Року 1605. Весна з ласки божей была добра, снег заразом согнало; жито на зиму сеяное, як было зелено у восень, также было зелено и на веснЪ; с тою зеленостю и зацвило. Пред се житу сухость была велми зашкодила, дожду мало бывало; у цвету яко у жите, так и яр мороз, сухость зашкодила; двои были усходы. Гречихи добрий урожай был и пленна была. Того року укуповали жита чверть 8 грош[ей], овса чверть грошей 4, пшеницы чверть гр[ошей] 16, конопель чверт гр[ошей] 6; маку не было ни троха, ни цибули; чоснику и того было велми малый урожай.

Того ж року 605. У Баркулабове за Лахвою у волоки порезано через урядника пана Федора Плетинского.

Того ж року 605. Якийся знашол у краю Низовом, а звлаща у дворе князей Вышневецких, якийсь Дмитр Иванович царевич; яко ж бывши при дворе их милости панов радных и собравши войско немалое люду низовского и козаков запорозких, также люду руского множество, с тым людом поехавши, Стародуб, город московский, узял, лысты по всей Москве розослал, поведаючи себе быти //169об. царя Дмитра Ивановича московского, которого еще малого яко бы мел Годун стратити, нижли страшно и до царя Годуно принесено, але не оного Дмитра Ивановича, в него место малое дитятко, а его дивне было сховано и на Украину Низовскую было вывезено. Яко ж о того Дмитра Ивановича животе и мешканю, о бытности его, обычаех и поступках и мешканю его дивне и плачливе и трудно было выписати, яко ж история о нем ест написана по достатку у других летописцах. Яко ж не по малом часе оный Дмитр Иванович з людом, взявши град Стародуб и Москву, осел, а Годуна с царства своего Московского согнал, и не ведати где ся Годун подел. Яко ж Дмитра Ивановича познавши его Москва по давных знаках царских, был корунован царем в место отца своего Ивана, царя московского на Москве. А хотя ж и короновали его, пред се не мели со собою доброе и зуполное згоды: одна москва приймовала его за царя, а другая не приймовала. Тут же промежи ними была силная и великая незгода и посварок и велми о нем штось дивне радили, хитре, мудре, скрыте, молчком. Радили, о чом напереде услышыте.

Року божого нарож[еня] //170 1606. Тот рок з ласки божей был здоров, на всем добрый, нижли рок мокрый; жито, яри плохи были, а пред се цена была яко в року 1605 описано; предные поводки были частые; сенов мало было статку. З ласки божей было здорово также на люди.

Того ж року 1606 Дмитр Иванович, будучи ему коронованому царем на Москве, не порадившися, ани пытавшися сынов боярских, по своей ему воли, по своей мысли, послав и змовивши панну зацную за себе у пана [далее пропуск на 4-5 букв – прим. публикаторов ] воеводы сондомирского в Полщи; яко ж оные послы змовившы, павну привезли на Москву и самого пана сондомирского воеводу, также з ним много множество добрых, зацных панов и паней и панянок зацных, шляхетных. Яко ж того ж року 606, было веселье на Москве и было при том веселю литвы, руси и поляков, волынцов. Поведали яко сем тысящей выбранцов, коштом великим выбраных, в злате и сребре, в жемчугу, у каменью дорогом, иж того ум человеческий сказати не возможет. Яко ж по том веселю за колко дней албо недель москва вся, забравшисе и змовившися межи собою, в ночи без вЪсти безпечне, грозно вдарили на палац самого //170об. царя Дмитра Ивановича и на весь почет его, так литву, русь и поляки и на пана Сондомирского. В тот час побито от москвы много множество почту царя Дмитра Ивановича, люду зацного, люду служалого рыцерского, панов зацных, шляхетных, также зацных паней, панянок; тым всим великое насилство, посмеване, што их злый умысл мыслил, то чинили; плачливе и страшно было слышати о таковой злой пригоде тых людей учтивых, а самого царя Дмитра не ведати где ся он подел. Одны поведали, – убит, а другие поведали, – жив утек; о том нихто на тот час певное ведомости не мел, а самого пана Сондомирского не згубили и з дочкою его до вязеня посадили. А которых на тот час панов не побили, тых множество люду служалого яко убогих, так и богатых полупивши, шаты добрые з них собравши, брони поотнимавши, нагих, босых за границу выгнавши, попускали. А то за великие прикрости литовские и насмеванье полское сталося им, иж был збудовал царь Дмитр ку воли жоне своей на Москве костел полский и мниши служили службе божую, а з руских церквей великое насмеванье чинили, //171 попов московских уруговали, з них ся насмевали, – мели то собе за великую кривду и великое зелживости своей, не хотячи у царству своем, абы была вера ляховитинская; бо в них того от веков не бывало, ани хотели того во царстве своем мети. Прето их побили, помордовали и с царства своего Московского проч выгнали, а собе на царство царем помазали Шуйского. Потом, того ж року 606, господарь, крол полский Жикгимонт Третий, послал гонца своего о том до Москвы пана Яна Кгенсевского; и того там же на Москве посадили, и седел тот гонец много.

Того ж року 606, месяца июня 5. Почался починати якийсь рокош. Там же на тот рокош зьеждчалися панове руские, пруские, жомоитские, мазовецкие, подляские, волынцы, литва, поляки, згола от всих землей и поветов панове велможные, панове зацные, всяких вер, всяких языков. И стоял тот рокош у Сондомиру месяцей шесть. Яко ж там тот край выгубивши, выпаливши, спустошивши от Покрывници две миле, и не учинивши и не постановивши ничого доброго у восень о святой Покрове розехалисе прочь. Тот рок 606 з ласки божей добрый был, толко на фребру много было хворых, а збожю была цена: //171об. жита мера по гр[ошей] 24, овса мера гр[ошей] 14, гречихи мера гр[ошей] 20, ечменю мера гр[ошей] 20. Той же рок 606 велми дивный был, а то в том, иж вода все лето так была велика, яко праве весне: не толко летом, но и о запустех Филиповых: раз упадет, потом прибудет, и з берегов выливалося; прето сена велми мало косили.

Року 1607. Тот рок з ласки божей был здоров на люди, также и врожай збожу середний был, также и цена збожу была: жита чверть гр[ошей] 8, пшеница чверть грошей 6, ечмень гр[ошей] 6, овса чверть грош[ей] 5, гречихи чверть гр[ошей] 4. Нижли того року 607 великая была незгода и замешане кролю с панами, паном с кролем, з рокошанами, великий бунт, забите, кровопролите; от господаря кроля на домы насылане; шляхте шкоду великую починене. Велми страшно было слышати, албо тым, где се то деяло, видети. Яко ж и конституцыя были выдали релии греческой; а потом за великою и дивными справами разорвалося. На том так не постановилося, толко великое забийство, мордерство, кровопролитство поделали рокошаном; яко ж о таковом постановеню рокошанском тут же в том року 606 ест вышей описан.

В том же року 607 было великое на християне //172 и немилостивое жолнерство, лупежство; по местах, по селах жолнери берестейские, жолнере кгроденские тые по волости кролевской капщизну брали, а на панских и княжеских приставство на подданых вытегали. К тому зас особливе жолнеры Лисовского, жолнеры Кгроденского, тые по подданых кролевских и князских, панских, шляхецких великое и немилостивое приставство, албо стацию по волостях брали яко збожем, также и пенезьми.

Того ж року 607, месяца мая, после семое суботы, ишол со Шклова и з Могилева на Попову гору якийсь Дмитр Иванович; менил себе быти оным царем московским, который первей того Москву взял, и тамже оженився. Бо тот Дмитр Нагий был напервей у попа шкловского именем [тут, вероятно, пропуск в тексте – О.Л. ], дети грамоте учил, школу держал; а потом до Могилева пришол, также у священника Федора Сасиновича Николского у селе дети учил. А сам оный Дмитр Нагий мел господу у Могилеве у Терешка, который проскуры заведал при церкви святого Николы. И прихожувал до того Терешка час немалый, каждому забегаючи, послугуючи; а мел на собе оденье плохое, кожух плохий, шлык баряный, в лете в том ходил. А коли были почали познавати онаго //172об. Дмитра Нагого, в тот час в Могилева на село Онисковича Сидоровича аж до Пропойска увышол. Тамже у Пропойску были его поймали, во везенью седел. А потом пан Рагоза, врядник чечерский, за ведомостю пана своего его м[и]л[ости] Зеновича, старосту чечерского, оного Дмитра Нагого на Попову Гору, то ест за границу Московскую пустил, со слугами своими его пропровадил. А коли приехал до Москвы, то ест Поповы Горы, там же его москва по знаках царских и по писаных листах, которые он, утекаючи з Москвы по замках написавши давал, – через тые уси знаки его познали, иж он ест правдивый певный царь восточный Дмитр Иванович, праведное слонце. Тут же почали радоватися, в шаты, убиоры коштовные одЪли; потом конного люду семсот до него прибегло. Тут же почал лысты писати до Могилева, до Оршы, до Мстиславля, Кричева, до Менска и до всих украинных замков, абы люде рыцерские, люде охотные до онаго Дмитра Нагого прибывали, гроши брали его. И заразом с Поповы Горы оный Дмитр Нагий, сел мнимый царь московский, осел замок московский Стародуб. Тепер же почал ся люд гулящий, люд своволный – скоро Дмитро, то и молодцы. Якийсь наймит з Мстиславля до него пришол. На тот же час //173 на Москве царем князь Андрей Шуйский. Тогды собравшы войско Дмитраш, и почал войну творити з Москвою и с князем Шуйским, нижли одны москвачи [так в публикации – О.Л. ] признавали его царем быти и самая Москва и вси болшые бояре московские, – и иныя многая москва, которая первей его добре знала быти царем московским: ино дей якийсь вор московский, а другие поведали быти и называли его так – плут. И так до оного Дмитра Нагого москва писала быти его таким – царь вор Гриша Отрепич, рострыга. Потом зась явился другий царь на Москве именем Недведок. Тот Недведок з людом немалым сам передался на Москву царю Андрею Шуйскому. Тепер же почали войска до царя Дмитрия прибывати, войска великие, войска силные. Отселя з Литвы Руцкий з ротою, Лисовский, Велемовский, Сапега и иных много, а з Низу роты великие: князь Вышневецкий з ротою, князь Ружинский з ротою; там же волынских, подолских зацных панов з ротами. А с Полщи пан Стадницкий з ротами великими. Там же на Москве в тот час бог ведает, што ся там деяло: места, замки малые выплендровали, але под столицею все лето стояли, много штурмов утратили, – не достали. Там же купцы шли многие з горелками, и тые великую шкоду Москве делали, – хотя купцы, и тые жолнерами //173об. себе поведали быти; яко ж оные жолнере и вси купцы, которые там на Москве были, чудно и велми дивно о цари Дмитре поведают: якось дивне у войску справует, иж дей у ночи не спит, толко убравшися во платье леда каковое то [далее пропуск, равный примерно девяти строчкам – прим. публикаторов ].