— Ой, да там исключительно свои! — пренебрежительно отмахнулась Валентина Трофимовна. — Проходите, не стесняйтесь. Разуваться не нужно. — Она поставила торт на стол, небрежно положила рядом цветы и величаво прошествовала к двери, ведущей внутрь. Сильно толкнула ее, и приглашающе махнула рукой.

Навстречу Даниле и Елене поплыл табачный дым — накурено в доме было изрядно. Мельник недовольно поморщился. Черт, костюм теперь пропахнет и придется отдавать его в химчистку. В комнате смеялись и галдели подвыпившие гости. В глазах у Данилы зарябило от обилия незнакомых лиц. Хотя…нет, кое-кого он узнал — пара-тройка актеров и актрис. Причем, отнюдь не из массовки. Но оно и понятно, дом тоже не с участка в шесть соток токаря завода «Серп и молот».

— Ба, друзья, да это же Мельник! — громко произнес кто-то и с размаху, от избытка чувств, с силой хлопнул Данилу по плечу. — Наш лучший футбольный форвард! — парень едва заметно поморщился и недовольно покосился, но тут же нервно сглотнул — низенький лысый толстячок являлся обладателем не только богатой россыпи звезд на погонах золотого шитья, но и красных генеральских лампасов на форменных брюках.

— Погодите, — нахмурил брови солидного вида мужчина в голубой рубашке с короткими рукавами. В руках он держал высокий узкий стакан с разноцветным коктейлем. — Это какой такой Мельник? Не тот ли хулиган, про которого фельетон в «Комсомолке» недавно был?

Данила стиснул зубы. Кровь ударила в голову. Эх, попадись сейчас под руку тот журналюга, что так сладострастно окатил его дерьмом в своем пасквиле. Все зубы пересчитал бы!

— Он самый! — жизнерадостно захохотал генерал. — А что, я и сам тому армянину за Леву с удовольствием рожу начистил. Ишь чего выдумал, стервец, самого Яшина на больничную койку отправил! Так что правильно ты ему наподдал! — толстяк снова хлопнул Мельника. На этот раз по спине.

— Туш! — закричал лохматый парень в круглых очках а-ля Джон Леннон и рванул струны гитары.

Генерал подтолкнул ошалевшего Данилу и тот вдруг оказался в самой гуще людей. Ленка где-то благополучно потерялась и футболиста бесцеремонно тормошили, стучали по плечам, слюнявили щеки, что-то кричали на ухо, передавали с рук на руки.

Когда немного поутихло, Мельник обнаружил себя стоящим у открытого окна в сад с бокалом вина в руке. Как он там оказался, Данила — убей бог — не мог вспомнить, как ни старался. Парень огляделся. Ленку он по-прежнему не видел. Зато смог рассмотреть более подробно собравшихся. Компания подобралась довольно разношерстная. Люди старшего поколения здесь благополучно соседствовали с молодежью возраста Мельника. А официальные костюмы и мундиры спокойно уживались с разноцветными заграничными гавайскими рубахами. Странное место.

— Данила, а вам кто из современных поэтов нравится? Данила, ау!

Мельник вздрогнул. Надо же, задумался и не понял, что обращаются к нему. Ишь ты, замолчали и наблюдают с каким-то скрытым злорадством. Или так только кажется? Нет, не кажется. Вон у «Леннона» ехидная ухмылочка на губах уже змеится. По ходу, приготовились посмеяться над пустоголовым спортсменом. Ладно.

— Шпаликов.

— Шпаликов⁈ Этот пьяница?

— А кто на Руси не пьет? — тонко усмехнулся Данила. — Зато человек по-настоящему талантлив.

— Может быть, прочтете что-нибудь? — О, а это что за мадам со злыми огоньками в глазах. Вроде бы нигде раньше он с ней не пересекался.

— Пожалуйста, — Мельник на секунду задумался. — Тебе со мною скучно.

А мне с тобою — нет.

Как человек — ты штучна,

Таких на свете нет.

Вас где-то выпускают

Не более пяти,

Как спутник запускают

В неведомой степи.

— Неплохо, — оценила Валентина Трофимовна и шутливо погрозила пальцем красной как рак Ленке, которая обнаружилась в задних рядах. — А мне дочь говорила, что ты все больше по детективам специализируешься.

— Мама! — возмущенно пискнула девушка.

— Грешен, — смиренно наклонил голову Данила. — Но иногда и поэзия увлекает. Тем более, что она потрясающе многогранна — от легкомысленной и шуточной до философской.

— Неожиданно, — потер нос стеснительного вида дядька в помятой рубашке и легких пляжных брюках. А еще почему-то в домашних шлепанцах. — Поразите еще раз?

— Просим, просим! — заголосили гости.

— Что ж, — пожал плечами Мельник. — Извольте. — Он принял вычурную позу и принялся нараспев декламировать, размахивая свободной рукой.

— Когда в ясный день обхожу я жилище почтенной матроны,

Родившей супругу мою, что изгибами стана способна затмить Афродиту,

Стремлюсь показать, сколь искусен я в жанре комедий,

Просунув могучий приап сквозь витую ограду

Иль дерзко явить афедрон цвета бронзы на фоне колонн белоснежных.

Гости ошеломленно молчали.

— Погодите, — неуверенно начал генерал. И вдруг сдавленно хрюкнул. — Это же… это же: «Мимо тещиного дома я без шуток не хожу». Только на манер Гомера!

— И правда! — засмеялся «помятый». — Как я сразу не сообразил.

— Браво! — выкрикнула девушка в цветастом сарафане и зааплодировала. — Браво! Еще!

Собравшиеся засмеялись, загомонили, кое-кто также захлопал в ладоши.

— Юные дочери в море Эгейском купались,

Нежную плоть услаждая соленым прибоем.

Милостив был Посейдон и мольбы потайные услышал:

Более женщины не посещали гимнасий!

И снова первым сообразил генерал.

— «Девки в озере купались». А ты и правда хулиган, Мельник, — он шутливо погрозил Даниле пальцем под очередной взрыв хохота собравшихся. — Ох и бандит!

— Уморил! — обмахивался газетой тучный багроволицый мужчина, в котором футболист признал известного композитора. — Вот это я понимаю!

— Ну а серьезное? — поинтересовался «помятый». — Вы же нам еще что-то философское обещали, молодой человек?

Мельник задумался. На память пришло читанное давным давно обсуждение одного стихотворения. Как ни странно, посвященного футболу.

— У Николая Заболоцкого есть такие строки, — начал он медленно.

— Ликует форвард на бегу

Теперь ему какое дело!

Недаром согнуто в дугу

Его стремительное тело…

Валентина Трофимовна вздрогнула и подхватила:

— Как плащ летит его душа,

Ключица стукается звонко

О перехват его плаща… — Ленкина мать читала красиво, с выражением, полу прикрыв глаза, и Данила замолчал, не желая ей мешать.

— … Спи, бедный форвард.

Мы живем. — Валентина Трофимовна слабо улыбнулась. — Неожиданный выбор. А знаете, я ведь в свое время кандидатскую защитила о мотивах натурфилософии в поэзии тридцатых годов. Это тебе Елена рассказала?

— Нет, — отрицательно помотал головой Мельник. — Просто в этом стихотворении про футбол. По крайней мере, я так сначала подумал.

— Сначала? — заинтересовалась Валентина Трофимовна. — А потом?

— А потом, — осторожно сказал Данила. Шутки шутками, а сейчас он ступил на очень тонкий лед. Сначала он собирался пересказать разбор стихотворения в религиозно-мистическом ключе, но быстро понял, что это будет явным перебором и решил ограничиться смягченным вариантом. — Я понял, что это чистой воды символизм. И «мяч», «голкипер» и даже «фонтан» здесь означают нечто иное. Рассмотрим композицию стихотворения. Вот форвард побеждает. Затем на него наваливаются беки и он страдает. А потом и вовсе умирает, но в мире все остается по-прежнему. Завязка — кульминация — развязка. То есть, победоносный герой, а потом мученик, спящий вечным сном.

— Не пойму, куда вы клоните? — настороженно поинтересовалась мадам со злыми глазами. — Поповщина какая-то!

— Подождите, — досадливо шикнул на нее генерал. — Пусть закончит.

— Спасибо, — улыбнулся ему Мельник. — Собственно, я перехожу к главному вопросу моего скромного анализа. Как нужно понимать написанное? Думаю, что под образом футбола кроется другое. Стихотворение просто не могло быть написано про футбольный матч — слишком много художественных приемов использовано, не нужно это вовсе ради игры. А вот для глобального описания жизни — вполне оправданно. Вполне вероятно, что весь сюжет построен по принципу «На смерть поэта» Лермонтова. То есть, за основу была взята схема «погибающий на пике славы».