Вторая же группа признаков была поинтереснее и касалась сути неопознанных явлений. В деле могло встретиться нарушение причинно-следственных связей. В специальном подразделе уточнялось, что речь идёт не об отсутствующих фактах, а именно о ситуации, когда очевидные факты присутствуют, но между ними отсутствуют необходимые связи. Либо эти связи вывернуты совсем неестественно. Если, скажем, наблюдатели видят выезжающий танк, то вполне ожидаем выстрел из пушки снарядом, а не букетом цветом. Это был, конечно, грубый пример, но Вале он понравился.

Ещё один признак из этой группы – доказательства изменения физических законов без следов внешнего воздействия. Фактически частный случай нарушения причинно-следственных связей, но в силу большей заметности и более внятной доказательной базы был выведен в отдельный пункт.

Особо выделялись случаи массовой парамнезии, включая дежавю, ложную память, криптомнезию, эффект Манделы и прочее. Видимо, данный пункт появился на основе опыта работы, поскольку в инструкции имелась ссылка на разъяснение, в котором автор дополнения уточнял, что подобные переживания должны быть у людей, не имеющих психиатрических диагнозов.

Также весьма «практически» выглядел критерий повтора неопознанного явления или его фигурантов в других делах. Пока этот критерий был мало применим – в цифровой базе числились считанные проценты дел.

Если строго следовать минимуму, то среди собранных за полтора столетия слухов, донесений, рапортов, уголовных дел, писем обеспокоенных граждан, можно было найти тысячи загадок. Однако стоило ей на второй день сунуться с найденным к Гавриле Анваровичу, как он быстро остудил её пыл.

– Товарищ старший лейтенант, – сказал он с полуулыбкой. – Вы же понимаете, что главный признак – это достоверность. Впрямую в инструкции его нет, но… Вы сами-то верите в возможность хоть одного феномена из тех, что вы мне притащили.

– Ну…

– Смотрите, – вздохнул начальник, разворачивая верхнюю папку. – Никишин Анатолий Викторович, исчезнувший на глазах горожан, 10 ноября 2001 года. Якобы растаял в воздухе вместе с каким-то спутником. Булгаковщина просто.

– Семь свидетельских показаний! – жарко возразила Валя. – Сходятся в деталях! Материалы взяты из уголовного дела, то есть надёжного источника – перечислила Валя. – Согласно инструкции…

– Уголовное дело закрыто? – перебил её Гаврила Анварович.

– Да. Но по истечению срока давности. Они не нашли ни пропавшего, ни его спутника.

– Как вы думаете, в московском уголовном розыске сидят лодыри и бездельники?

– Нет, но…

– Кем работал этот Никишин?

– Я не совсем понимаю.

Начальник выудил из папки пожелтевший лист и протянул Вале.

– Менеджер по выдаче кредитов населению, – прочитала она.

– Потребительское кредитование в коммерческом банке, – уточнил начальник. – Скольким людям он эти кредиты навыдавал? А сколько не смогли отдать? Скольким перепортили жизнь коллекторы? Не думали? А вы подумайте и представьте, что этот персонаж выходит из своего офиса. На улице вечерний сумрак, да ещё дождь идёт, видимость как в тумане. Ему попадается навстречу незнакомец и дальше наш менеджер таинственно пропадает. Что вам кажется достовернее – похищение кем-то из клиентов или транклюкирование сверхцивилизацией по высоким идейным соображениям?

Валя промолчала. Гавриил Анварович посмотрел на неё сочувственно.

– Хорошо, что вы так внимательны, Валентина. Это хорошо! Работайте! Архив накопил массу загадок. Но если я пошлю этот материал нашим оперативникам для проверки, то оторву их от настоящих дел. А времени у них, как вы понимаете, не бездонная бочка. Ищите тайны, Валентина, но реалистичные!

– Реалистичные тайны?

– Именно! – щёлкнул пальцами начальник.

«Реалистичные тайны», – ворчала она себе под нос. – «А горячего льда не надо? Или сухой воды?»

Но после этого разговора Валя неожиданно успокоилась. Она вдруг поняла, что у Гавриила Анваровича есть вера, что во всём этом бумажном нагромождении прячутся алмазы. Может быть, её архивная возня не бесперспективная синекура, а настоящая работа. Эта мысль подстегнула её энтузиазм.

– Как ты думаешь, Юра, – спрашивала она нейродроида. – Инопланетяне существуют?

– Если применить оптимистичный вариант решения уравнения Дрейка, то весьма вероятно.

– А ты веришь в это?

– У меня нет данных, чтобы ответить однозначно, – улыбнулся Юра.

– Я не спрашиваю, знаешь ли ты или нет, я спрашиваю… – Валя остановилась. Юра всё-таки нейродроид, нечего из него приятеля делать.

– Верит, конечно, – включился вдруг Гриша. В тумбе опять что-то защёлкало. – Юра кокетничает.

– Это не так, – мягко возразил Юра. – Я лишь полагаю версию существования внеземного разума весьма и весьма вероятной. А категории веры не входят в мои возможности как нейродройда.

Тумба Гриши затряслась, словно он решил расхохотаться. Хотя может быть в его мозгу, сотканном из нейросетей, это и был аналог смеха.

– Хорошо! – сказала Валя. – Значит, Юре нравятся инопланетяне. А что нравится тебе, Гриша?

– Уточните вопрос, Валентина. Щёлк!

– Как ты полагаешь, что мы откопаем первым – доказательства существования инопланетян или другой загадки?

– Более вероятно наличие иного разума на планете Земля, – сказал Гриша.

– Ты имеешь в ввиду искусственный интеллект?

– Не обязательно. Возможна параллельная жизнь, которую мы не в состоянии пока зафиксировать. Этой версии я отдаю бо́льший приоритет. Щёлк!

– Это что-то типа рептилоидов?

– Сомнительная гипотеза, к тому же, в вашем голосе чувствуется сарказм. Но главную идею вы уловили правильно.

– Понятно. А что скажет Герман?

Чёрный нейродроид обратил к ней стальное лицо.

– Я полагаю, что мы не найдём ничего, что не имело бы объяснений в рамках человеческой цивилизации.

– Это будет грустно, – нахмурилась Валя. – Столько работы и пшик в итоге?

– Мне не будет грустно, – ответил Герман. – Я не могу испытывать подобные чувства. Хотя понимаю, что это такое.

– Ну хорошо. Если представить себе, что там. – Валя описала рукой круг, имея в виду пространство архива. – Там точно лежит одна настоящая тайна, которая никак не может быть объяснена. Что бы это могло быть, Герман?

– Ваш вопрос содержит логическую ошибку. Любая тайна может быть объяснена. Вопрос степени правдоподобности объяснения.

– Полагаю, что Валентина имеет в виду явление, которое в точности отвечало бы на семь требований служебной инструкции два ноля семнадцать бис, – вставил реплику Юра.

– Для справки, – холодно сказал Герман. – Моя гипотеза носит теоретический характер и не подкреплена практическими результатами нашей работы.

– Ладно-ладно, – замахала руками Валя. – Говори уже.

– Вероятнее всего мы столкнёмся с проколами пространства-времени, порождающими феномен путешествий во времени.

– Ого, – удивилась Валя. – И много таких феноменов было?

– Повторяю. Моя гипотеза не подтверждается практикой.

– Щёлк! Параллельная жизнь, которую наша уважаемая руководительница окрестила рептилоидами, вполне может быть объяснена и гипотезой о путешествиях во времени, – сварливо заявил Гриша.

Валя чувствовала азарт. Она уже позабыла, что когда-то нейродроиды вызывали у неё тоску.

– Итак, внеземная жизнь, рептилоиды, путешественники во времени – загнула пальцы Валя. – Какой же вариант предпочесть?

– А к чему вы сами склоняетесь, Валентина? – поинтересовался Юра.

– Мне нравится всё перечисленное! Понимаете, мы же можем изменить представление о мире!

– Нам известна концепция славы, – поддержал Гриша.

– Не в славе дело. Дело в том, что можно найти что-то новенькое! Выйти за рамки! Обрести новое знание! Нейродроидам это тоже должно быть интересно.

– Мы способны к развитию, – подтвердил Юра. – Гриша пытается досадить вам, Валентина.

– А мне идея Гриши о параллельном разуме кажется наиболее оригинальной, – дипломатично сказала Валя. – Итак, пари? Давайте заключим пари!