Игорь, мой первый… как же красиво протекал наш роман. Весь институт захлёбывался в слезах умиления и желал нам счастливой совместной жизни. Вот только она рухнула на третий месяц после свадьбы. На меня повалились упрёки, что я уделяю подругам и работе слишком много времени. Так я осталась без подруг, а уволиться не позволила Элеонора, справедливо рассудив, что её опыт бесчисленных разводов послужит мне примером, как не развалиться на части. И как всегда, оказалась права. Упрёки с каждым днём становились все глупее и глупее, муж пытался загнать меня домой, чтобы я сидела там, не видя света белого. Не вышло, ведь стоило мне первый раз появиться с синяком на руке, и добрая фея Эля, вправив мне мозги на место, потребовала уважать себя, а через пару месяцев, когда муж ударил меня второй раз, я сама подала на развод.
Саша, мой хороший и добрый мальчик. С ним мы познакомились на выпускном, когда в паспорте уже стоял первый штамп о разводе. Он был одним из гостей, которые играли свадьбу в соседнем зале. Любовь с первого взгляда, подумалось мне. Какой же он романтичный был, и вроде все хорошо и так волшебно. И вновь все разбилось о серую реальность. Он не мог меня просто любить, ему требовалось, чтобы о нем грезили все и сразу. Жена была только очередным красивым статусом. С ним мы удачно прожили два с лишним года, пока он не завёл разговор о детях и о том, что нам уже больше двадцати, так что пора бы озаботиться наследниками. Уберегла меня от глупости опять Элеонора, посоветовав сходить в клинику и сдать тест на совместимость. Оказалось, детей нормальным путём мы иметь не могли. В этот раз письмо о разводе я получила по почте от уже бывшего мужа. Так закончился мой второй брак.
Третьим я встретила Григория и жалею об этом до сих пор. За красивым фасадом мачо с белозубой улыбкой и дорогой машиной скрывался настоящий альфонс. Ради прописки в столице он решил очаровать меня. И очаровал. Господи боже, сколько обдурённых дамочек я встретила потом в суде после семи месяцев вполне счастливого брака. Хорошо хоть никакое имущество через суд не пришлось делить или расплачиваться по его долгам. Адвокаты Элеоноры сделали своё дело и выставили меня не просто его женой, а самой главной дурой того заседания. Но я не в обиде, меня признали пострадавшей, дали бумажку о разводе и отсутствии материальных претензий со стороны целой сотни престарелых дам.
Артур был предпоследним из моих мужей. С ним я познакомилась уже в достаточно зрелом возрасте. Двадцать шесть – солидная цифра, на наивную дурочку не тяну. Этот парень не был симпатичным и до приторности смазливым, вовсе нет. Он преследовал меня из-за разоблачающей его статьи про одну знаменитую балерину, жену депутата. Богатенький мальчик не перенёс оскорблений и попытался подать в суд, но наши акционеры, скажу я вам, и не таким рот затыкали. Поняв, что тут ловить нечего, он пошёл в лоб. Приехал в половине второго ночи ко мне домой и начал ломиться в двери, я же, обрадовавшись, что вот она, еда, и я могу поужинать, как была в полотенце, так и выскочила из душа. Развозчик из моего любимого сервиса уже привык, а вот тридцатилетний парень оказался не готов. Роман закрутился стремительный и головокружительный. Через два месяца мы уже праздновали свадьбу на Мальдивах и получали дорогущие подарки. Крах этого брака оказался самым болезненным. Я терпела полгода, уговаривая себя, что это он не от меня гуляет, а по привычке, и вновь спасибо Элеоноре. Когда на мой стол легли сотни снимков с девушками и не только девушками, и не только вдвоём, я схватилась за голову. Даже спустя два года он пытался меня вернуть, но я была непреклонна и даже ещё раз замуж успела сходить.
Костя, мой дорогой Костя. В нем было все хорошо. Мы были подобны зеркальным отражениям, родившимся в разных телах. Одного возраста, с одинаковыми увлечениями. Трудоголики до мозга костей. И это был единственный брак, распавшийся без помощи Эли. Просто спустя полтора года супружеской жизни мы сели и поговорили. Совместным решением подали на развод. Мы не чувствовали друг в друге супругов. Хороших друзей, которые знали друг друга, казалось бы, половину жизни – да, супругов – нет. И вот сказано – сделано. Месяц, и мы забрали паспорта с штампами о разводе. Так закончился мой пятый брак.
После чего по офису пошли гулять странные байки о проклятом главном редакторе, которой не суждено найти себе подходящего мужа и завести нормальную семью. Последние полгода я окончательно ушла в работу, махнув рукой и на злые языки, и на собственное счастливое семейное гнёздышко, о котором мечтала в детстве. Несколько недель назад отцу надоело моё одиночество, и он обещал на ближайшей конвенции журналистов познакомить меня с выдающимся акулой пера – Манхэттен. Меня это на целый краткий миг заинтересовало, пока я не вспомнила Костю и нашу суровую дружбу до гроба.
Так мои последние мечты рассыпались о скалы реальности городских джунглей. Ничего так не прочищает мозги, как пятый штамп в паспорте. И, наверное, сейчас я была благодарна всем святым в этом мире, что так и не сменила ни разу фамилию. Я смогла отстоять своё право и не пошла на поводу у общественного мнения и традиций прабабушек и прадедушек. В первом случае это было связано с кучей бумажной волокиты, на которую просто не хватало времени, в последующих с горьким опытом первого неудачного брака.
Стоило мне сделать очередной глубокий вздох, как усталость и неведомая сила надавили на грудь, вытесняя последние остатки спасительного кислорода. Словно я не мстить должна, а помереть прямо тут на столе. Как же так, я только порадовалась, что смогла выжить после аварии, и вот меня пытаются прикончить, не дав даже оклематься.
Все тело пронзила боль, теперь я ощущала, как буквально каждый нерв оголился и раскрылся, принимая на себя давление раскалённых игл. Шоковые разряды электричества заставляли даже обездвиженное, почти окаменевшее тело выгибаться в жутких приступах. Такие судороги мне ещё ни разу в жизни не доводилось переносить. Складывалось ощущение, словно меня резали раскалённым ножом и без малейшего наркоза. Хуже просто быть уже не могло.
Едва подумала об этом, как кислород вновь наполнил лёгкие, и я смогла дышать, уже равномерно и более полно. Только передо мной встала очередная проблема, и кровь в венах словно закипела в одночасье. Тело зажгло изнутри пылающим негасимым пламенем, которое огненной волной растекалось от самого сердца, повышая мою и без того нездоровую температуру до совсем уж заоблачных высот.
Я уже прощалась с жизнью, понимая, что порог жизни у человека всего сорок один градус, после которого кровь просто с невероятной скоростью начинает сворачиваться в сосудах. Только вот я уже минут пятнадцать лежу, почти неподвижно корчусь и даже не понимаю, что у меня в венах течёт: кровь или раскалённая до предела лава. Помирать я, кажется, не собиралась, даже несмотря на дикую боль и агонию в многострадальном теле.
Боль постепенно начала стихать и организм, словно ленясь и не понимая, а стоит ли, возвращался в адекватный рабочий режим, сопротивлялся и намекал, что, может, ещё и не все. Только я собиралась перевести дыхание, как поняла, нет, милая, на этом твои проблемы не закончились и жить тебе действительно осталось недолго.
Меня начало ломать. Я каждой несчастной клеточкой своего тела ощущала, как его ломает, переворачивает и соединяет вновь. Всю плоть и кости словно пронизывало раскалёнными шипами боли, заставляя голос садиться от дикого крика, что вырывался из сжатого спазмом горла. Такого я не чувствовала даже в момент аварии, когда машина ударилась в дорожное ограждение, зажимая меня в искорёженном металле.
Последним витком боли я осознала лишь отдалённые, сводящие с ума колики всех оставшихся нетронутыми органов в теле. Вся эта ситуация медленно, но верно доводила меня до тонкой непреодолимой грани, за которой уже не было ничего, только нескончаемая песнь агонии.
Словно решив сжалиться надо мной, несчастной, свет перед глазами начал меркнуть, утягивая меня в спасительную темноту забытья. И едва все звуки и свет исчезли, я готова была вздохнуть с облегчением. Но нет, я слишком рано начала праздновать собственную смерть. Остался последний виток боли, про который я смогла так неосторожно позабыть. Мозг!
