– Это с ним хворь приключилась. Ничего, вылечим, или сами отсохнут.

– Это едва ли. В таких случаях…

– А твоих советов никто не спрашивает!

– Погоди! – Рыжун вывернулся из-за Лешего. – Пусть скажет. Уважаемый Бай Хуан, что делают в таких случаях?

– Для начала… – хули-цзин огляделся и присел на поваленное дерево, аккуратно расправив на коленях одежду, – следует разобраться, каким образом молодому господину посчастливилось обзавестись тремя хвостами? Ведь даже чистокровному хули-цзин, чтобы вырастить очередной хвост, требуется не менее ста лет, а молодому господину гораздо меньше, не так ли?

– Две зимы пережил. – Рыжун застеснялся под пристальным взглядом иноземного гостя. – А хвосты за одну ночь выросли. Это слива виновата!

Леший предостерегающе ткнул его в бок, но лис только отмахнулся и начал рассказывать. Хуан слушал внимательно, иногда переспрашивал, если Рыжун, увлёкшись, начинал слишком быстро тараторить.

– Насколько я понял, – подытожил хули-цзин, – на ваши головы, о избранники Земли и Неба, пролился счастливый дождь. Вам довелось повстречать волшебную перелётную сливу, дарующую долголетие, мудрость и удачу. А в том, что большая часть этой благодати досталась молодому господину, мне видится особый знак.

– Ничего себе, благодать, – пробормотал Рыжун, но тихо, себе под нос. Возмущаться в голос ему расхотелось, тем более, что расфуфыренный хули-цзин смотрел на него с восхищённой завистью.

– Мудрость, стало быть, – хмыкнул Леший. – Что-то я не замечаю, чтобы эта мудрость у него из ушей лезла.

– О, всё не так просто! Мудрость, даруемая волшебной сливой, – это драгоценный алмаз. Но чтобы стать бриллиантом и засиять в полную силу, алмазу требуется огранка. Иными словами, обучение. Иначе способности, обретённые счастливым избранником, не просто пропадут втуне, но и обернутся против него самого.

Рыжун обнаружил, что от волнения жуёт опавший лист. Осенняя горечь помогла, в мыслях наступило прояснение, и даже зуд стал меньше донимать. Лис снова уставился на семь хвостов хули-цзин.

– По сто лет на каждый? Получается, что тебе…

– Этот скромный даос разменял восьмое столетие, – Бай Хуан слегка поклонился. – И, осмелюсь заметить, за это время накопил немало знаний.

Он вскинул лапы, как занавесом, закрывшись широкими рукавами, и тут же опустил. Лисья морда исчезла. Теперь на бревне сидел человек с чёрными волосами, стянутыми на затылке в хвост. Приятное лицо с раскосыми глазами сияло дружелюбной улыбкой. Такому не только уворованную курицу доверишь сторожить, но и потайной лаз из норы покажешь.

Рыжун от удивления тявкнул, Леший сквозь зубы помянул болотных бесов. Хули-цзин не обиделся. Весело рассмеявшись, извлёк из рукава бамбуковую флейту, подул в неё, невесомо касаясь отверстий. Вместо музыки из флейты вылетела крошечная птица. Сияя багрянцем и охрой, опустилась на ветку и начала расти. Став размером с горлицу, птица запела – сладким, навевающим дремоту голосом. Леший широко, протяжно зевнул. Рыжун потёр слипающиеся глаза и неожиданно понял, что никакой птицы нет, а поёт флейта.

– Полезная штука! – восхитился он. – Ежели эдак собак усыпить, весь курятник обчистить можно. А я смогу научиться?

– О, разумеется! – Бай Хуан опустил флейту. – Нет ничего невозможного в трёх мирах. Слабые побеждают сильных, мягкое преодолевает твёрдое. Стремление учиться достойно всяческого поощрения, а накопление мудрости – единственный верный путь, ведущий ко двору Небесного Императора. Вот только какой смысл копить мудрость, если некому её передать? – Он проникновенно вздохнул. – Увы, отыскать достойного ученика в наше время невероятно сложно. Не могу передать словами своего счастья от того, что наконец встретил юношу, подходящего во всех отношениях…

– Ученика?! – в один голос переспросили Леший и Рыжун. Первый – с ужасом, второй – с недоверчивой радостью.

– Не пущу! – Леший ухватил лиса за шкирку. – Уж он тебя научит! А то я не знаю, какие за оборотнями грехи водятся! Это тебе не кур у селян таскать, тут человеческой кровью пахнет!

Прежде, чем Рыжун успел возмутиться, хули-цзин вскочил и тревожно принюхался:

– Действительно, пахнет человеком…

Поверхность стоячего «озерца» зарябила. С диким, нечленораздельным воплем из него выскочил полуголый мужик с перекошенным лицом. Из одежды на нём были только грязные штаны, порванные на коленях, но в руках ярко блестел длинный меч. Леший остолбенел. Выпавший из его хватки Рыжун распластался по земле.

Бай Хуан с неожиданной резвостью перепрыгнул через поваленный древесный ствол и метнулся в кусты, на бегу перекидываясь в звериный облик.

– Хули-цзин! – Человек кинулся следом. Хрустнула под босой пяткой оброненная флейта.

Уже почти вывернувшийся из одежды Бай Хуан зацепился рукавом за сучок и споткнулся. Сверкнул меч, и отрубленная голова лиса-оборотня покатилась по опавшим листьям, щёлкая зубами.

– Не трогай его! – Рыжун подскочил к человеку и вцепился клыками в голую лодыжку.

– Хули-цзин! – во второй раз завопил тот и замахнулся на лиса.

Хрясь!

Глаза мечника закатились, и он рухнул лицом вниз.

– Ишь, размахался тут! – Леший отбросил бревно, которым приложил буяна по затылку. – Добрые люди так себя в гостях не ведут.

Он подобрал бесчувственное тело и закинул в стоячее «озерцо». Следом полетел меч. «Озерцо» схлопнулось с резким звуком треснувшей льдины.

– Ой, беда, беда! – запричитал Рыжун. Приутихшая на время хворь снова напомнила о себе ломотой по всему телу. – Ой, горе мне, сироте горемычной! Кто меня теперь премудростям обучит?!

– Ну, ты это… не убивайся так уж. – Леший сочувственно шмыгнул носом. – Может, ещё оживёт? Вон как глазами-то вращает.

Голова хули-цзин, действительно, проявляла подобие жизни. Пасть открывалась, но вместо слов из неё доносилось лишь слабое сипение. Странно, но крови почти не натекло, словно удерживало её что-то в обезглавленном теле.

Леший приставил голову на место, прижал. Глаза лиса-оборотня закатились в немом отчаянье.

– Не получается. – Леший почесал в затылке. – Ладно, пошли к Шаману.

Он перекинул тело Бай Хуана через плечо, а голову взял подмышку. Рыжун, задрав три хвоста, побежал впереди. Лапы ныли и подламывались, но лис упрямо стиснул зубы и запретил себе скулить. Удостоенный благодати и вести себя должен достойно!

***

Где жил Безумный Шаман, в тайге знали все. И обходили его заимку с кривобокой избой по широкой дуге. Встретить Шамана считалось дурной приметой, а уж попасться на глаза и вовсе было чревато непредсказуемыми последствиями. За помощью к нему обращались, только если совсем край пришёл.

Леший с Шаманом худо-бедно ладил, но втайне мечтал, чтобы ветхая избушка наконец развалилась, а её безумный обитатель откочевал в дальнюю тундру. В эту осень Шаману ударила в голову блажь жениться. И непременно на красавице из девиц-мухоморов. Девицы эти, хоть и не прочь были вскружить голову человеку, выбирали себе мужчин придирчиво – из удачливых охотников и домовитых сельчан. Безумный Шаман с его развалюхой их не интересовал.

В исчезновении невест Шаман почему-то винил Лешего, так что предстоящая встреча вызывала у хозяина тайги большие опасения. Но ведь не бросишь Рыжуна с его горем!

– Дома он! – Лис остановился, пропуская Лешего вперёд.

Шаман сидел на пороге избы и курил длинную трубку. В завитках дыма угадывались танцующие человекоподобные фигуры со звериными головами.

– Зачем пришёл? – буркнул Шаман, не вынимая трубку изо рта.

– Вот, помочь надо. – Леший опустил перед ним тело хули-цзин и аккуратно положил рядом голову.

– Зачем помогать? Сам сдохнет.

– Оживить надо, – терпеливо пояснил Леший.

– Нечем, – ответил, как отрезал, Шаман. – Живница закончилась. Надо в тундру ехать, новую копать. А без жены не поеду. Найдёшь мне жену?

– Да нет у нас времени тебе жену искать! – взвыл Рыжун. – А без живницы никак?