Когда возвращаю взгляд, натыкаюсь на другого человека. Милана от бедра шествует в нашу сторону, как и все остальные, прикрыв своё тело по минимуму. Белое бикини с повязанным на бёдрах прозрачным, ярким парео. Растягивает губы в приветливой улыбке, а через секунду останавливается перед нами. Чмокает в обе щёки Вика, будто совершенно не намерено, прижимаясь к нему своим декольте, а затем меня.

– Как ты, Вик? – участливо заглядывает ему в глаза. – А Мик где? – так же, как и я, осматривает пространство.

– Нормально, Милан, – смеётся Вик, сильнее прижимая меня к своему боку, чтобы не накрутила себе. Знает, что люблю это делать. – Мик скоро, скоро. Вы лучше скажите, в какую комнату нам с Делей заселяться сегодня.

Санчос тут же начинает оглядываться, будто ища причину не заниматься нашим заселением.

– Милан, проведи. И давайте шустрее, ждём вас внизу, – кидает весело Санчос и, шлёпнув по ягодице Марину Суворнец, проходящую мимо, отчаливает вместе с ней в сторону лестницы, ведущей вниз.

Мы с Виком смеёмся, а Милана вздыхает, но, всё-таки улыбнувшись нам немного дёргано, говорит идти за ней.

Милана и Саша Лебедевы родные брат и сестра. Милана на год старше меня, а Саша бывший одноклассник Вика и Мика. И, если с Санчосом мы в довольно искренних, дружеских отношениях, то с Малиной все немного сложнее. Мы общаемся, но при этом я не могу назвать наши отношения дружбой. В основном мне нравится проводить с ней время, но, скорее, поддерживаем мы с ней связь потому, что это следовательно. Отцы Лебедевых и Вика хорошие друзья, Милана и Вик знакомы и дружат с детства. Но, если учитывать то, что Малина влюблена в Вика, и уже давно насколько я знаю, искренность это последнее, что может у неё быть ко мне.

Мы поднимаемся на второй этаж по стеклянной лестнице, наблюдая впереди проглядывающий сквозь полупрозрачную ткань накаченный зад Миланы, которым она, конечно же, усердно виляет. Наращённые чёрные волосы, касающиеся поясницы, красноречиво раскачиваются в такт хозяйке. При этом она беззаботно о чём-то щебечет. Но я не вслушиваюсь, так как вспоминаю, клала ли в спортивную сумку купальник. Просить что-то у Малины мне по-прежнему не хочется…

– …поэтому ты попроси его ещё раз подумать. Всё-таки это серьёзный шаг, – заключает она, остановившись у одной из дверей. Ладонью толкает её. – Дальше, думаю, сами разберётесь.

– Конечно, – кивает Вик, подталкивая меня за поясницу, чтобы я входила. – Скоро будем.

От меня не скрывается то, как Милана ещё раз заглядывает в глаза Вику, после чего уходит.

– О чём она говорила? – интересуюсь как бы между прочим, когда открываю сумку с вещами. Ещё одна моя частая проблема – настолько ухожу в свои мысли иногда, что могу пропустить вторжение инопланетян. Что, естественно, играет против меня. Какая-то важная информация часто проходит мимо.

– Мик планирует отказаться от своей доли в отцовской компании, так по-идиотски хочет продемонстрировать ему свою независимость, – стягивает Вик футболку и принимается за джинсы. – У него в разработке собственный бизнес-план в этой же нише. В общем, хочет утереть нос отцу. Хреновый из него стратег. Эмоции всегда впереди разума. Не понимает, что этим хуже сделает только себе.

Я даже подвисаю на несколько секунд от сказанного Виком. А потом задаю родившийся из всего этого вопрос:

– Почему? У них настолько всё плохо?

Касаюсь полиэстера бикини, которое, оказывается, всё-таки не забыла. Но радуюсь этому как-то отдалённо.

– Как бы это не звучало, отец всю жизнь не воспринимал Мика серьёзно, я бы даже сказал, считал его пустым местом. – Вик снимает боксеры и достаёт из своей сумки плавки, а я хмурюсь, пытаясь понять очередное.

– Но почему? – тоже начинаю медленно раздеваться.

– Мик младше меня всего на две минуты, но родился, в отличии от меня, слабым в плане здоровья. Астма, слабый иммунитет. Постоянные больницы, обследования. Херова куча нервов, по рассказам мамы. Отец считал, что при его собственном стальном здоровье, его сын не может быть таким слабым, что высказывал и маме, и мелкому Мику временами. Потом появились проблемы, которые брат доставлял, когда учился в школе. В семнадцать выдвинутые обвинения из-за участия в драке. Там на самом деле до хера всего… Мик был неуправляемым всё время, и отец каждый раз напоминал ему, что не видит в нём своё наследование. А что самое дерьмовое, после развода родителей, в день их с мамой отъезда и я обвинил его во всём, как и отец это всегда делал, тоже на тот момент поддавшись эмоциям. Мик послал меня к херам собачьим и все годы не выходил на связь. Позже я уже осознал, что был неправ так же, как и отец…

Вик заканчивает спокойно в том время, когда я медленно завязываю лиф на шее перед зеркалом в полный рост на встроенном шкафу-купе. В груди потяжелело от рассказал Вика, и больше от того, что мне в какой-то степени знакомо это чувство. Когда всю жизнь считаешь себя тем, кто приносит лишь дискомфорт своим близким. В моём случае причина одна: потому что я существую. Меня надо кормить, одевать, учить, а ещё я мешаю, когда открываю рот. В случае Мика – он не оправдывал во многом ожидания своего папы, за что с самого детства подвергался психологическим экзекуциям, а может, и не только психологическим.

Натягиваю слабую улыбку, когда Вик подходит сзади. Одной рукой обнимает за талию, а ладонью второй аккуратно пробирается под край чёрного треугольника, прикрывающего небольшую часть груди. Большим пальцем гладит сосок, и он тут же твердеет. Дыхание перехватывает ещё и от глубокого дыхания у уха.

– Малыш, ты расстроилась? – кусает за мочку, заставив этим меня прикрыть глаза. – Сейчас уже всё хорошо, не бери в голову. Отец тоже понял… всё. Только вот Мик упёрся, как баран. Общается с ним, но всякую помощь отвергает. Отказаться от акций думает, совсем поехал. Понятно, что ещё держит обиду. Но я думаю, им надо просто нормально поговорить…

Закусив губу и не открывая глаз, я сначала отрицательно качаю головой, а потом киваю. Так хочется отпустить все эти тяжёлые мысли. Как всё просто у некоторых людей. Просто поговорить, просто простить. Возможно ли простить родителя за увечья, причинённые нелюбовью? По-настоящему простить и отпустить, не обманывая ни себя, ни кого-либо другого? Хотела бы и я знать ответ.

– Да, им надо поговорить, – вразрез со своими мыслями тихо отвечаю. Но может, это просто я ничего не понимаю, а разговор по душам помогает всё решить таким, как я или Мик. У меня нет такой возможности, но интересно узнать, получится ли в их случае.

Поцелуи в шею вытесняют в итоге эти мысли. Лёгкие поглаживания живота и соска покрывают разум дымкой, и думать уже о чём-либо вообще получается плохо.

– Хочу тебя, Аделин, – сдавленно хрипит Вик и проводит языком по пульсирующей артерии под ухом. И когда не встречает и намёка на сопротивление, ладонью с живота резко соскальзывает в трусики. Я ахаю, уже растекшись в его руках шипящей лужицей. Пара движений пальцами, ещё несколько оставленных на коже поцелуев и резкий разворот.

– По хер, подождут, – выдыхает мне в губы и закидывает на себя. Я обхватываю его за шею и сама глубоко целую. Пальцами зарываюсь в отросшие на затылке волосы, прогибаюсь в спине, прижимаясь промежностью сильнее к его оголённому торсу.

Вик укладывает меня на кровать и тут же, отодвинув в сторону треугольник лифа с правой груди, впивается губами в воспалённый сосок. Тянет за него зубами, одновременно доставая член из плавок. Дыша нетерпением мне в рот, оттягивает в сторону бикини внизу и без промедления входит. С каждым нашим сексом я всё больше понимаю, что помешенная на этом ощущении наполненности. От движений, которые обещают оргазм, на несколько секунд выкидывающий душу из тела.

Он проводит ладонью от груди по талии к моей ягодице. И обратно. Двигаясь во мне ритмично, одинаково хорошо, пока я стону и откидываю голову, покачиваю тазом в такт и глажу его спину.

– Охуенная, – произносит на выдохе Вик, уже приподнявшись и вбиваясь глубже, резче, держа мои ноги под коленями. Смотря на то, как его член туго входит и выходит. Слушая мои задушенные стоны.