…Ну ладно, Буденный – этот тоже не военный гений, но тоже лично предан, а еще он действительно лихой рубака-кавалерист, храбрый и смелый командир, очень популярный в войсках именно за эти свои качества. К тому же в житейском смысле он далеко не дурак и никогда поперек «линии партии», то есть мнения и решений вождя, ни словом, ни делом не перечил. Не так, как Ворошилов, но тоже надежен, потому и не менял на молодого и способного.

…Но Жуков?! Тимошенко?! Эти, «молодые и способные» – они-то куда смотрели?!

Молодое Советское государство дало им все – образование, службу и карьеру, возможность учиться и совершенствоваться, перенимая передовые военные знания и опыт. И еще – им, как защитникам Отечества, вся страна дала всенародную любовь и горячую поддержку во всех начинаниях и перспективах развития вверенных им войск Рабоче-крестьянской Красной армии.

И что в итоге?!

Теперь все эти военные теоретики и практики имеют, что называется, «бледный вид и тихую походку», а в Генштабе и Наркомате обороны царит растерянность и беспомощность в попытках не то, чтобы выправить или улучшить, но хотя бы стабилизировать ситуацию на фронтах. На заседаниях Ставки Главного командования ее председатель – нарком обороны Тимошенко – имеет все тот же бледный вид, невразумительно твердит о неожиданности нападения и явно не соответствует ни статусу председателя СГК, ни должности наркома обороны, война это ясно показала. Начальник Генштаба Жуков не лучше – до сих пор не может восстановить связь и управление войсками…

«Эх, бросить бы все к чертовой матери, уехать в Кунцево, на Ближнюю дачу, осмыслить все пару дней в спокойной обстановке, и пропади оно все пропадом… Пусть эти горе-вояки сами пытаются выкарабкаться из той задницы, в которую они попали сами и затянули всю страну!..»

Но нельзя, нельзя – потому что именно он, как верховный руководитель, в конечном счете, отвечает за все ошибки и промахи – не только свои, но и своих подчиненных…

Он знал, что за глаза его все чаще называют «Хозяин», и был этому только рад. Потому что он и есть именно хозяин огромной державы, и целью всей его жизни после прихода к власти было сначала побороть разруху после кровавого ужаса революции и гражданской войны, а потом обустроить, возвеличить эту державу, превратив ее снова в великую империю, к которой прислушивались и с которой считались абсолютно все остальные страны.

На этом пути он разошелся с Троцким, который хотел, используя бывшую Российскую империю, продолжить раздувать по всему миру пожары революций и которому было наплевать на Россию, ее народ, который служил для него только топливом для костра мировой революции.

На этом он разошелся и со многими «старыми большевиками», и вообще со многими «товарищами революционерами» в партии, которые тоже не хотели (или не могли, по причине малой образованности, а учиться опять-таки не желали) заниматься тяжелым трудом по строительству державы, а вместо этого либо продолжали веселиться в кровавом угаре, примкнув к Троцкому и его идеям, либо пытались стать «новым дворянством», новой элитой, ничего не производящей и не делающей, но зато жадно предающейся роскоши, разврату, сибаритству и прочим радостям жизни, в подражательство прежней царской знати.

«Товарищи» не успокоились и со всем пылом задетых за живое, за собственные интересы мелких душонок ринулись создавать оппозиции, левые и правые партийные уклоны, различные «платформы» и партийные дискуссии по вопросам как строительства партии, так и руководства страной в целом. Борьба с этими горлопанами, которые не только раскалывали партию, но и вносили смятение в умы простого народа, была долгой, кровавой и отнимала не только силы, но и время, которое можно было потратить на экономику, промышленность, на обустройство страны.

И теперь, когда его страна захлебывается кровью своих сынов и дочерей, гибнущих сейчас под ударами фашистских войск в приграничных округах, а кругом царит паника и неразбериха, именно он, Вождь и глава Советской страны, ее Хозяин, должен любой ценой остановить, предотвратить ту катастрофу, к которой привели ошибки, головотяпство, некомпетентность и еще много других обстоятельств… и которую проморгали…

Сталин с тоской оглядел свой рабочий стол и лежащие на нем документы с информацией по обстановке на фронтах – хотя какие там документы, какая информация!.. – обрывочные и крайне неточные сведения, зачастую противоречащие друг другу. Вот как можно на основании такой неполной и недостоверной информации принимать хоть какие-то решения?!

«Чем, черт возьми, занимается весь Генеральный штаб Красной армии, чем занимается целый Наркомат обороны?! Неделя войны прошла, а они до сих пор не могут не то что восстановить управление войсками в приграничных округах, но хотя бы наладить связь с командующими фронтами и армиями! Ладно, пусть уже не со всеми командующими и не на всех фронтах, но хотя бы на самом важном и значимом сейчас, на западном стратегическом направлении можно же было хоть что-то сделать?!»

Оба они, и Тимошенко, и Жуков, сегодня вечером были у него, а перед ними еще Буденный на прием затесался, да толку-то с этого?.. Сбивчивые и путаные доклады, полная неизвестность о том, что сейчас творится на Западном фронте и конкретно под Минском… Единственная «достоверная» информация – так это лишь то, что наши войска под постоянными ударами противника отступают от границы, причем и здесь без конкретики: как и куда эти войска отступают, где планируют остановиться, какие потери в живой силе и технике, какова их степень боеспособности. Да еще Буденный талдычил как заведенный о том, что надо, дескать, срочно разворачивать новые кавалерийские дивизии, а где для этих дивизий брать лошадей, танки, артиллерию, пулеметы и минометы – про то пусть у товарища Сталина голова болит… Стратеги, бл…!

Сталин тяжело вздохнул. «Пожалуй, завтра, а точнее уже сегодня, после нескольких часов короткого сна, придется самому ехать в Наркомат обороны и устраивать там разнос этим… таким говорливым и самоуверенным до войны, а теперь растерянным и обескураженным павлинам с маршальскими звездами в петлицах… Может, хоть так удастся заставить их встряхнуться и прояснить наконец обстановку в Белоруссии…»

Домыслить, что и кому конкретно в Наркомате обороны он сегодня будет говорить, Сталину помешал телефонный звонок из приемной – звонил Поскребышев.

– Товарищ Сталин, только что в приемную, посыльными фельдсвязи прямо с аэродрома, доставлен пакет на ваше имя от командующего войсками Западного фронта Павлова, гриф «Совершенно секретно».

– Несите, – недовольно ответил Сталин, поскольку ничего хорошего от содержимого этого пакета он не ждал. Павлов, боевой генерал, участник войны в Испании и его любимец до войны, которому он, Сталин, не скрывая, симпатизировал, за первые несколько дней войны, пока еще была устойчивая связь с Минском, ничем хорошим себя не зарекомендовал, а потому упоминание о нем сейчас вызывало только глухое раздражение.

«С первого дня войны ничего путного сделать не сумел: скрытое приведение в боевую готовность организовать не смог, оборону организовать не смог, резервы второго эшелона к границе перебросить не смог, контрудар под Гродно, во фланг наступающему противнику, организовать не смог, допустил развал фронта и прорыв немцев под Минск, а сам – только панические доклады в Москву: ”Все плохо, все пропало, фронт не удержим, Минск не удержим, надо отводить войска, столицу Белоруссии придется оставить…”».

Небось опять будет плакаться на потерю управления войсками, подавляющее превосходство противника и просить разрешения отступить, отвести войска из Минска… Куда отступать, черт возьми – до самой Москвы теперь удирать?!»

Сталин, сквозь зубы ругая Павлова, раздраженно копался во вскрытом пакете.

«Так, что он тут напихал?.. Сводка по фронту… карта с оперативной обстановкой, еще какие-то документы… А это что – донесение на мое имя? И почему это он мне напрямую пишет, почему не через Генштаб, у него что, своего, военного начальства нет?.. Совсем распоясались, этот вопрос завтра в Наркомате обороны тоже подниму… Ладно, почитаем…»