Теперь не мешало бы перекусить и можно отправляться на автовокзал. Следующая остановка – Вашингтон.

«Сияющий град на холме» встретил меня прозрачным холодным воздухом, безоблачным небом и полицейскими сиренами.

– Посмотри парень, – обратился ко мне водитель автобуса, – вот, что бывает, когда руки растут из задницы. Я посмотрел туда, куда указывал его палец и обомлел. Автобус остановился перед сквером, в глубине которого виднелся большой белый монумент с фонтаном, выполненным в классическом стиле.

Правда, сейчас там имелось одно маленькое дополнение в не особо любимом мною авангардном стиле, а именно большая спортивная машина, уткнувшаяся разбитой мордой в монумент.

Судя по всему, водитель, даже не пытался затормозить или вписаться в поворот. Он перепахал газон сквера, снес пару скамеек, фонарь и въехал в фонтан.

– Извините, мистер, я впервые в Вашингтоне. Что это за памятник?

– Это, мать его Христофор Колумб, первооткрыватель Америки, чтоб её, – с чувством проговорил водила, открыл окно и смачно сплюнул на асфальт. – Наверняка очередной укуреный итальяшка со своей толстозадой подружкой. В этом городе только они создают проблемы, – автобус медленно въехал на круг и стал объезжать сквер.

– Вот, парень, посмотри на них. Я же говорил, чёртовы макаронники! – рядом с двумя полицейскими стояла парочка: совсем молодой юноша и девушка с разбитым лицом. Водитель снова открыл окно и громко прокричал, обращаясь к ним:

– Imbecille, impara a guidare, tua madre puttana dovrebbe vergognarsi di te! Idiota! (Придурок, научись водить машину, твоей матери – шлюхе должно быть стыдно за тебя! Идиот! итальянский) итальянский Idiota! (Придурок, научись водить машину, твоей матери – шлюхе должно быть стыдно за тебя! Идиот! итальянский)

Мой взгляд упал на бейджик на форменной куртке водителя, и я чуть было не расхохотался. Водителя звали Матео Ригатони. Тот увидел, куда я смотрю и пояснил:

– Ты не путай, я американец, а это макаронники.

Наконец автобус въехал на территорию Грейхаунд-терминала, я спрыгнул на асфальт и огляделся в поисках такси. У местных тружеников баранки, как и у всех водителей такси всех стран и времен, особенный нюх на клиентов и передо мной затормозила машина. Сев на мягкий кожаный диван в салоне, я озвучил адрес:

– 1125, 16-я стрит.

Когда машина тронулась, таксист задал странный вопрос:

– А у тебя кто?

– Простите?

– Это же адрес посольства русских. Там сегодня акция родственников погибших в Корее пилотов, – вот это поворот! Может и не придётся изобретать велосипед и рядиться в китайца, чтобы передать послание.

– Дядя, в самом конце, – сориентировался я.

– Понятно, мистер. Жаль.

Больше расспросов не последовало. Правда минут через десять водитель снова заговорил:

– Нет, не дело, что коммуняки занимают особняк Пульмана. У меня отец был водителем у конгрессмена Лоудена, который был женат на дочери Пульмана, так что он бывал в том доме, да. Правда, это было давно, в десятом году. А потом мистер Лоуден заболел и особняк продали русским.

Ладно еще до Великой войны, когда там было царское посольство. С ними еще можно было иметь дело. Но сейчас-то там эти. Гнать их надо из центра. Построить тюрьму, как они любят и пусть там сидят.

– Вы тоже не любите русских? – дать бы ему как следует по блестящей лысине, чтобы глаза вылетели, но нельзя. Ставить в стойло я пиндосов буду по-другому, изящней.

– А кто их любит, сам посуди. У тебя они дядю убили, у меня брата. Но ничего, генерал Эйзенхауэр и мистер Маккарти всё делают правильно. Давить красных надо. И русских и китайцев, давить пока эта зараза весь мир не пожрала.

– Мне нравится сенатор Кеннеди, – решил я сменить тему, чтобы действительно не проломить этому козлу череп. – Думаю, он может стать президентом.

– Кто? Этот ирландский католишка? Пфф, ну ты шутник, да он ноль без палочки, если бы не папочкины деньги, быть ему сельским адвокатом. Единственное его достоинство – это Жаклин, которая подбирает Джону костюмы. Без неё он носил бы мятые брюки и засаленные рубашки, – машина притормозила на светофоре, и водитель повернулся ко мне:

– Знаешь что, парень, давай с тобой поспорим. Если Кеннеди станет президентом, хоть на следующих выборах, хоть в 60-том, я куплю тебе машину, вон хотя бы как тот бьюик.

– А если я проиграю?

– Тогда ты купишь хорошую коробку гаванских сигар, как раз малыш Джон их очень любит.

– А давайте, по рукам! – позволил я себя уговорить.

Когда машина остановилась, я расплатился, и мы с водителем обменялись адресами. Через шесть лет его ждет большой сюрприз.

Такси отъехало, а я пошёл к большой толпе, что стояла вдоль забора, огораживающего красивое четырехэтажное здание в архитектурном стиле Бозар. Очевидно, это и было советское посольство.

– Убийцы! – надрывно кричал в мегафон высокий худой манифестант с обгоревшим лицом.

– Убирайтесь в свою чертову Сибирь! – вторило ему десятка два мужчин и столько же экзальтированных женщин. Если бы не гримасы ненависти на лицах, некоторых из них можно было назвать симпатичными.

Рядом со скучающим видом стояло несколько полицейских и парочка каких-то непонятных типчиков в штатском, наверное, они были из ФБР. Судя по скучающему виду силовиков, ни те, ни другие не собирались вмешиваться в это проявление «активной гражданской позиции». Выкрики из толпы становились всё громче, пара дамочек даже попыталась залезть на забор, но тот был сделан на совесть, и их попытка оказалась тщетной.

А что на счет меня? Что мне делать?

Оглядевшись по сторонам, я увидел то, что мне было нужно. Пара деревьев, которые также оккупировали «возмущенные патриоты» были по кругу обложены аккуратными камнями. «Булыжник – оружие пролетариата», – вспомнилось мне шутливое название одной из советских скульптур. Вон он и поможет мне связаться с первым в мире государством рабочих и крестьян.

Подобрав подходящий по размеру камешек, я затесался в толпу, достал из кармана заготовленное послание и привязал его к снаряду одним из купленных накануне шнурков.

– Это вам за дядюшку Сэма! – с этим патриотическим возгасом, я и швырнул камень в окно посольства.

Подогретая предыдущими ораторами толпа тут же подхватила мой порыв, и вскоре на посольство обрушился, целый град камней.

Тут уже служители закона не могли остаться в стороне и начали разгон митинга. Правда, к делу подошли очень деликатно, никого не задерживая и не пользуясь своими деревянными дубинками. Было видно, что они полностью разделяют чувства митингующих.

Мне тоже пришла пора уходить. Дело я сделал, а общаться с копами в мои планы не входило, так что я выбрался из толпы и пошел прочь.

Интересно, как отреагируют посольские на моё послание? По началу, наверняка, сочтут письмо бредом сумасшедшего, а вот когда наши, действительно, победят в Стокгольме! Ха, хотел бы я посмотреть на лица советских дипломатов и гебистов, когда до них дойдет смысл моих каракуль. Уверен, это было бы отличное зрелище. Даже жаль, что его не увижу.

Ну ничего, порадуюсь сегодня. Вышло все удачно. Задача решена – письмо передал, себя презентовал. Теперь герою дня, то есть мне, можно заняться и личным обогащением. А значит мне пора в Нью-Йорк, а оттуда в Мидлтаун.

Мерный перестук колес поезда Вашингтон – Нью-Йорк настроил меня на деловой лад, и я начал размышлять над тем как быстро заработать деньги, и вообще, о будущем.

Первое и самое простое – различный криминал: угоны машин, квартирные кражи и прочее. Это я отмел сразу, слишком велик риск, да и не занимался я этим никогда. Не мой стиль. Прямолинейно и грубо. Я привык действовать тоньше.

С мафией мне тоже было не по пути. Во-первых, это такая организация, в которой вход рубль а выход два. Во-вторых, ну кем я там буду по началу? Простой торпедой, крышующей проституток и мелких лавочников? Не привык я быть на побегушках. Чай не шкет какой, а уважаемый в прошлом бизнесмен.