И, не слушая слов благодарности, он отправился к леденцам. Признаюсь, приближаться к телу мэра не хотелось нисколько, даже из любопытства. Меня и так наверняка будут терзать ночные кошмары!

Надо думать, мальчишка тоже не горел желанием играть в сыщика. По крайней мере, появился он очень быстро. Только был хмур и на меня даже не глянул.

– Куда? – поинтересовался он коротко, не отрывая взгляда от кожаной оплетки руля.

– Домой! – сообщила я, вложив в это слово столько чувства, что он усмехнулся. – И, Петтер, позвольте вас поблагодарить. За помощь, заботу и понимание.

– Не за что, – ответил он сухо, заводя двигатель.

– Есть за что! – запротестовала я и призналась честно: – Без вас я бы не выдержала. К тому же… вы ничего не сказали полиции о сережке. Спасибо, Петтер!

Он мотнул головой. Пахло от него странно – нашатырем с пряно-сладким анисом – трезвой решимостью.

– Пожалуйста. – Петтер смотрел на дорогу перед собой.

Мне оставалось лишь пожать плечами и сделать вид, будто меня чрезвычайно интересует пейзаж за окном…

Дверь открыла Уннер, что вполне меня устраивало.

– Госпожа, вы опаздываете к ужину, – бесцветно сообщила она.

Войдя в дом, я замерла, наслаждаясь теплом и уютными ароматами шоколада, коньяка и апельсина.

– Ингольв уже дома? – поинтересовалась я, с помощью Петтера освобождаясь от верхней одежды. Горничная промолчала, глядя в пол. – Уннер! – повысила голос я.

– Да, госпожа? – заторможенно откликнулась она.

– Ингольв дома? – повторила я, снимая шляпу.

– Нет, госпожа. – Она сделала неловкий книксен. – Господин сообщил, что к ужину не приедет. И приказал Петтеру сразу явиться к нему.

– Вот как? – Не знаю, обрадовало меня это сообщение или огорчило. С одной стороны, не хотелось выслушивать нотации от мужа (а без них наверняка бы не обошлось!), а с другой – столь откровенное пренебрежение меня нервировало. Зато общество свекра, не сдерживаемого присутствием Ингольва, весьма бодрит! Я усмехнулась и отправилась приводить себя в порядок…

Откровенно говоря, у меня отчаянно слипались глаза. О каком аппетите могла идти речь, когда хотелось, не раздеваясь, упасть на постель и забыться сном до утра? Поймав себя на этой мысли, я решительно отправилась в ванную. Поплескала на лицо ледяной водой и, надев на шею аромамедальон (полый камушек на цепочке), накапала в него масла розмарина.

Горьковато-пряный аромат сразу меня освежил, даря восхитительную ясность мыслям. Осталось приколоть к платью свежий кружевной воротничок, протереть лицо льдом из отвара ромашки и липы, и можно спускаться вниз.

В столовой обнаружился свекор, который увлеченно разгадывал кроссворд и не изволил заметить меня.

– Приятного аппетита, господин Бранд! – пожелала я, аккуратно присаживаясь на краешек стула (пришлось отодвигать его самой!).

Свекор в ответ буркнул что-то неразборчивое. Я без труда угадала в этом теплом напутствии: «Чтоб ты подавилась, дорогая невестушка!» – и искренне умилилась. Есть в этом бушующем мире хоть что-то неизменное!

Вторым столпом стабильности была Сольвейг с вечно кислым лицом и не менее кислым запахом. Откровенно говоря, не понимаю, отчего она всегда и всем недовольна? Неужели в нашем доме ей так плохо живется? Впрочем, при желании можно найти уйму досадных мелочей, из которых несложно сотворить целого слона.

Я же сознательно предпочитала замечать вещи приятные и необременительные: вкус тушеного мяса с имбирем и булочек со свежим маслом, кружево теней за окном и морозные узоры на стеклах. Да, в этой жизни немало неприятных вещей, однако ведь и приятных не меньше!

Взять хотя бы аромат, которым сейчас тянуло от свекра: нежнейшее благоухание можжевельника и степных трав. Так пахнет свобода, когда хочется обнять весь мир и взлететь высоко-высоко, туда, где ветер играет облаками…

Вот только в столовой было прохладно (надо думать, опять экономят дрова!) и из углов тянуло сыростью. Глупо. Можно подумать, регулярно менять плесневелые обои дешевле, чем хорошо топить!

Мои хозяйственные размышления прервало появление Сольвейг.

– Господин Бранд, вас спрашивает некий господин Бьюдер, вот его карточка.

Свекор взял протянутый кусочек картона опасливо, словно ядовитую змею. Я невольно передернулась (не стоило вспоминать о рептилиях!) и принюхалась с интересом. Вот теперь от господина Бранда пахло совсем иначе: дешевым вином, яблочным пирогом и еще, пожалуй, дегтем. Где-то на самой грани восприятия тлел табак.

– Зови, – кратко велел он, бросив на меня взгляд исподлобья, и стиснул челюсти.

Хм, любопытно. Кто такой господин Бьюдер и отчего мой свекор столь странно отнесся к его визиту?

Означенный господин оказался бодрым толстяком со здоровым румянцем и поредевшими седыми волосами, тщательно зачесанными на солидную лысину.

– Дружище Бранд! – вскричал он с порога, распахивая объятия. – Сколько лет, сколько зим!

– Здравствуй, Бьюдер, – ответил свекор, как мне показалось, со смесью радости и неохоты. – Каким ветром тебя занесло в Ингойю?

– Да долго рассказывать! – отмахнулся гость. – Ты-то как здесь? Вижу, молоденькую женушку нашел?

И подмигнув мне, осклабился похабно.

– Нет, – кратко ответил господин Бранд, и мне вдруг показалось, что ему неудобно. – Это моя невестка, Мирра. Мирра, познакомься с Бьюдером, моим давним… приятелем.

Почудилось ли мне сомнение? Нет, не почудилось – свекор буквально фонтанировал запахом перца.

– Невестка? – переспросил гость с таким веселым недоумением, что мне стало не по себе. – Надо же, значит, твой дохляк таки вырос и женился?!

– Дохляк? – не выдержала я.

– Ну да! – А веяло от него… пожалуй, злобной радостью и ехидством – уксусом, настоянным на базилике, тархуне и чесноке. – Брандов сын – как там его зовут? – такой слабак был…

– Бьюдер! – В голосе господина Бранда клокотало возмущение.

– Так я что? – почти искренне удивился тот. – Я же правду говорю! Ты сам думал, что он не выживет! Помню, ты каждый вечер за игорным столом только и говорил, что о своем сыночке!

– За игорным столом, – снова повторила я задумчиво.

Вот, значит, отчего господин Бранд не имел собственного состояния, несмотря на благородное происхождение (о котором он любил всем напоминать). Теперь понятны также и его надежды на выгодную женитьбу сына…

Лицо свекра налилось нездоровой краснотой, как будто его вот-вот хватит апоплексический удар, и еще его паническое состояние выдавал запах – как бубен со звенящими подвесками: тимьян и мускус.

– Ну да! – подтвердил господи Бьюдер, растягивая в улыбке блестящие, словно от масла, губы. – Бранд только за столом и успокаивался! Правда, проигрался-то он подчистую.

– Бьюдер! – рявкнул господин Бранд, уже не сдерживаясь.

– Что? – невинно округлив глаза, спросил гость. – А, ты не хочешь, чтоб я болтал лишнее? Ну извини, извини. Я от радости совсем разум растерял. Но ты можешь меня заткнуть – кстати, что там у вас на ужин?

И засмеялся визгливо, отчего я едва сдержалась, чтобы не передернуть плечами.

Любопытные старые приятели у моего свекра, весьма любопытные! Зато теперь некоторые вещи встали на свои места. Значит, меня попрекали слабосильными детьми, рассказывая байки о богатырском здоровье Ингольва в детстве?

Кажется, вечер будет познавательным…

Я проснулась затемно и сразу спустилась вниз, мечтая о чашке крепчайшего кофе – черного-черного, с перцем, чтобы отчаянно заколотилось сердце. Он смоет с тела липкую паутину сна, а с души – усталость. Болела голова, как будто кто-то воткнул нож в одну точку над бровью. И, как часто бывает при мигрени, мне чудилось зловоние – навязчивое, лезущее в нос.

Дом тихо вздыхал и сопел во сне, под ногами скрипели ступени. А я вдруг подумала, что уже не столь молода для таких безрассудных приключений. Последние дни напоминали водоворот, в который меня затягивало все сильнее и сильнее. Непрерывная череда событий изматывала, выпивала все силы.