— А что здесь делает этот Филби?
— Ким наш хороший друг, и он представляет здесь британскую «МИ-6», — ответил Энглтон.
Впоследствии Энглтон весьма сожалел, что не придал серьезного значения рассказу Коллека. Коллек же давно знал и, мягко говоря, недолюбливал Филби (возможно, в связи с тем, что отец Филби принял ислам и стал советником саудовского королевского двора). Он рассказал Энглтону, что встречал Филби в 1930-х годах в Австрии, и в тот период Филби явно придерживался левых взглядов. Коллек был даже приглашен на его бракосочетание с молодой еврейской коммунисткой[10]. Энглтон выслушал рассказ своего израильского коллеги, но ничего не предпринял до тех пор, пока в 1951 году в Москву не сбежали два высокопоставленных английских дипломата — Гай Берджесс и Дональд Маклин. Тогда только ЦРУ информировало «МИ-6» о том, что поведение Филби вызывает подозрение и его дальнейшее пребывание на посту офицера связи между «МИ-6» и ЦРУ нежелательно. Однако углубленную «разработку» Филби ни контрразведка Энглтона, ни британцы не произвели. Еще одна наводка, которой не было придано должного значения, поступила в 1961 году от Флоры Соломон, дочери богатого еврейского банкира из России, который эмигрировал в Англию. На светском приеме в Тель-Авиве она встретила своего старого знакомого — лорда Виктора Ротшильда.
Флора Соломон очень резко высказалась о Филби, который в то время был корреспондентом в Бейруте. Внимание Ротшильда привлекла ее реплика: «Он, как всегда, делает то, что приказывают ему хозяева в России». Флора Соломон рассказала Ротшильду, что еще в 1940 году Филби попытался завербовать ее для работы на советскую разведку. Филби говорил ей о своей работе как «секретной и опасной» и, когда Флора отказалась, попросил ее никому об этом не рассказывать. Виктор Ротшильд довел эту информацию до сведения «Моссада» и до английских спецслужб, но «МИ-6» действовала недостаточно оперативно; от англичан ли, или от «Моссада» прошла утечка информации. В Ливане Филби узнал, что он попал под подозрение, и в январе 1962 года просто исчез (не забыв прихватить прекрасную библиотеку, которую собирал много лет). Через несколько месяцев он объявился в Москве уже в качестве увешанного орденами генерала КГБ…
Доходило даже до скандалов: в 1971 году, когда его коллега из британской контрразведки «МИ-5», Питер Райт, посетил Вашингтон, Энглтон заявил официальный протест директору «МИ-5» сэру Мартину Фэрнивалю Джоунзу по поводу того, что Питер Райт за его спиной вел тайные переговоры по Израилю, работал не с ним, а с другими представителями ЦРУ.
Это, кстати, были не единственные претензии к англичанам. Энглтон с большим подозрением относился к контактам и деятельности лорда Виктора Ротшильда, главы известной еврейской банковской династии, который во время второй мировой войны служил в английской разведке, а после войны поддерживал тесные контакты со своими бывшими коллегами в Лондоне и одновременно, как это принято деликатно выражаться в отношении столь важных особ, «развивал дружеские отношения с руководителями израильских спецслужб».
Возможно, не без участия Энглтона немногочисленные, но все же реальные нелегальные действия израильской разведки и примыкающих к ней структур в США не получали должного противодействия со стороны, например, ФБР и, как правило, не становились достоянием гласности. Но главным, пожалуй, было создание в ЦРУ и отчасти в АНБ с его помощью отношения партнерского доверия к израильским спецслужбам, что в конечном итоге отчетливо отразилось в позиции Белого дома и Государственного департамента США. Соглашение о сотрудничестве, «израильский счет», предусматривало обмен стратегической информацией между ЦРУ и «Моссадом» и обязывало их информировать друг друга по вопросам, представляющим взаимный интерес. Стороны обязались не вести разведку друг против друга и обменялись офицерами связи, которые прикомандировались к посольствам в Вашингтоне и Тель-Авиве. От израильской стороны в Вашингтон были направлены два превосходных разведчика — оба союзники Шилоя: полковник Хаим Герцог, бывший шеф «Амана», который стал военным атташе в США, и близкий друг Шилоя Тедди Коллек[11], занявший пост советника израильского посольства.
Коллек уже обладал определенным опытом в этой сфере — до 1948 года он закупал оружие для сионистов и создавал в США группы сторонников Израиля.
Однако дружба и сотрудничество вовсе не предполагали полной открытости. Энглтон, начальник внешней контрразведки ЦРУ, был убежденным антикоммунистом и считал, что Израиль — с его социалистическими целями и связями с советским блоком — представлял серьезную угрозу безопасности США и стран Запада. Отражение этих опасений выразилось в одном из меморандумов Госдепартамента США: «Сложившаяся в Палестине смесь представителей всех стран Европы создает Советскому Союзу уникальные возможности для проникновения в стратегические районы. В этой связи американские военные атташе в Израиле должны хорошо знать советскую тактику и наблюдать за активностью Советского Союза в этом районе».
Вашингтон также считал — и небезосновательно, — что русские целенаправленно проникали в вооруженные силы Израиля. Большой опасности для США в текущий момент это вроде бы не представляло, но (это пример Энглтоновских конспирологических идей) в перспективе могло стать опасным: отставные офицеры пользовались в Израиле особым статусом, перед ними открывались прекрасные возможности дальнейшего развития карьеры на любом поприще, от журналистики и бизнеса до политики; успешная служба в армии становилась как бы окончательным гарантом особой благонадежности — и в результате агенты глубокого внедрения могли оказаться на важных, узловых местах.
Р.Шилой заверил американцев, что израильские службы безопасности будут проявлять бдительность и вообще «Алия-Бет» на первой стадии, а «Шин Бет» на последующих уже и так пристально следят за евреями, прибывающими из-за «железного занавеса». Это вполне соответствовало действительности: к тому времени Шилой убедил премьер-министра Израиля, что ради упрочения союза с Соединенными Штатами стоило заплатить большую цену — набрать и подготовить кадры, которые смогут тщательно допрашивать всех иммигрантов и передавать информацию американцам, — пока не удастся полностью завоевать их, американцев, доверие. Эти евреи представляли самые различные социальные слои стран ОВД и были осведомлены (порой даже не осознавая, насколько глубоко) по многим вопросам науки, оборонного строительства, политики и экономики. Система тщательного зондажа, систематизации и обработки рассеянной информации, подтверждая приведенную Шилоем цитату из Библии «из горечи может истечь сладость» — то есть новых иммигрантов не надо бояться, их надо использовать, — вскоре была введена в практику спецслужб многих стран, в том числе и США.
Очень важным также оказалось использование квалифицированных специалистов в качестве референтов-переводчиков. Был создан (под патронатом Исследовательского отдела МИД Израиля) специальный «Институт научных переводов», который производил выборку научно-технической литературы из стран Восточной Европы, прежде всего из СССР — как открытых публикаций, полученных по официальным каналам, так и нелегально добытых копий. Размах работы института, размещающегося в Реховоте, был впечатляющ: ежегодно американцам передавалось более 25 тысяч страниц, насыщенных научно-технической информацией. Кроме того, специалисты ИНП оказывали помощь в становлении схожих подразделений в спецслужбах США.
К стратегическому сотрудничеству со спецслужбами США были подключены и контрразведывательные структуры. Поддержание связей с ЦРУ было поручено руководящему работнику (впоследствии руководителю) «Шин Бета» Амосу Манору. Первый «подарок» американцам от «Шин Бета» состоял в том, что контрразведчики точно проследили, каким образом страны советского блока используют израильские компании в качестве прикрытия для преодоления западного эмбарго на экспорт в Советский Союз некоторых видов оборудования и технологий. Об этом Манор постоянно информировал ЦРУ и министерство торговли США. Американцы, со своей стороны, снабжали израильтян специальной техникой, включая подслушивающие устройства и средства дешифрования, и обучали «партнеров» их использованию. Начали проявляться и первые свидетельства более мягкого отношения к израильским спецслужбам. Так, когда в начале 1952 года ФБР установило, что два дипломата посольства Израиля в Вашингтоне занимаются шпионажем, хватило сделанного на соответствующем уровне заверения о том, что дипломаты занимались слежкой только за арабскими представителями — и скомпрометированным шпионам без какой-либо скандальной огласки позволили покинуть страну.
