– Выстрел! – скомандовал я, и громко грохнул окурок пушки.
За ней звонко, но тише, пушка броневика. Потом сразу ещё три раза. Ну и пулемёты отработали. Это всё, а целей больше нет, наш осколочный снаряд просто испарил один мотоцикл, прямое попадание, побив осколками ещё два, как и седоков, а броневик довершил дело. Он же выехал, поддерживая семерых стрелков бегущих цепью, и позволил бойцам сблизиться. Я приказ взять пленного, так что когда потушили горевший мотоцикл, и стали убирать следы боя, поглядывая на дорогу, по счастью пустую, то мне притащили мелкого немца, рядового. И пачку документов убитых, включая планшетку с картой старшего полицая. Франц уже рядом стоял, и переводил. Я выяснил кто рядом находится, особенно части Люфтваффе интересовали. Письменно показания брал, одна из медсестёр вела запись в блокнот вместо писаря, всё что хотел выяснил, и приказал немца ликвидировать, мне он не нужен. Так возмутились. Как можно пленного убивать?
Достав из кобуры «Вальтер», я застрелил полицая, в сердце, наповал, и убирая пистолет обратно, сообщил:
– Это враги, они пришли на вашу землю. А вас я не понимаю. Советский Союз Женевскую конвенцию не подписывал по пленным. Немцы тут творят из-за этого что хотят, а вы их жалеете. Я уже думаю, что вы граждане Германии, а не Советского Союза. Чем больше вы убьёте их сейчас, тем меньше останется тем, кто погонит их прочь, помните об этом. Да, подготовьте технику к движению, мы уезжаем. Через полчаса выдвигаемся.
Я писал рапорт о бое, бойцы забегали, медики тоже, нужно раненых в машины грузить, их на траву уложили. В общем, суета стояла. Повар сообщил, что может покормить. Он кстати покормил нас перед отбоем, успел. Вот и сейчас снова выдавал блюда, что были четыре часа назад, а были мясной суп и каша, после ужина осталось. Однако поев, всё забрали, погрузились машины и объезжая место боя, выехав на дорогу. Странно, до сих пор движения нет, пусть та второстепенная, не основная трасса, но всё равно кто-то ездить должен. Так и катили. Моя самоходка впереди, потом грузовики, зенитка тоже, и броневик замыкал колонну. А полицай интересную наводку дал. Тут недалеко фронтовой аэродром, штурмовики базировались и расфигачить там всё я ой как не прочь. Это достойная цель, к своим выйдем, думаю даже поблагодарят. Авиация у немцев имела безраздельное господство в воздухе. Точно спасибо скажут. До наших тут недалеко осталось, они отступают, немцы давят, нагоним, не сегодня так завтра, но главное аэродром. Добрались, грузовики под охраной зенитки остались в стороне, а сами выдвинулись к окраине аэродрома, тот в поле у крупного села находился. Перед боем я собрал экипажи обеих машин, и стал ставить задачу:
– Значит так, наш задача уничтожить как можно больше лётного и технического состава. Самолёты второстепенная цель. Их легко построить, а лётчика долго учить. Идём таким образом, впереди самоходка, на ней основные удары по охране и лётному составу, броневик следует за нами, используя самоходку как укрытие, и подчищает. Ну и не даёт взлететь, если кто до самолёта добежит. Расфигачим там всё, и уходим. В село не заходим, там нас быстро сожгут. Возможно даже издали постреляем и отойдём. Больно немцев в селе много, как бы на встречную атаку не нарваться. Наша цель аэродром, и всё на этом? Расстреливаем боекомплект и отходим. Всё, работаем.
Мы разбежались по машинам, что тихо урчали на холостом ходу. Дальше двинули к селу. Но не доехали с полкилометра, наводчик оказался неплох, с первого же выстрела умудрился поразить в передок, стоявший на въезде в село броневик. Кажется, что-то французское, им усиливали охрану на въезде, а мы повернули и двинули напрямую к аэродрому, пока броневик медленно разгорался. Стреляли с коротких остановок, Франц искал цели, наводил, я поворачивал корпус то в одну сторону, то в другую, под команду: «Короткая», машина замирала на несколько секунд, пока наводчик подкручивал штурвалы прицела. Следовал выстрел. И я сразу рвал машину с места, сближаясь с аэродромом. Уже горело несколько самолётов, но охрану мы выбили, да и была та из трёх зениток и двух пулемётных точек. Вот так выехали на взлётную полосу и разносили стоянки самолётов, склад боеприпасов и топлива. К сожалению, особо землянок на территории не было, кроме нескольких, где виднелась высокая антенна, штаб, мы её расстреляли в первую очередь. Скорее всего лётный и технический состав занимал несколько домов и сеновалов в селе, так что дали в ту сторону несколько осколочных снарядов, и убедившись, что все самолёты и техника горят, было двадцать два «Лаптёжника», шесть «мессеров», и ещё два, кажется это корректировщики. Или разведчики. Франц считал количество машин, он не понял, что это. Немцы личного состава потеряли едва ли больше пятидесяти человек, и то в основном из охраны и техников. Так что развернувшись, мы драпанули прочь как можно быстрее. Нужно забрать наших и где укрыться до темноты. Кстати, до передовой едва тридцать километров, и наши отступают. Нагоним, топливо есть.
***
Артём орал, высказывая всё, что обо мне тот думает, я же слушал в несколько отстранённом состоянии, пусть и нахожусь в бестелесном виде. А я погиб. Ну в принципе правильно критикует, задание-то я не выполнил.
Да что там рассказывать, вышли из окружения на позициях Сорок Второй стрелковой дивизии, та сильно потрёпана, и генерал, комдив, сразу нас к себе переподчинил, раненых в тыл. Позже я узнал, что эшелон санитарный стёрли в пыль штурмовики. Райнов не выжил, там почти все погибли, мало кто спасся. Вот такие дела. А я по танковой части пошёл, за спасённое знамя дивизии, вывод техники, генерал добился, и мне младшего лейтенанта дали, хотя официально я командовал зенитной батареей, что охраняла штаб дивизии, Тихонов со своей зениткой вошёл в её штат, а Лоскутов, получив младшего сержанта, охранял штаб на своём броневике, но в действительности воевал на танках. Сначала самоходки, как они закончились, на танках. Новые машины якобы добывал у немцев, из их тыла перегонял. Благодаря нашим танкам, дивизия вырывалась из окружения несколько раз. Танкисты пытались отобрать машины, но поди их найди, прятали. Они нам нужнее. Да и официально они не числились, оформили как трактора, чтобы солярку получать, а я зенитчик. До конца лета сорок первого так служба и шла, за спасённое знамя и уничтожение фронтового аэродрома дали Золотую Звезду Героя и орден Ленина, да и вообще генерал, которого позже на армию поставили, на награды не скупился. Когда его на армию перевели, тот меня с собой забирать не стал, но в танковую бригаду в своей армии, перевёл. Сначала взводом командовал, при обороне Москвы уже ротой. А в сорок втором, будучи капитаном, батальон принял. А погиб я в мае сорок второго, во время Харьковской наступательной операции. Пробивал коридор для выхода из окружения двух наших армий. Подбили так, что сил не было выбраться. Горел заживо, чувствовал это, а не мог открыть крышку люка и выбраться. Да, достал глину и создал голема, отдав приказ вынести меня, но не успел тот, детонация произошла. И вот вишу бестелесным духом и слушаю ор Артёма.
– Ладно, ты прав, я понял свою ошибку. Надо было Степана убрать в аурное хранилище и до конца войны там держать. Увлёкся, понравилось мне танкистом воевать, немцев бить. Самому командовать, а не когда тобой, да ещё такие идиотские приказы отдают. Да и я попал в струю как из окружения вышел и из неё как-то не выбраться было, так и шёл по ней. Да и нравилось, я уже сказал. У меня есть второй шанс?
Спросил с надеждой в голосе, я очень желал его получить.
– Ты идиот. Ты думаешь я отслеживаю что ты делаешь, оп-па, погиб и я тебя перехватил? Это всё случайность, я поглядывал за тобой за год всего девять раз по полчаса, и то что в один из таких редких моментов, когда я за аппаратурой сидел, ты погиб, и я тебе перехватил, это чистая случайность, просто огромная. Ты понял это?
– Понял, другого шанса не будет.
