- Мои юристы подготовят соглашение о расторжении договора о сотрудничестве. Не затягивай с подписанием.

Пока мы «тепло» прощались с Иноземцевым, Наташка успела облачиться в шелковый халат и спуститься в гостиную.

Оказалось, что достаточно всего одной некрасивой сцены, чтобы перечеркнуть все хорошее, что было между нами за эти пять лет.

Я пытался нащупать в сердце какие-то чувства к своей женщине, но оно было переполнено злостью и болью.

- Наташ, ответь на один вопрос: почему?

Она поежилась:

- Не знаю… Как-то само собой получилось. Мы случайно встретились. Попили кофе. Я вспомнила, что мне нужно заехать за кое-какими вещами. Петр предложил подвезти. А потом как-то так неожиданно вышло.

- Я не спрашиваю, как вы оказались здесь в одной постели. Я спрашиваю: почему? Чего тебе не хватало? У тебя было все, все, что ты попросишь.

- Внимания, - она задрала подбородок. – Мне не хватало внимания! Ты все время только и делаешь, что работаешь!

- Да, черт возьми! – я взъерошил волосы, охреневая от ее предъявы. – Я все время работаю, чтобы обеспечить все твои хотелки. Если не работать, Наташ, то денег не будет. Они из воздуха не генерируются.

- Чего ты вообще докапываешься? Чего ты от меня хочешь? – по ее щекам побежали дорожки слез. – Хочешь, чтобы я извинялась перед тобой? Так вот – я виноватой себя не чувствую!

- На хрен мне упали твои извинения! Я хотел от тебя всего лишь честности. А теперь ничего не хочу. Собирай свои вещи и съезжай к маме, к папе, к чертовой бабушке, к Иноземцеву! Меня вообще не колышет, куда ты свалишь. Даю тебе сутки, чтобы ты забрала свое барахло отсюда и из квартиры. Ключи оставишь консьержке.

- Ты просто любить не умеешь, Горский! – выкрикнула она.

- Зато ты, как оказалось, слишком любвеобильная, Наташ.

Она накинула пальто прямо на халат и выскочила на улицу. В окно я видел, как она достает из кармана телефон и названивает кому-то.

Именно в этот момент нахлынуло осознание, что теперь мы чужие люди. Как прежде, уже ничего не будет. На нашей истории любви поставлена жирная точка.

Глава 23

Катя

Ненавижу больницы. Я лежала в них только в детстве. И вот теперь впервые во взрослом возрасте я снова оказалась в душной маленькой палате с четырьмя соседками.

На сгибе локтя на обеих руках уже не осталось живого места – сплошная синь. Потому у меня стоит свежий катетер в кисти.

Это не такая большая плата за шанс стать матерью.

Страшно подумать, что было бы, если б не Антоныч. Это он разогнал дружков Игоря, пришедших запугивать меня. А ведь это именно они пытались ограбить меня в канун рождества. Несмотря на то, что было темно, я разглядела их лица. Спросила их прямо, не они ли так отчаянно пытались отнять мою сумку. Они, конечно, не признались, но сказали, что у Игоря проблемы. Он взял микрозайм и теперь должен большую сумму, а каждый день капают конские проценты. На совесть пытались надавить. Не туда давили. Моя совесть перед Игорем чиста. Я ему ничего не должна. И если я ему как-то по доброте душевной дала в долг, который он так и не вернул, то это не значит, что у меня дома открыта касса взаимопомощи. Я тоже деньги не печатаю.

Так вот, Антоныч пригрозил им участковым и проводил меня до квартиры, а я пригласила его на чай. Я уже успела вскипятить чайник и разлить по чашкам, когда низ живота потянуло. Я согнулась и ойкнула, схватилась за живот и опустилась на стул.

- В больницу тебе надо срочно, - встревожился старик.

- Ничего, пройдет. Я просто перенервничала, - в тот момент я свято верила, что ничего страшного со мной не происходит. Но Антоныч рассудил по-своему.

- Катя, Катя, - укоризненно покачал головой он и достал свой кнопочный телефон. Прищурившись, стал тыкать заскорузлыми пальцами, пытаясь попасть в нужные кнопки. – Алло, скорая. Приезжайте срочно. Тут девушка, беременная. На угрозу выкидыша похоже.

Услышав, как лихо Антоныч поставил диагноз, я закатила глаза, но тут же закусила губу от боли.

- Давай я тебе подсоблю. Пока чашки, ложки соберу тебе, а ты документы бери, халат и что там еще нужно.

Согнувшись пополам и держась за живот, я пошла собирать необходимые вещи.

К слову, диагноз Антоныча подтвердился, и после УЗИ меня положили в гинекологию на сохранение.

Пришлось сообщать маме, что меня положили в больницу. Мама охала и ахала, а когда я сказала ей, по какой причине я здесь нахожусь, то обрадовалась.

- Как хорошо, что ты с Игорьком помирилась. Ну вот, перебесились - теперь снова сойдетесь.

Мама до сих пор надеялась, что развод – временное явление и что рано или поздно мы с Игорем будем вместе. Мне было больно слышать ее измышления на эту тему. Но я сама виновата: никогда ничего плохого об Игоре не говорила. И для нее мой бывший муж так и остался идеальным зятем.

- Игорек здесь не при чем.

- А кто при чем? – удивилась мама.

- Ты его не знаешь.

Так-то и я его не знаю, но не говорить же об этом маме. Не поймет.

- Ну, ты же нас с ним познакомишь. Как выпишешься из больницы, приходите к нам. Мы с Герочкой приготовим праздничный ужин.

- Не познакомлю.

- Как так?

- А вот так. Он просто отец моего ребенка. У нас с ним нет никаких отношений. Я решила родить для себя.

- Для… себя… - запнулась мама. – А как же семья? Какому мужику ты будешь нужна с чужим ребенком? Ты же крест ставишь на своей личной жизни.

- А у нас и будет семья: я и мой малыш. Ну и, к слову, тебе наличие ребенка не мешало личную жизнь устраивать. Напомни, сколько у тебя было мужей до дяди Геры.

- Я это другое дело. И тебя я не для себя рожала, а ради семьи. Кто ж виноват, что отец твой таким непутевым оказался.

Услышать такое вместо слов поддержки мне было неприятно, поэтому я решила скорее распрощаться.

- Прости, не могу говорить. У меня процедуры.

Разговор с мамой только разбередил нервы. Я сама виновата: вывалила на нее информацию, не подготовив. Теперь, скорее всего, она оплакивает на плече у дяди Геры мою загубленную жизнь. Даже жалко стало ее мужа.

Мама примчалась на следующий день после нашего разговора с полными пакетами. Набрала всяких фруктов, йогуртов, творожков. Тяжело плюхнула их на стул в коридорчике, где проходили встречи с посетителями. Когда я попросила ее забрать хотя бы половину, она возмутилась:

- Это не тебе. Это моему внуку. Пусть хорошо питается.

- Ну, внук твой или внучка появится месяцев через семь. Так что пока все это придется есть мне. Или ты думаешь, что ночью, когда все спят, малыши выбираются наружу и опустошают больничный холодильник.

- Не съешь все, так с девочками поделишься. Главное - не голодай. Мы с Герочкой поговорили, и он сказал, что мы справимся и без всяких мужиков. И пусть этот яйценосец, который не захотел быть нормальным отцом, локти себе кусает.

- Это тоже дядя Гера сказал?

- Про яйценосца? Я! Где это видано, чтобы женщина рожала для себя? А мужик рядом просто полежал? Сунул, вынул, отряхнулся и пошел? Или ты ему не говорила, что беременная? – посетила ее внезапная догадка.

- Не говорила.

- А вот так нельзя. Я тут мужика несчастного два дня недобрым словом поминаю, а он, может, и не виноват, - мама расстроилась. – Ты ему скажи обязательно. О таком не молчат.

- Он уехал из города. И больше сюда не вернется, - соврала я.

Теперь мне все чаще стало казаться, что на самом деле никого тогда и не было. Ребенок стал моим рождественским подарком. Я три года пыталась безуспешно забеременеть, а тут все случилось за одну волшебную ночь. Наверное, мой ночной гость был не кем иным как посланцем с небес, вернувшимся обратно, как только настало утро.

Маме, конечно, свои бредни я не рассказывала. А то начнут подумывать со своим Герочкой, как определить меня в психиатрическую клинику.

А со Светкой поделилась в один из скучных больничных вечеров. Мне надоели ее шуточки на тему бомжей, которыми пестрели практически все сообщения в мессенджере, и я накатала ей свою гениальную идею.