– Это было… мило с его стороны.

И так не похоже на все, что я знала о Рое Доноване до сих пор.

– Ага. Мило. Это говорит в его пользу. Кто бы мог подумать, что Рой способен на такое? – Она фыркает. – Он – странный гусь, надо отдать ему должное. С ним нелегко иметь дело или даже полюбить. Но он отлично понимает, что хорошо, а что плохо, и делает правильный выбор, когда это имеет значение.

– Что сделало его таким?

– Я не знаю, есть ли в его поведении какая-то причина или логика. Я думаю, он всегда был таким, но о Рое Доноване мало кто что знает. Как ему вообще удалось завести жену – для меня загадка, если он вел себя с ней так же, как с нами.

– На каждого найдется свой человек, – повторяю я то, что не раз слышала от Саймона. – Думаю, у Роя были проблемы с зависимостью. Он сказал мне несколько вещей… – Мои слова затихают, я колеблюсь, продолжать ли мне.

Поступаю ли я плохо по отношению к Рою, говоря о нем с Мюриэль? Не ворвется ли она потом к нему в дом, уперев руки в бедра, чтобы расспросить? Есть ли мне вообще дело до этого?

– Да, у меня тоже сложилось такое впечатление. – Она хмуро смотрит на ягоду в своей руке, прежде чем бросить ее Зику через забор. – Он сказал мне, что у него были проблемы с законом в Техасе. Не знаю точно, что именно произошло, но знаю, что этого оказалось достаточно, чтобы его жена собралась и ушла, сказав ему держаться подальше.

И он приехал на Аляску. Полагаю, это настолько «подальше», насколько это вообще возможно в пределах одной страны.

– Он сам рассказал вам это?

Она усмехается.

– Девять дней – это большой срок, чтобы провести его с одним человеком. Мы довольно хорошо узнали друг друга.

– А вы знаете, что у него есть дочь?

Глаза Мюриэль быстро устремляются ко мне.

– Я знаю о ней. А как ты о ней узнала?

– Я видела фотографию в его доме, в тот день, когда пошла искать одеяло. И спросила его.

Она издает нечленораздельный звук.

– Полагаю, это и есть причина разногласий между вами.

– Да. Частично.

Мюриэль медленно кивает.

– В тот последний день, когда мне пришлось выбросить белый флаг и признать, что я, скорее всего, больше никогда не увижу Дикона живым, Рой упомянул, что у него есть дочь, которую он тоже больше никогда не увидит. – Ее брови хмурятся. – Думаю, он пытался по-своему утешить меня так. Но, разумеется, я совершила ошибку, сказав ему, что это не одно и то же. Что это был его выбор – бросить ее и что она жива и здорова, насколько ему известно. Что он может увидеть ее в любое время, если переступит через себя. А я? – Она качает головой. – Я не могу даже навестить могилу своего мальчика.

В ее голосе звучит едва заметная дрожь, и это выбивает меня из колеи. Мюриэль всегда была громкой, сильной и уверенной.

– В общем, Рой разозлился больше, чем когда-либо раньше, а это о чем-то да говорит. С тех пор у нас негласное соглашение. Я не упоминаю его девчонку, а он не говорит про Дикона. И это хорошо, потому что, видит Бог, если бы он сказал что-нибудь такое, я вытащила бы ружье и пристрелила его на месте.

Она откидывается на пятки, оценивая ряды растений, которые мы еще не обобрали.

– Я подумала, что вам двоим будет полезно побыть вместе, особенно после того, что ты рассказала мне о своем отце, о том, что вы не общались, а потом помирились. Решила, что если ты как-то упомянешь об этом в разговоре со старым барсуком, то, возможно, это натолкнет его на мысль. Может быть, он поймет, что никогда не бывает поздно.

– Значит, в вашем безумии была логика, – бормочу я больше для себя.

– Всем нужен кто-то, о ком нужно заботиться. Даже этому старому ворчуну. – Ее взгляд сужается на чем-то вдалеке. – Ты кого-то ждешь?

– Нет.

Проследив за ее взглядом, я вижу, как к нашей взлетно-посадочной полосе снижается небольшой самолет. Я слышала гул мотора, но не придала ему значения, слишком привыкнув к этому звуку.

– Это частная собственность. Пилоты не могут просто приземляться, где им вздумается. Они должны были попросить посадку сначала! – Ее голос звучит немного обиженно.

– Может, это экстренный случай.

И посадку у нас никак не запросить. Я же все время здесь. Когда становится ясно, что самолет действительно совершает посадку на нашем аэродроме, я иду к своему квадроциклу.

* * *

Я чувствую всплеск волнения, когда из самолета появляется светловолосая голова Бобби. Это самолет Джорджа, понимаю я, разглядывая знакомые сине-зеленые полосы вдоль фюзеляжа.

Но именно маленькая фигурка, выскочившая из пассажирского кресла позади, заставляет мое сердце заколотиться, а ноги – побежать вперед.

– Я не ожидала, что ты прилетишь сегодня!

Я обхватываю руками маленькие плечи Агнес. Я не видела ее столько месяцев. Мы несколько раз пытались запланировать ее приезд, но из-за работы, школы и погоды это никак не получалось.

Она с силой отвечает на мои объятия.

– Разве Джона не упоминал об этом?

– Э… нет.

Я обнимаю и Бобби.

Агнес улыбается, и в уголках ее глаз появляются морщинки.

– Джордж и Бобби летят в свой домик, так что мы добрались на попутках. Мы подумали, что можем немного погостить здесь, если вы не против.

– Нет, конечно! – Я поворачиваюсь и вижу, как вытянувшаяся Мейбл обходит самолет с другой стороны, через ее плечо перекинут рюкзак. За ней плетется Джордж. – Святая корова! Ты так выросла!

Прошло всего четыре месяца, а она так изменилась: бедра стали более округлыми в джинсовых шортах, ноги – более стройными, лицо – похудело. Но самое большое изменение в ней – это ее волосы. Она отрезала свои локоны цвета эспрессо, и теперь они уложены у линии челюсти в гладкий боб, заставляющий ее казаться на несколько лет старше.

– Мы пытались дозвониться тебе в твой день рождения, но нас все время переключало на голосовую почту, – улыбается Мейбл.

Это не та широкая зубастая ухмылка, которую я помню, но тем не менее это улыбка.

Я сокращаю расстояние, чтобы обнять покрепче и ее.

– Я так понимаю, ты знаешь этих людей, – кричит Мюриэль, приближаясь к нам своей тяжелой и медленной поступью.

– Да, – смеюсь я и быстро всех представляю.

– Ну что это, если не идеальное совпадение! – Мюриэль с интересом присматривается к Мейбл. – У нас целая грядка клубники там, которая так и ждет, когда ее соберут.

* * *

Я выхожу на крыльцо, неся в руках две чашки латте.

– Это фантастика. – Агнес принимает у меня свой напиток, пробормотав слова благодарности. – Я только что видела лису. Она убежала в том направлении. – Она указывает налево, в сторону небольшого крытого сарая, в котором мы храним дрова.

– Да, она приходит каждый вечер в это время. Думаю, Фил подкармливал ее.

Раньше меня пугало, когда я поднимала голову и видела ее оранжевую морду, наблюдающую за мной, но потом привыкла. Я даже сделала несколько снимков. А лосей здесь не видно уже несколько месяцев. Я начинаю думать, что это связано не столько с самолетами, сколько с Оскаром.

Агнес вздыхает, отпивая глоток, ее почти черные глаза смотрят на озеро, где Джона и Мейбл сидят в нашей алюминиевой лодке, держа в ручках удочки. Сегодня Джона вернулся с работы рано, задолго до ужина. Они рыбачат уже целый час, отплыв подальше, чтобы побыть один на один, пока солнце заливает западный склон Денали поздним дневным светом.

Наблюдение за ними возвращает меня в тот день на отдаленном озере с моим отцом: мы вчетвером смотрели на болтающиеся лески, сидя на противоположных углах жестяной лодки, Мейбл неоднократно принимала течение за клюнувшую рыбу, Джона отчитывал меня за мое нытье, а папа посмеивался над всеми нами.

В тот день на мою удочку ничего не клевало, а часы казались долгими и утомительными. Чего бы я только не сделала, чтобы вернуться в тот день, хотя бы на мгновение!