, ты не мог бы меня подбросить до одного офиса? Он рядом с твоим домом, – спросила Ангелина.

– Слушай, – немного замялся я, – я собирался доехать до отца.

– А, хорошо, хорошо. Без проблем, поезжай, – она аккуратно дотронулась до моего плеча. – Сожалею, что так вышло.

– Да, спасибо.

Мысли об отце не покидали меня уже два дня. Когда я прилетел, мне позвонили из больницы, в которой, как оказалось, наблюдался отец. Врач сказал, что у него случился очередной приступ инфаркта. Очередной. Я даже не знал, что это случалось раньше.

После смерти мамы – шесть лет назад, – мы с отцом очень отдалились, потому что он не принимал то, чем я занимаюсь. Да и мне надоело слушать о старшем брате, который нашел достойную профессию и стал адвокатом. К тому же, у Миши уже была на тот момент семья – жена и сын. А что я? Художник, пытающийся пробиться в обществе. Уже двадцать шесть, а нет ни работы нормальной, ни семьи. Мне было проще уйти в свободное плавание, и не зависеть от отца и его денег.

Совсем без гроша за душой он меня не оставил, еще когда мы с братом были маленькими, они с мамой открыли накопительные счета на наши имена, поэтому у меня имелась приличная сумма. Которую я не решался тронуть до недавних пор. Я устал рисовать на заказ, а мои картины продвигались очень плохо, поэтому пришлось потратиться на взносы для выставок и аукционов, а еще и нанять Ангелину, которая теперь не хотела брать с меня денег, так как считала меня другом. Да и я тоже ее считал своим другом, она практически вытащила меня из кризиса. Я был ей обязан.