И динамовцы растерялись.

Нет, они по прежнему плели ажурную вязь своих атак у ворот Кавазашвили, обстреливали его то с дальних, то с ближних подступов, но…как-то без огонька, по инерции. Так, словно и сами уже не верили, что способны переломить ход встречи.

А соперники, уловив эту перемену в их настроении, наоборот, взбодрились, и стали играть увереннее, с веселым азартом. И пару раз едва не забили третий гол. В самом конце тайма Данила плюнул на командную игру, начал водиться, и даже чуть было не выскочил один на один с кипером красно-белых, но Логофет вцепился в нападающего бульдогом и безжалостно свалил того с ног. Вроде бы в рамках правил, но…в общем, на последней минуте Мельник и пробил очередной штрафной. Да так, что после перерыва, вместо Геннадия на поле появился молодой Сергей Ольшанский.

Правда, перед этим, Бесков в раздевалке напихал от души своим игрокам. Нет, он не орал и не матерился. Но, глядя исподлобья, тихим и монотонным голосом так пропесочил футболистов, что те с радостью выскочили обратно на поле, нервно ухмыляясь.

— Лучше бы он в меня бутсой запустил, — поежившись, вполголоса сказал Юрка Семин Даниле перед тем, как арбитр подал сигнал к продолжению матча. — А то говорит, вроде как без мата, а полное ощущение, что тебя мордой в дерьмо макнули! И возят там, и возят! Ты уж давай, Малой, не подведи.

— Фигня, прорвемся! — зло оскалился Мельник. — Ты только не передерживай мяч, забрасывай им за спину. Бес правильно сказал, играть надо в касание, и без поперечных передач — вертикально.

Со свистком Павла Казакова настропаленные динамовцы сразу пошли вперед. Провели пару острых атак, но Кавазашвили поймал кураж и намертво брал все летящие в его ворота мячи. Даже когда Ольшанский срезал кожаный снаряд после прострела Еврюжихина, Анзор фантастическим образом умудрился переложить тело и в последнюю секунду накрыл круглого на ленточке, не дав тому пересечь ее. А затем вскочил на ноги, прижимая мяч к груди и радостно засмеялся, показав стоящему неподалеку Авруцкому дулю.

— Хрен тебе! Хрен!

Юрка так и застыл в полном обалдении.

Трибуны зашлись хохотом. «Так его! Крой милицию, Анзорчик!» — надрывался с первого ряда толстяк в сером пиджаке, размахивая пломбиром с масляной розочкой.

— Паскуда такая! — угрюмо пробурчал Семин, кинув в сторону голкипера «Спартака» злой взгляд. — Ишь, куражится еще!

— Отольются кошке мышкины слезы, — пообещал Данила. — Давай нашу комбинацию.

— Так Володьки нет? — вскинулся Семин.

— Фигня, Авруцкого подключай, он на тренировках несколько раз удачно исполнял.

Рожков завозился с мячом и его удачно накрыл Маслов. Оторвался от спартаковца и точной диагональной передачей нашел Семина. Юрка сместился на правый фланг и запустил в прорыв Авруцкого. И тот не подкачал. Прошел до линии штрафной и выложил мяч под удар Даниле.

Эх, неужели перекрутил⁈ Тревожная мысль молнией мелькнула в голове нападающего, но уже в следующую секунду его затопила радость.

— Да!!!

Пятнистый влетел точно в «девятку». И Кавазашвили в этот раз не смог помочь своей команде. 1–2

— Мочи «Пух и перья!» — радостно взревели динамовские болельщики, вскочив со своих мест, и яростно зааплодировали. — Молодцы, парни, давай еще парочку! Даешь! — бесновалась небольшая группка мальчишек на Восточной трибуне. — Даешь!

Но…сегодня явно был день не «Динамо».

Красно-белые начали с центра, устроили долгую перепасовку, четко контролируя мяч, и заставили полузащитников соперника бегать без всякой пользы. Голодец охрип, пытаясь докричаться до своих игроков, подсказать им что-то, да без толку. Трибуны гудели, требуя острых атак и красивых голов.

Осянин после столкновения повздорил с Аничкиным, насел на него, но судья вовремя вмешался, не дал разгореться потасовке. Ругаясь, отогнал динамовца на положенное расстояние, протяжно свистнул и спартаковец, выдержав гроссмейстерскую паузу вдруг запулил круглого далеко на противоположный фланг. Где, выпрыгнув из-за спин соперников, словно из засады, за ним устремился шустрый Киселев. Догнал пятнистого почти на лицевой, не дал уйти, и остро подал в штрафную. А там удачнее других сыграл Рожков. Подставил ногу и кожаная сфера медленно, будто нехотя, переползла через ленточку. Мимо упавшего Баужи. 1–3

— Ура-ааа!!! — завопили оглушительно болельщики «Спартака», а поклонники бело-голубых потянулись к выходу.

— Данька, ну не расстраивайся! — Татьяна обняла Мельника и прижалась к его плечу щекой. — Подумаешь, проиграли. Зато в «Новостях» сказали, что ты забил шикарный гол.

— Издеваешься? — мрачно насупился Данила. — Что мне с того гола? У нас ведь верный шанс достать «Спартачок» был. А теперь…мы от них уже на четыре очка отстали. Понимаешь, на целых четыре! Кто теперь их сможет дважды обыграть?

— Брось, кончай слезы лить. И вообще, — девушка резко отстранилась и чувствительно ткнула Мельника крепким кулачком в бок. — Я хочу праздника!

— Кх-м, — Данила поперхнулся и офонарело уставился на подругу. — Ты сейчас серьезно?

— Серьезнее некуда, — грозно нахмурила брови девушка. — Я не собираюсь тратить время на сидение у телевизора. Мне тут девчонки шепнули, что тайком от тренера в «Шоколадницу» сбежали, так вернулись в полнейшем восторге.

— В «Шоколадницу»? — потер лоб Мельник. — А что, она работает? — В голове крутились картинки из прежней жизни, где эти сетевые кафешки встречались в Москве практически у каждой станции метро.

— Конечно, — удивилась Татьяна. — Она у метро «Октябрьская» уже лет пять работает. Вот ты темнота!

— Тебе ж нельзя мучное и прочие кондитерские излишества? — попытался отбояриться от похода в кафе Данила.

— Мельник!

— Ладно, сдаюсь, — парень шутливо поднял руки. — Поехали в твою «Мармеладницу». Но учти: если растолстеешь — уйду к другой!

— Что-ооо⁈

А вот сейчас лучше бежать, понял Данила. Причем, быстро-быстро!

— Здесь по вечерам всегда полно народу, — негромко рассказывала Татьяна, пока они стояли в очереди. Ага, нахальная попытка футболиста избежать ожидания, привычно сунуть на входе рубль или трешку закончилась неудачей и Мельника вместе со спутницей безжалостно низвергнули в самый конец. Не помогла даже спортивная слава — большинство молодых парочек были заняты нежным воркованием и не видели ничего вокруг кроме друг друга. — Место недорогое, но уютное. Особенно подходит для студентов-разгильдяев.

— Почему именно для разгильдяев? — искренне удивился Мельник.

— Ну вот смотри, — принялась терпеливо объяснять подруга. — Она — девушка из приличной семьи. А он — разгильдяй. Обжиматься по подъездам родители запретят однозначно и хорошо, если папа не накостыляет по шее.

— Ага, — сообразил Данила, — нужно соблюсти определенный ритуал. Зайти, как бы, издалека, вроде бы с серьезными намерениями?

— А ты не безнадежен, — поощрительно улыбнулась Татьяна. — Все верно, именно так. Поехали дальше. Поскольку мы имеем дело с разгильдяем, то денег у него, конечно, в обрез. Поэтому, можно какое-то время показывать неисхоженные, но красивые места столицы и устраивать длительные пешие прогулки. Никаких затрат, сплошная экономия. Но! Если у тебя завелся хотя бы рубль, то смело можешь приглашать свою любовь в «Шоколадницу». Как раз хватит, чтобы посидеть вечерком.

— Погоди-ка, — засмеялся Данила. — А если бюджет кавалера чуток побольше, чем рубль?

— О! — мечтательно закатила глаза Татьяна. — Тогда и девушке и ее родителям становится понятно, что перед ними приличный человек.

— Во, дает! — засмеялся стоящий перед ними невысокий парнишка в легком летнем пиджаке и светлых брюках. Он, оказывается, давно «грел уши». — Слыхала, Зойка, я, оказывается, приличный человек! У меня в кармане аж два рубля есть. А ты все талдычишь: «Балбес!» Готовься, едем знакомиться с твоими предками.

— Слыхала, слыхала, — нежно улыбнулась ему веснушчатая девчонка в цветастом сарафане, смерив при этом Мельника коротким заинтересованным взглядом. — Только ты все равно, Мишка, балбес! И двоечник. И с родителями мы пока погодим. Вот закончишь университет…