ЗАКЛЮЧЕНИЕ: ОБЪЯСНЕНИЕ ЕВРОПЕЙСКОЙ ДИНАМИКИ
Как и обещал, я подробно разобрал множественную ацефальную федерацию средневековой Европы. Средневековый динамизм, который главным образом принял форму движения по направлению к капиталистическому развитию, был в основном приписан двум аспектам этой структуры. Первый — множественность сетей власти и отсутствие монополистического контроля над ними оставляли больше локальной автономии средневековым социальным группам. Второй — локальные группы могли безопасно функционировать в рамках экстенсивных сетей и нормативного умиротворения — порядка, обеспечиваемого христианством, даже несмотря на то, что христианство само по себе разрывалось между двумя функциями имманентной идеологии морали правящего класса и более трансцендентной, классовой идеологией. Поэтому парадоксальным образом локализм не душил направленную вовне экспансионистскую ориентацию, а принимал форму интенсивной регулируемой классовой конкуренции.
Парадоксы локализма, экспансионизма, классового конфликта, конкуренции и порядка представляют собой основную проблему динамизма изобретений рассмотренной эпохи. Средневековые европейцы были в первую очередь заинтересованы в интенсивной эксплуатации их собственной локальности. Они проникли глубже в тяжелые влажные почвы, чем это удалось предшествовавшим аграрным народам. Они более эффективно работали с тягловой силой животных, достигли более продуктивного баланса между животноводством и хлебопашеством. Их экономические практики были улучшены, и это стало одной из решающих реорганизаций власти в мировой истории. Были проложены новые рельсы, причем не только для Европы, но и для всего мира. У нас сложился образ небольших групп крестьян и землевладельцев, наблюдающих за своими полями, орудиями и скотом, пытаясь понять, как их улучшить, повернувшись спиной к миру, относительно не заинтересованных в более экстенсивных технологиях и социальных организациях или в сохранении каких-то иных знаний, кроме тех, которые и так были относительно доступными на минимально приемлемом уровне. Их практики обнаруживают «уже готовые» экстенсивные цепи, и их объединение подразумевает революционное увеличение в организационных возможностях экономической власти.
Отметим два особых следствия средневековых цепей практик. Во-первых, они были сравнительно более народными, вовлекали массу населения в автономную экономическую деятельность, инновацию и экстенсивную классовую борьбу. Впервые в истории такой уровень массового участия в отношениях власти развернулся на столь обширной территории, как это часто отмечают сравнительные историки (например, McNeill 1963: 558). Это был плацдарм для возникновения демократии эпохи модерна с борющимися классами. Во-вторых, они предложили благоприятную интеллектуальную среду для развития естественных наук — проникновение в феноменологические явления природы в надежде, что ее физическими, химическими и биологическими свойствами можно будет управлять, познав ее динамические, а также неизменные законы. Средневековое сельское хозяйство стимулировало деятельность и проникновение в природу, христианская теория естественного закона обеспечила сохранность естественного порядка. В обеих областях — народном участии и науке — мы обнаруживаем одну и ту же эффективную комбинацию интенсивной направленности и экстенсивного доверия.
Средневековая динамика была сильной, устойчивой и глубоко проникающей. Она проявилась в начале 800 г. «Книга Страшного суда» с ее водяными мельницами документально свидетельствует о присутствии этой динамики в Англии в 1086 г. Переход, который заложил основу европейского рывка вперед, не был позднее средневековым переходом от феодализма к капитализму. Этот процесс представлял собой по большей части институционализацию прыжка, произошедшего намного раньше — в период, который лишь отсутствие документальных свидетельств позволяет назвать Темными веками. К 1200 г. этот прыжок, эта динамика уже привели Западную Европу к новым вершинам коллективной социальной власти. В следующей главе мы увидим, как эти достижения стали принимать другую форму после 1200 г.
БИБЛИОГРАФИЯ
Abercrombie, N. S. Hill, and B.Turner (1980). The Dominant Ideology Thesis. London: Allen & Unwin.
Anderson, P. (1974a). Passages from Antiquity to Feudalism. London: New Left Books; Андерсон, П. (2007). Переходы от античности к феодализму. М.: Территория будущего. --. (1974b). Lineages of the Absolutist State. London: New Left Books; Андерсон, П. (2010). Родословная абсолютистского государства. М.: Территория будущего.
Banaji, J. (1976). The peasantry in the feudal mode of production: towards an economic model. Journal of Peasant Studies, vol. 3.
Barley, M.W. (ed.). (1977). European Towns: Their Archaeology and Early History. London: Academic Press.
Bloch, M. (1962). Feudal Society. London: Routledge & Kegan Paul; Блок, M. (2003). Феодальное общество. M.: Издательство им. Сабашниковых. --. (1967). Land and Work in Medieval Europe. London: Routledge & Kegan Paul.
Brenner, R. (1976). Agrarian class structures and economic development in preindustrial Europe. Past and Present, 76.
Bridbury, A. R. (1975). Economic Growth: England in the Later Middle Ages. London: Harvester Press.
Bronowski, J. (1973). The Ascent of Man. Boston: Little, Brown.
Brown, P. (1981). The Cult of the Saints. London: SCM Press.
Brutzkus, J. (1943). Trade with Eastern Europe, 800-1200. Economic History Review, 13. Burke, P. (1979). Popular Culture in Early Modern Europe. London: Temple Smith.
Chaunu, P. (1969). Lexpansion europeenne duXIIle auXVesiecle. Paris: Presses Universi-taires de France.
Cipolla, С. M. (1976). Before the Industrial Revolution. London: Methuen.
Cowdrey, H. (1970). The Peace and the Truce of God in the eleventh century. Past and Present, No. 46.
Dobb, M. (1946). Studies in the Development of Capitalism. London: Routledge. --. (1976). A reply. From feudalism to capitalism. In the Transition from Feudalism to Capitalism. ed. R. Hilton. London: New Left Books.
Duby, G. (1974). The Early Growth of the European Economy: Warriors and Peasants from the Seventh to the Twelfth Centuries. London: Weidenfeld & Nicolson.
Ginzburg, C. (1980). The Cheese and the Worms: The Cosmos of a Sixteenth-century Miller. London: Routledge & Kegan Paul; Гинзбург, К. (2000). Сыр и черви. Картина мира одного мельника, жившего в XVI в. М.: РОССПЭН.
Goody, J. (1983)- The Development of the Family and Marriage in Europe. Cambridge: Cambridge University Press.
Hajnal, J. (1965). European marriage patterns in perspective. In Population in History, ed. D.V. Glass and D. E. C.Everley. London: Arnold; Хайнал, Дж. (1979). Европейский тип брачности в перспективе // Брачность, рождаемость, семья за три века: сб. статей / под ред. А. Г. Вишневского и И. С. Кона. М.: Статистика. С. 14–70.
Hilton, R. (1976). The Transition from Feudalism to Capitalism. London: New Left Books.
Hindess, B., and P. Q. Hirst. (1975). Pre-capitalist Modes of Production. London: Routledge & Kegan Paul.
Hintze, O. (1968). The nature of feudalism. In Lordship and Community in Medieval Europe. ed. F. L. Cheyette. New York: Holt, Rinehart & Winston.
Hodgen, M. T (1939). Domesday water mills. Antiquity, vol. 13.
Hodges, R. (1982). Dark Age Economics. London: Duckworth.
Holton, R. (1984). The Transition from Feudalism to Capitalism. London: Macmillan.
Jones, E.L. (1981). The European Miracle. Cambridge: Cambridge University Press. Langland, W. (1966). Piers the Ploughman. Hannondsworth, England: Penguin Books.
Le Roy Ladurie, E. (1980). Montaillou. Hannondsworth, England: Penguin Books; Ле Руа Ладюри (2001). Э.Монтайю, окситанская деревня (1294–1324). Екатеринбург: Издательство Уральского университета.
