– Пятьдесят и еще пять лично от меня! – спасительно пахнуло мятой.

Издалека, из другого мира снова мелькнуло:

– Сынок, никогда не вступай в разговор с …, – и я вернулся в реальность.

Адское пламя сократилось до размеров люстры, отраженной в зеркальном полу. Не подозревая о расчетах траекторий, на меня глядело создание в форме младшего менеджера. Пахло пряными арабскими духами.

– Спасибо, – сказал я Спасителю в наряде менеджера и пожал его руку.

– Пятьдесят процентов как VIP и еще пять лично от меня! Это почти бесплатно! – повторил он, не поняв причины моей благодарности.

Девица зло блеснула глазами. Отвернулась от недотепы и, стуча такими же длинными, как ноги каблуками, обиженно ушла за стойку.

– Ш-ш-ш-екс-с-с-пир-с-с-с-инг, – напоследок прошелестели складки платья.

Я взглянул на часы. До посадки в вагон оставалось чуть больше получаса.

– А что это такое – шекспирсинг? – я решил, что хватит крутиться вокруг да около, что пора узнать.

– Шекспирсинг! О, шекспирсинг это …

Новый посетитель прервал объяснение. Менеджер, поняв, что от меня толку не будет, кинулся к нему.

– Вам фантастически повезло! У нас только сегодня скидки тридцать процентов! Только сегодня!

Не увидев на лице нового посетителя счастья, парень бархатным голосом проворковал:

– И от себя я могу добавить пять процентов. Итого получается целых тридцать пять процентов!

– Ты перед сном молился Дрозофила? – вошедший начал расстегивать куртку.

Обиженная девица за стойкой захихикала, предвкушая побоище, и подзадорила:

– Мужчина, как вы разговариваете в таком тоне с самым главным менеджером зала!

«Точно, кобра. Гадюка и есть», – подумал я.

А мужик уже тряс одной рукой за грудки менеджера, а другой продолжал расстегивать молнию на косухе. Под косухой была груда мышц синего от татуировок цвета.

– И от себя я могу добавить 5 процентов, – по инерции блеял продавец.

– Я тебе сейчас сам добавлю 100 процентов! – замахнулся качёк.

Электрошокеры охранников успокоили его и уложили на пол.

– Это Витек, – прокомментировал один из охранников второму, молоденькому. – Он тут рядом в тату салоне работал. Двери опять попутал. Их хозяин ему за два месяца денег задолжал, а когда Витек заявление на расчет принес, расплатился татуировками. Витек их терпеть не может. Вот такую подлянку тот кинул.

– А зачем этот татушки согласился делать? – спросил второй охранник.

Первый заржал:

– Хозяин, скотина, сперва напоил Витька, а когда тот ничего не соображал – разрисовал. Витек с тех пор не просыхает. Как дойдет до кондиции, к нему разбираться приходит. Ему в таком виде на соревнованиях в чемпионы не выбиться.

– Да …, – протянул молоденький, – чего только не бывает.

На полу раскинулось огромное красивое безобразно разрисованное татуировкой тело. Культурист похрапывал.

Охранники оттащили его подальше от входа, сказали «не на мороз же выставлять хорошего человека», ушли к двери перекурить. Выпускали в щелку дым и продолжили, наверное, нескончаемый треп.

– Мне тут на днях приятель, да ты его знаешь, Михаил, – начал тот который постарше.

– Малышев? – уточнил второй.

– Ага, – кивнул старший, – так вот, он на днях хохму рассказал. Мы оборжались.

– Ну? – заранее хихикнул второй.

– Дружили два пацана. С детства. Жили в деревне. Отслужили в десантуре. Поженились. А жены у обоих, не жены, а бензопилы «Дружба». И жадные, слов нет какие. Из карманов всё выгребают, до копейки. На пачку сигарет и то не оставят. А бутылку, никогда. Вообще никогда, понимаешь? Так они, друзья эти вот чего удумали:

Один своей дуре говорит:

– Не знаю как и быть! Дрова выписал, еле добился. Начальство еле уломал, только в ногах не валялся. Согласились, но сказали или завтра вывезешь или всё. Никогда.

– Да умница, – жена говорит, – будем теперь с дровами зимой. Не померзнем.

– Только вот заковыка какая, понимаешь, не знаю, как и быть, – пожимает плечами муж, – завтра велено в область везти с утра картошку, капусту и прочее на ярмарку. Так что чую, мерзнуть нам зимой придется.

– А ты своего дружка, Петьку, попроси. Он же на грузовике работает на нем и привезет.

– Точно! – муж отвечает, – какая ты сображучая! Я бы сам и не додумался. Только он за просто так не привезет. Ты ему бутылку хотя бы поставь.

– Да уж поставлю.

Потом, денька через два, другой своей гагаре чего-нибудь такое же навешает. Та тоже бутылку ставит.

А в выходные едут дружбаны на рыбалку, рыбки наловят, а вечерком костер разведут, ушицу поставят варить. Еду разложат, ну там помидорки, огурки, картошечку запекут, сальцо порежут. И две бутылки посредине! Сидят об жизни разговаривают, водочку попивают и над выдрами своими ржут.

– А у нас, если уж разговор про водяру зашел, мужики вот чего удумали – продолжил другой охранник, – подрядились они работать на заводе. Химическом. Чего-то там делали в лаборатории. Не то электропроводку меняли, не то стены кафелем обкладывали. Короче, увидали, что у начальника лаборатории в сейфе бутыль со спиртом стоит. Пятилитровая. Они и так и эдак, как коты вокруг сметаны, возле этого начальника кружатся, а он не наливает. Сейф вот он рядышком, но, как говорится, видит око, да зуб неймет. Неделю думали! И вот чего учудили. Сгондобили из стали поддон. Дождались вечером пока все уйдут, поставили в этот поддон сейф. Потом подняли, а он килограммов двести весил, и в этот поддон со всего маху бабах! Бутыль вдребезги, а спирт через щели в поддон вытек! Вот это мысль! Такое захочешь не придумаешь. Процедили и сутки потом гудели. Пять литров спирта, это же считай, двадцать пузырей водяры.

– А этот, начальник лаборатории, чего? – спросил первый охранник.

– Начальник? Не знаю, про него ничего мужики не говорили, – задумался рассказчик, – должно быть промолчал. Их не выгнали. Наверное, посмеялся. У нас инженерную мысль любят. А спирт, это так, сегодня есть, а завтра тю-тю.

В зал, растолкав охранников, вкатилась тетка.

– Девчаты, завтра с утра воду отключат. На полдня. До шестнадцати ноль-ноль. Будут врезаться в трубопровод. Подключать новый корпус. Запаситесь водой.

Девицы в зале стали возмущаться, потом спорить, кто пойдет покупать канистры, ведра.

Шелестящая кобра, младший менеджер, надула губки, поморгала ресницами и произнесла:

– Ужас, как можно так над людьми измываться. У меня дома в прошлом месяце на неделю горячую воду отключали. Просто не знаю, как выжили! Господи, ни умыться по человечески, ни ванну принять. Безобразие!

Остальные подхватили тему, закудахтали:

– Да, да, это какой-то кошмар. У нас тоже недавно в доме труба лопнула, весь вечер без воды были.

– А у нас летом экскаватор провода порвал, электричества не было. Часа четыре чинили. Господи, какой ужас. Фен не работает, телевизор не посмотреть и вообще.

Я поглядел на часы. Вернулся на вокзал, нашел свой поезд. Залез на верхнюю полку, проспал почти сутки. Вечером вышел на полустанке. Там ждали старые, раздолбанные «Жигули» с двумя молчаливыми парнями. За ночь по степным грейдерам перебрались на ту сторону. Потом ехали мимо сгоревшей подстанции с искореженным трансформатором, черной от гари водокачки, обезлюдевших деревень, закопченных пожарами мертвых пятиэтажек. Разрушенной снарядами котельной. На обочине, старухи, испуганные, онемевшие от страха детишки, стояли в очереди за водой у пыльной автоцистерны. Дорога петляла мимо воронок, разбитых витрин пустых магазинов, выжженных снарядами полей.

Под утро приехали. Седой парень в камуфляже поглядел документы, кивнул, сказал, что врач им очень даже пригодится. Сказал, что жилые дома постоянно обстреливают, что много раненых, а лечить некому.

– Нет, командир, я пришел сто первым. У меня тут брата убили. Прямо в больнице. Делал операцию и …

– Я знаю. Понял. Вы похожи. Он у жены моей в прошлом году роды принимал. Хороший врач.