Пиксель внимательно следил за творившимся на телевизионной панели зрелищем, ковыряя ложкой малиновый суп со сметаной. Капитан сидел за столиком в маленьком кафе-павильоне, совсем один. Хотелось отдохнуть от команды, одна часть которой бродила где-то поблизости, а другая осталась на корабле. Кроме корсара, внутри были лишь бармен и влюблённая парочка студентов — похоже, большинство собиралось отметить праздник в центре Престольного либо у себя дома. Справа от Пикселя за огромным стеклом снег падал на постепенно темнеющий парк, где редкие горожане выгуливали собак.

Лёгкие и прозрачные автоматические двери за спиной капитана раскрылись, и внутрь кто-то зашёл. Проглотив ложку того, что в меню значилось как «борщт», Пиксель обернулся и увидел полную женщину в белом. И понял, что добром эта встреча не кончится — то была Ефросинья Пронина. Охранительница повесила куртку и шапку на алюминиевую стойку и села напротив него.

— Не возражаете? — она выглядела не такой раздражённой, как на Рейвенхольде.

— Нет, госпожа охранительница, — капитан постарался принять непринуждённый вид.

— Я прошу у вас прощения, мистер Пиксель, — сказала Ефросинья.

— Положим, что извинения приняты, — корсар не скрывал недоверия.

Студенты удивлённо смотрели на них, будто впервые слышали общеимперский. Бармен подошёл к Прониной, что-то спросил на великородном, и она ответила, качая головой.

— На Рейвенхольде я действовала импульсивно и злоупотребила своими полномочиями, — охранительница снова повернулась к Пикселю. — А сейчас я поняла, что вы из тех людей, кто всё же думает о благе Империи.

— Губернатор Бримстоун умеет убеждать, — усмехнулся капитан, глотнув супа и закусив чёрным хлебом. — Не желаете ли перейти к делу?

Пронина задумалась и сказала:

— Спасибо за прямоту, мистер Пиксель. Вы ведь так же хотите покончить с Одержимым, как и я?

— Да, я тоже хочу разобраться с этой проблемой.

— Похвальная целеустремлённость. Так вот, мы с главным охранителем Руденко убеждены, что цель Одержимого — попасть в штаб-квартиру Бюро.

— И мне нужно её защитить? — Пиксель отвлёкся от тарелки «борщта».

За окном усилился монотонный шум — по дороге медленно проплыл флаер со щётками, которые сметали снег. Мелкая белая взвесь осела на стекле.

— Нет, ваша задача иная, — заговорила Пронина, когда уборочная машина отдалилась. — На Рейвенхольде террорист уводил нас от своей истинной цели. Погибли член парламента, множество военных и полицейских и несколько мирных подданных. Поэтому штаб-квартирой займусь лично я, а вам поручу дежурить на празднике. Позаботьтесь о том, чтобы люди не пострадали.

— Хорошо, госпожа охранительница, — почти сразу отозвался корсар.

С одной стороны, он обещал помочь Карлу и не хотел, чтобы Птитса прижали к стенке имперцы. С другой — спасение людей было важной частью его работы: от пиратов, спятивших сепаратистов или голода. Именно эта причина, наряду с деньгами, заставляла Пикселя закрывать глаза на жестокость Империи. Как же ему поступить, если его старый друг снова начнёт угрожать населению? Корсар не знал, однако на всякий случай согласился с охранительницей. Всё же власть не следовало злить.

— И ещё, — добавила Пронина. — Вы за последние годы имели дело с ксеноартефактами?

Этот вопрос был неожиданным.

— Да, пару лет назад слетал за одним и сдал охранителям, — корсар решил, что лгать не было смысла — всё равно проверят.

— В девяносто восьмом?

— В августе девяносто седьмого, — поправил Пиксель.

— И что это был за артефакт?

Охранительница оказалась дотошной.

— Кинжал, — капитан знал, что не отличался воображением, и не стал ничего придумывать. — Он принадлежал Пастырям, вымершей расе чужаков.

— И что он делал? — не унималась Ефросинья.

Она переставила солонку и перечницу на столе местами.

— Резал, — кратко, с улыбкой ответил Пиксель.

— Просто резал, как овощи или масло?

— Резал броню древних сторожевых роботов как масло, — капитан вспомнил произошедшее в храме и ту мощь, которой обладал артефакт. — Создавал силовые поля, которые этих роботов отгоняли…

Капитан осёкся, понимая, что сказал слишком много — людям запрещалось пользоваться предметами чужаков.

— Волнуетесь, что сболтнули лишнего? — подняла бровь Пронина. — Возможно. Но у вас уже есть смягчающее обстоятельство — вы отдали его нам, а не забрали себе или губернатору, который велел вам его раздобыть. Это был не Бримстоун, верно?

— Не он, а Сэмюел Фокс с Глизе. Сейчас он, должно быть, сидит за решёткой.

— Понятно, — многозначительно кивнула охранительница.

— А можно поинтересоваться, зачем вам эта информация? — всё же полюбопытствовал Пиксель.

— Проверяю вас на надёжность, — сухо ответила Пронина.

Но капитан видел, что она погрузилась в мысли, которыми не желала делиться с ним.

— Подлетите на тартане к Макариевскому проспекту в восемь вечера, — она дала инструкции. — И держите бриг недалеко — случиться может всякое.

— Вас понял, госпожа охранительница, — отозвался Пиксель.

Она вышла, и капитан заметил за окном тени штурмовиков с автоматами. Он обнаружил, что в тарелке почти не осталось супа. На экране телевизора сменился клип — старый, суровый на вид вояка в форме душевно и лирично пел под аккомпанемент гитары. Доев, Пиксель позвал бармена:

— Счёт, пожалуйста!

Великородинец спросил что-то на своём языке. Пиксель и забыл, что тот не понимает всеобщего. Закрыв глаза, капитан залез во внутренний карман куртки и протянул бармену империал.

Вернувшись на мостик, Пиксель принялся раздавать указания. Корабельный хронометр показывал 18 часов по местному времени.

— Беггер, курс на Престольный. Войдём в атмосферу и сядем на площадке у Макариевского проспекта.

— Да, кэп, — ответил рулевой.

— А что мы там будем делать? — поинтересовался Михаил. — Ловить Одержимого?

— Именно, — капитан надеялся, что скроет неуверенность. — И подстрахуем народ на Дне Императора.

— Думаешь, Одержимый устроит веселье, как на Рейвенхольде? — спросил Антимон.

— Подготовиться будет не лишним, — ответил Пиксель. — Беггер, передай орбитальным службам коды доступа — мне их скинула та дамочка. Михаил, проверь пушки. Босс, займись тартанами. Я скоро вернусь.

Капитан зашёл в свою каюту, снова радуясь одиночеству. В его голове крутилось множество мыслей, которым следовало найти выход, но среди корсаров думалось плохо. Да и не в курсе они о Карле — даже те, кому можно было и сказать…

Пиксель порылся в шкафу, вмонтированном в стену, и достал блокнот и ручку. Сев за столик, он начал рисовать на помятом листке бумаги. Схематичный человечек с изогнутым кинжалом в поднятой руке — это сам капитан.

«Проснитесь и пойте, парни…» — в голове корсара всплыли удивительно чёткие воспоминания. Словно он вновь держал оружие чужаков и побеждал им больших и с виду неуклюжих роботов, которых не брали обычные автоматы.

От человечка Пиксель провёл стрелочку и нарисовал круг, подписав «Зекарис». Дальше — ещё одну стрелочку, которая вела в пустоту. Куда люди охранителя Айзенштайна улетели с кинжалом, корсар не знал.

Чуть дальше капитан изобразил ещё один кружок с буквами «РХ», а под ним — человечка с высоким воротником и в овальной маске. Одержимый ограбил склад оружия на Альберике IV, захватил корабль на орбите Скумринга и после недолгого ремонта на Кровавом Пределе заявился на Рейвенхольд.

Правее Пиксель очертил ещё одну планету и подписал «ВР». Охранители были уверены, что после Рейвенхольда Одержимый прилетит именно на Великородину. И эта уверенность казалась Пикселю очень подозрительной. Они знали, что преступник в маске будет здесь. Но почему?

Поразмыслив над рисунком, капитан медленно провёл стрелку между Зекарисом и Рейвенхольдом. Что, если Одержимый искал кинжал Пастырей? Охранительница с Великородины так детально расспрашивала Пикселя, что это не походило на обычную проверку на верность Императору — которую корсар чуть не провалил. И тогда становится понятно, почему террорист в Рейвентоне пробрался именно в штаб-квартиру Бюро. Вероятно, там находился сам кинжал или записи о его расположении.