– Иду, – отозвалась Женя так же громко. – Уже иду.

Когда два года назад Женя, убитая горем, осталась одна в огромной столичной квартире, она сразу предложила маме переехать к ней. Хотя бы на время. Мама поначалу капризничала, не очень хотела срываться с обжитого места в пригороде Москвы. Знакомые, любимые соседи, хороший парк через дорогу.

Но потом она привыкла. Стала в доме дочери полновластной хозяйкой и о том, чтобы вернуться к себе, уже не мечтала. Женя иногда ругала себя за неосмотрительность. Лучше бы сама у мамы пережила тяжелое для себя время. Сейчас ей все чаще хотелось одиночества. Чтобы она могла прийти с работы и не слышать ничьего ворчания и вздохов. Чтобы могла привести к себе на ночь мужчину, если бы он у нее случился неожиданно.

Но как сказать об этом маме? Она обидится, расплачется, уедет и…

– Твои любимые. – Мама поставила перед ней тарелку с сырниками из обезжиренного творога. – Все, как тебе нравится. Несладкий джем. Кофе без сахара. Ты сегодня поздно? Что приготовить на ужин?

– Ничего. – Женя задумчиво жевала. – Буду очень поздно. Перекушу рядом с работой.

– Понятно.

Мама недовольно поджала губы, машинально вытирая стол вокруг ее тарелки. И вдруг, в сердцах бросив салфетку в центр стола, уселась напротив и сердито глянула.

– Зачем я тебе здесь, Женя? Я все время одна. Ты то на работе, то с подругами в ночном клубе. Мне скучно и одиноко. Это понятно?

– Мама, чем я могу тебе помочь?

Этот разговор назревал давно. Женя его ждала. Не знала, чем он может закончиться, поэтому слова решила взвешивать.

– Я не могу уволиться, – тихо обронила она, кроша вилкой сырник на мелкие кусочки.

– Я понимаю.

– И с подругами не встречаться не могу. Это отдушина для меня.

Она намеренно пропустила слово «единственная», чтобы не обидеть маму. Мама же всерьез полагала, что одно ее присутствие способно Женю развлечь.

– Я понимаю. И еще я понимаю, дорогая, что в моем здесь присутствии отпала надобность. Только не обижайся, прошу тебя! – выставила ладони щитом мама. – Я давно хотела уехать к себе. И тайно езжу туда два раза в неделю. С подругами тоже встречаюсь, по парку гуляю. Женечка, дорогая, я скучаю по своему дому. Прости…

– Все нормально, мам. Я в самом деле редко бываю дома. Ты скучаешь. Превратилась в мою прислугу. Убираешь, готовишь, гладишь. У тебя до переезда была своя интересная жизнь. А я все испортила!

И Женя неожиданно расплакалась.

Вот вам и здрасте! Сама не знала, как с мамой разговор начать, чтобы та отправлялась уже к себе. А стоило маме разговор об этом завести, как почувствовала тоску и сожаление.

– Женечка, детка, ну ты чего? – растерялась мама. – Ну если не хочешь, я… Я еще поживу у тебя какое-то время.

– Еще два года? – улыбнулась ей Женя, вытирая слезы. – Нет уж. Твой Михалыч там без тебя уже наверняка с ума сходит.

Степан Михайлович был маминым соседом и другом уже много лет. Много раз делал маме предложение съехаться. Много раз получал отказ. Но не смирился и попытки периодически повторял. А заодно мамины цветы поливал все эти два года. И ее рыбок в большом аквариуме кормил.

– Все там без меня с ума сходят, – весело рассмеялась мама, потрепав ее по руке. – Все скучают. А ты, дорогая… Тебе пора личную жизнь налаживать. Два года, как Вадика не стало. Все положенные сроки траура ты прожила. Хватит. Ищи себе мужчину!

Легко сказать – ищи. Они строем на дороге не стоят. И к ногам ее не падают.

– Ты присмотрись к тем, кто рядом. Нередко это и есть тот самый случай.

Мама убрала посуду со стола. Поцеловала Женю в макушку. Ритуал у них такой был утренний.

– Я пошла одеваться. – Женя направилась к выходу с кухни. – Вечером помогу тебе собраться. Постараюсь освободиться пораньше. Посидим напоследок.

– Не спеши, дорогая. Вещи я уже собрала. Уезжаю через час. Степа за мной приедет, – смущаясь, призналась мама. – Лучше так вот: без посиделок и соплей. А ты присмотрись, присмотрись к тем, кто рядом…

Рядом не имелось никого. Соседи-мужчины были либо семейными, либо очень молодыми, либо некрасивыми. Да и заводить знакомства она не очень умела. Даже в ночных клубах, куда они с подругами время от времени ходили, Женя скучала за столиком, пока девчонки отрывались.

Рабочий день прошел спокойно. Не случилось никаких авралов. Ее рабочее место в регистратуре районной поликлиники сегодня словно обходили стороной проблемные истории. А они иногда случались, да. С нервными пациентами, потерявшими карточки. С необязательными докторами, сунувшими результаты анализов не в ту ячейку.

– Женька, что вечером делаешь? – позвонила одна из подруг ближе к концу рабочего дня.

– Ничего, ты не поверишь!

– Может, сходим куда-нибудь? У меня есть парочка холостых знакомых, которые…

Идти посреди недели ей точно никуда не хотелось. Поэтому она пригласила всех к себе.

– А как же Анна Сергеевна? – удивилась подруга. – Она против не будет?

– Мама сегодня съехала. Устала меня ждать. Так что я с этого дня живу одна.

– Вау! Классно! Все, мы с мальчиками у тебя в семь.

– Что за мальчики?

– Увидишь, – загадочно хохотнула подруга Оля и оборвала разговор.

Мальчикам, что вошли в ее квартиру вместе с Олей в половине восьмого вечера, было хорошо за сорок. Один из них, звавшийся Максом, был еще ничего так: высокий, темноволосый, голубоглазый, улыбчивый. С небольшим животиком, но это его нисколько не портило. Разумеется, Оля его тут же захватила. А для нее припасла Олега – седого, угрюмого, коренастого, со шрамом возле левого уха. Шрам был ужасным, рваным, заворачивал от уха к затылку.

– Боевое ранение? – сразу, как медик, догадалась Женя. – Авария или горячие точки?

– Да так. Было одно дело, – неохотно ответил он, прищурив в ее сторону черные глаза. – Вы в этом смыслите?

– Я медсестра, – коротко ответила Женя.

Олег ей совсем не понравился. Ему, кажется, она тоже не пришлась по вкусу. И вообще, его все раздражало. То мясо жесткое. То вино кислое. То чай горячий. То торт сладкий. Он всем был недоволен. И никаких комплиментов в адрес девочек. Ухмылялся просто, когда его друг Макс сыпал ими направо и налево.

– Одна живете, Женя? – неожиданно проявил он интерес, когда Оля с Максом вышли на балкон покурить.

– Да, – ответила она коротко. – Мама навещает, живет иногда.

– Просторная квартира. На большую семью. Почему одна?

– Муж погиб.

– Служил в горячих точках? – потрогал он неожиданно свой шрам.

– С чего вы решили? – удивилась она, убирая посуду со стола.

– Фото видел на шкафу в комнате.

Когда он побывал в гостиной, она понятия не имела. Вроде все время был на виду. Может, в тот момент, когда она выходила в туалет? Ей сделалось очень неприятно, что в ее минутное отсутствие кто-то ходит по ее квартире, рассматривает семейные фотографии, вставленные в рамочки.

– Нет. Он не бывал в горячих точках. Он служил по контракту. Это фото армейское. На нем Вадик со своими друзьями.

– Да? – Черные глаза Олега округлились. – Сколько ему там лет? Не восемнадцать точно.

– Он отучился в университете. Потом уже пошел служить. Остался по контракту.

Женя поймала себя на мысли, что будто оправдывается. Перед человеком, которого еще два часа назад не знала. Зачем?

– Так как ваш муж погиб? – не отставал неприятный гость.

– А вам-то что? К чему все эти вопросы?

Поправив воротник блузки, он как будто душил ее, Женя неожиданно встала у двери в кухню и вежливо попросила всех на выход. Извинилась и соврала, что завтра ей рано вставать. Оля попыталась возмутиться, но, наткнувшись на ее сердитый взгляд, тут же язык прикусила и потащила мужчин в прихожую. Она шутила и балагурила, предлагала продолжить вечер в ресторане неподалеку. Мужчины будто не были против.

Выпроводив гостей, Женя подождала полминуты и тихо приоткрыла дверь.

– Чего ты к ней пристал, Олег? – сердитым голосом отчитывала своего приятеля Оля от шахты лифта, расположенной за выступом стены. – Она очень любила Вадика. До сих пор по нему горюет.