Renfrew, C. (1979). Systems collapse as social transformation: catastrophe and anastrophe in early state formation. In Transformations: Mathematical Approaches to Culture Change, ed. C. Renfrew and K. Cooke. New York: Academic Press.
Sandars, N. F. (1978). The Sea Peoples. London: Thames & Hudson. Snodgrass, A. M. (1971). The Dark Age of Greece. Edinburgh: Edinburgh University Press.
ГЛАВА 7
Финикийцы и греки: децентрализованные цивилизации с множеством акторов власти
В этой главе я рассмотрю возникновение и развитие двух основных децентрализованных цивилизаций первого тысячелетия до новой эры — Финикии и Греции.
Я сконцентрируюсь на Греции, поскольку ее развитие значительно лучше задокуменировано, в результате чего мы можем различить основные этапы диалектики ее развития. Я постулирую, что огромный вклад обоих народов в развитие социальной власти должен быть приписан децентрализованной и многоуровневой природе их цивилизаций, подходящей для извлечения преимуществ из геополитического, военного и экономического наследия их региона, особенно того, что было завещано им ближневосточными империями доминирования.
Я предполагаю, что эти принципиальные диалектики можно различить в ходе превращения Финикии и Греции в «передовые фронты» власти того времени. Первая, рассматриваемая кратко и гипотетически, касается возможности того, что эти цивилизации были частью макроисторического процесса. В этом случае децентрализованные цивилизации с множеством акторов власти, располагавшиеся на границах уже установленных империй доминирования, воспользовались успехом и институциональной ригидностью этих империй для «интерстициального возникновения» и установления своих автономных организаций власти. Однако после долгого успешного процесса развития власти их организации становились институционализированными и жесткими. С этого момента они, в свою очередь, были уязвимы для новых империй доминирования, лежавших на пути их завоеваний. Подобный процесс может быть прослежен в первом тысячелетии до новой эры. К тому, в какой степени это действительно было частью макроисторического процесса, мы вернемся в заключительных главах.
Вторая диалектика затрагивает «промежуточный период» успеха в развитии. Он обладал двумя принципиальными аспектами. Социальное развитие Греции будет интерпретировано, во-первых, как рост и взаимодействие трех сетей власти. Это время не столько частичного пересечения, сколько заключения в концентрические кольца: самым маленьким был город-государство, средним — геополитическая организация и лингвистическая культура, известная нам как Греция, внешним — частичное и колеблющееся понятие человечества в целом. В то же время коллегиальная демократическая природа двух первых колец также несла с собой еще одну диалектику: народные практики и классовую борьбу. Классы впервые стали способны к исторической реорганизации — с тех пор они сохраняют эту способность. Хотя Греция и Финикия в итоге разрушились до появления империй доминирования, это оставило отпечаток двух диалектик на трех взаимодействующих сетях и классах этих империй, а также, что вполне вероятно, и на нас.
ВОЗНИКНОВЕНИЕ ДЕЦЕНТРАЛИЗОВАННОЙ ЭКОНОМИКИ: ФИНИКИЯ — ГРАМОТНОСТЬ И ЧЕКАНКА МОНЕТ
Упадок хеттов и микенцев, а также отступление Египта обратно к Нилу привели к вакууму власти у восточных берегов Средиземного моря. Вся территория была децентрализована и состояла из мелких государств. Финикийские государства Ливанского побережья были частью этнически разнообразных ханаанских народов. Они писали вавилонской клинописью и использовали месопотамский и сирийский стиль, к тому же их расположение было стратегически выгодным для расширения торговли в западном направлении между Ближним Востоком, Египтом и стремительно растущей экономикой Европы. В указанном вакууме власти появились прибрежные города, укрепления и военно-морская сеть. Из библейской Книги Царств мы узнаем, что Хирам из Тира очень помог царю Соломону в XX в. Хирам доставил кедр и ель из Левана, за что Соломон дал ему 20 тыс. мер пшеницы и 20 мер чистого масла. Рабочие Хирама построили храм в Иерусалиме. Хирам доставлял золото и драгоценные камни в Израиль по Красному морю.
Возникновение ассирийской империи доминирования (см. главу 8) разрушило израильское государство, но не финикийскую морскую державу — ассирийцы брали дань начиная с IX в., но, будучи сухопутной державой, не могли с легкостью организовать средиземноморскую торговлю. Появление ассирийцев вдобавок к непрерывному, хотя и слабому, присутствию египтян было важно, поскольку оно отделяло сухопутную власть от морской и не давало никому в регионе возможности объединить сельскохозяйственную и морскую власть. Поэтому финикийская власть была исключительно морской[58].
Финикийские корабли стали основным средством перевозки грузов начиная с IX в. и в конечном итоге вступили в ожесточенное соперничество с греческими. По всему Средиземноморью появилось множество колоний и перевалочных пунктов. Наиболее известный из них — Карфаген, основание которого обычно датируют 814–813 гг. до н. э., — создал собственную империю в Западном Средиземноморье. Вскоре финикийские прибрежные города потеряли морское превосходство над греками и политическую независимость сначала от Навуходоносора II, а затем от персов в VI в. Однако персы по-прежнему высоко ценили финикийские военно-морские силы, благодаря чему последние пользовались автономией на протяжении Греко-персидской войны. В конечном итоге эти силы потерпели сокрушительное поражение от Александра Великого в 332 г. до н. э. Карфаген и прочие западные колонии еще долгое время сохраняли политическую автономию вплоть до того, как Карфаген был уничтожен Римом в 146 г. до н. э.
Таким образом, Финикия была одной из крупнейших держав в течение примерно 500 лет, и это была держава с властью нового типа. За исключением поздней карфагенской империи в Африке, Сардинии и Испании, начиная с 400 г. до н. э. эта власть распространялась только на отдельные порты и непосредственно прилегавшие к ним земли. Каждый город-государство был политически независимым: даже самые маленькие североафриканские города никогда не были включены в Карфаген. Это была исключительно морская и торговая власть — «невеста моря», объединенная слабым федеральным геополитическим союзом городов-государств.
У такой морской власти были свои предпосылки. Первая заключалась в том, что Карфаген занял политический вакуум, возникший в стратегически важном регионе, расположенном между тремя основными областями социальной активности. Второй предпосылкой был рост пахотного сельского хозяйства по всему Средиземноморью, повышавший целесообразность морской торговли. Третьей предпосылкой было то обстоятельство, что ни одна из основных территориальных держав того времени не объединяла под своей властью море и сушу или ирригационные и пахотные земли. И Финикии это также было не под силу. Ее власть была исключительно морской по сравнению с властью прежних великих торговцев — минойской и микенской цивилизаций.
К тому же изменилась сама природа торговли. Вне зависимости от того, перевозили ли финикийские корабли только металл, шерсть, дерево и товары роскоши между двумя цивилизованными или централизованными государствами и их пограничными землями, они могли попасть во власть империй господства, как купцы в прошлые века. Прежде торговцы, пересекавшие черту города, отправлялись на центральную торговую или рыночную площадь, где их товары взвешивались и фиксировались писцами и прочими служащими государственной бюрократии. Но финикийцы привозили заметную долю необработанного и полуобработанного сырья (злаков, вина, кожи), а также готовых изделий, которые сами изготавливали. В их городах также были цеха и мастерские, выполнявшие кирпичные, плотнические работы, производство и покраску тканей, а также обработку драгоценных металлов. Большинство готовых изделий предназначалось не для царского дворца, а для домохозяйств статусом ниже — мелких благородных землевладельцев, городских жителей, относительно преуспевавших свободных крестьянских собственников. Такого рода товары предполагали более непосредственные отношения между продавцом и покупателем, не опосредованные центральной ролью перераспределявшей экономики, а только торговыми организациями Финикии. В этом отношении финикийцы создали более диффузную децентрализованную экономику по сравнению с той, которая была у их северных соперников. Основой их власти была мобилизация динамичной, но децентрализованной экономики, в которой непосредственные производители не обладали широкой территориальной организацией. Мы называем это рынком, и (в отличие от Поланьи) редко осознаем, насколько исторически уникальным было это явление.
